ОН здесь!
Как такое может быть? Это невозможно! Нет. Нет! Что, черт возьми, он здесь
делает? Книги его я все прочитала и вернула в том же виде, в каком они попали в
мои руки (некоторые вот даже подклеила, а одну разобрала на цитаты и методично
переписала все в тетрадку). Может в какой гербарий забыла, и он пришел, чтобы
вернуть мне его?
- Мила? Можно к вам?
Я так ошалела, что с трудом соображала, что делаю. Стремительно соскользнув с
постели, я запуталась в одеяле, грохнулась