я, зареванная и продрогшая, в одних туфельках, без пальто и головного убора,

заявилась в свой гараж-студию и всю ночь рисовала мрачные, депрессивные

картины. От скорого сумасшествия и более плачевных последствий шатаний

полуголой в пятнадцатиградусный мороз меня спас Ромка, который был

единственным, кто знал адрес моего тайного укрытия. Сначала он - чисто по-

дружески - отхлестал меня по щекам, дабы привести в чувства и прекратить

довольно-таки затянувшуюся истерику, затем укутал в старый теплый плед,

вызвал такси и отвез слабую и безвольную меня к своему старшему брату, Андрею,

терапевту по образованию.

Диагноз Андрея был малоутешающим - подозрение на воспаление легких. Ромка

тут же сообщил о моем состоянии маме, она приехала, и меня отвезли в больницу.

Куча анализов, бронхоскопия, рентген, после подтверждения диагноза - курс

лечения антибиотиками. Плюс постельный режим.

И вот лежу я в кровати, ем перетертую в пюре морковку с яблоком и пытаюсь не

отставать от школьной программы. Пару раз в неделю со мной приходят

заниматься репетиторы, а оставшееся время я учусь сама - как могу.

- Снова звонил Арсений Валерьевич... - начала мама, присаживаясь на краешек

кресла.

- Ммм... - опустила я ниже голову, делая самый что ни на есть сосредоточенный

вид.

- Он... хотел увидеться с тобой - перед тем, как...

- Мам, я же сказала, что не хочу никого видеть. Ни-ко-го. Понимаешь?

- Мила, Арсений Валерьевич... да и другие учителя и твои одноклассники

беспокоятся о тебе, переживают, интересуются твоим здоровьем. Почему ты

упрямишься? Может... ты что-то не договариваешь?

- Мама! - закатила я глаза. - У меня ЕНТ на носу, экзамены, выпускной.

Единственное, чего я хочу на данный момент - это сосредоточиться и вникнуть в

этот чертов список! Разве я о многом прошу?

- Ты все о нашем договоре беспокоишься? - не унималась мама. - Если дело

только в этом, то я подпишу его прямо сейчас. Я не хочу, чтобы моя дочь из-за

какой-то учебы вогнала себя в гроб.

- Нет, мама, дело не в договоре. Я просто хочу довести начатое до конца. И,

пожалуйста, давай закроем эту тему. Если ты не желаешь участвовать в этом, я

попрошу Ромку. Он будет приносить мне задания и нужную литературу...

- Нет уж! - гордо выпрямилась Алла Викторовна. - Я сама. Роману тоже

необходимо учиться.

Она вышла из комнаты, через пол часа вернувшись за сумкой, которую забыла

возле кресла.

- Я в магазин, - сообщила мама, поправляя перед зеркалом макияж. - Тебе что-

нибудь нужно?

- Возьми, пожалуйста, йогурт и... шоколад. Да побольше. Для мозгов, - добавила

я, заметив подозрительный взгляд Аллы Викторовны. - Ученые доказали, что

горький шоколад способствует расширению сосудов и лучшему снабжению их

кровью и кислородом. При переутомлениях и недосыпаниях кусочек шоколада -

то, что доктор прописал, - с выражением закончила я, погрозив в воздухе

указательным пальцем.

- Ох, Мила, неужели это так пневмония на тебя подействовала? - сокрушенно

произнесла мама, с беспокойством изучая мое осунувшееся лицо. - Ты совершенно

другой стала. Жданов цветами, подарками тебя завалил, а тебе все равно. А любила

ведь как... Дня не могла прожить без него. С детства сладкому всегда предпочитала

кусок пирога или пиццы, а тут шоколад ей подавай. Раньше на учебу было плевать,

а теперь вот головы не поднимаешь от учебников. Все учишь, зубришь, пишешь

что-то... Мила, с тобой действительно все в порядке? Может, к психологу

обратиться?

- Ага, - криво усмехнулась я. - Только психолога мне и не хватало. Тебе не надоело

меня по врачам таскать? Я в порядке, слышишь? Со мной все хорошо. Просто...

благодаря дополнительным занятиям я распробовала вкус знаний, поняла что к

чему и решила не сходить с дистанции. Не терять форму, так сказать. Отстать от

процесса ведь так просто - на собственном опыте убедилась. А я хочу быть в курсе

всего. Хочу знать, чем живет школа и быть частью ее. Неужели это так плохо?

- Прости, дорогая, - вздохнула мама, убирая с моего лба прядь немытых волос. -

Ты права. Закроем эту тему. Так тебе какой шоколад - молочный, горький, с

орехами, с...

- Горький, - улыбнулась я. - Самый горький, какой только найдешь.

13

Фух! Наконец-то она ушла.

После того, как из прихожей до меня донесся звук захлопываемой двери, я со

вздохом облегчения откинулась на подушки и тут же всхлипнула, уткнувшись

носом в сгиб локтя.

Последнее время я только и делала, что ревела - тихо, практически беззвучно,

кусая губы или зажимая рот ладонью. Меня словно прорвало. Стоило кому-либо в

моем присутствии произнести имя учителя, и ком подкатывал к горлу, дыхание

сбивалось, к глазам подступали слезы. Помня о былой договоренности насчет

соплей и рыданий, я изо всех сил крепилась и глушила эти самые рыдания при

помощи неимоверных, просто титанических усилий. Но наступал момент, когда

никакие уговоры и напоминания не действовали, и я давала волю слезам, которые

могли литься часами, а потом страдала от мигрени и рези в опухших глазах.

Вот и сейчас я едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться - кусала до крови губы,

делала дыхательную гимнастику, плескала в лицо холодной воды. Но все ни

почем. Несмотря на все усилия, слезы упрямо вырвались из-под сомкнутых век и

заструились по щекам, увлажняя рассыпавшиеся по подушке волосы.

Чееерт!

До каких пор я буду прокручивать в голове нашу последнюю встречу с учителем,

это дурацкое признание, его напряженный взгляд, холодное, непроницаемое

лицо? Это пытка, честное слово. Как вообще вынести все это? Как смотреть

учителю в глаза после всего, что я ему тогда наговорила? Арсений Валерьевич,

конечно, делает вид, что ничего не было, постоянно интересуется моим здоровье -

у мамы, само собой, - передает через Ромку книги - одну интереснее другой. Уж

лучше бы он меня игнорировал, ненавидел... Было бы намного проще. Ведь я так

мерзко с ним поступила! Ради денег пыталась соблазнить, обманула насчет

беременности и наших отношений с Темным, ввела в заблуждение, появившись на

вечеринке в обществе его лучшего друга, да еще плюс ко всему "самозабвенно"

целовалась с этим самым другом у него на глазах и на глазах у примерно сотни

приглашенных гостей (да уж, если гости в таком же количестве заявятся на

свадьбу, плакал семейный бюджет молодоженов). И чего этим добивался Олег? Он

что, думал, что Арсений Валерьевич настолько влюблен в меня, что увидев меня в

объятьях другого, тут же отменит помолвку, отметелит самого Олега и, подхватив

меня на руки, умчится в заоблачные дали, на белом коне, в рыцарских доспехах и с

единственным желанием сделать МЕНЯ своей женой?

Какой бред! С чего Олег вообще взял, что Арсений Валерьевич любит меня? Мало

ли, как он на меня смотрит! Может, у него косоглазие или соринка в глаз попала

или еще что-то в этом роде. Да я же собственными глазами видела, как он

флиртовал со Светланой. Вот на нее он смотрел по-особенному. А я... Ну что я?! Я -

всего лишь ученица, которая практически заставила его заниматься с собой, вечно

его третировала, пыталась вывести из себя, спорила на него, поцеловать себя

попросила... Когда же это произошло, смалодушничала и трусливо сбежала. А на

утро злилась, увидев его такого любимого и такого далекого, деликатно

намекающего "а не убраться бы вам, мадемуазель, из моей квартиры?".

Хлопнула входная дверь. Я услышала голос мамы, и едва не свалилась с кровати,

когда на ее вопрос "чаю с нами попьете?" ей ответили голосом Арсения

Валерьевича "с удовольствием".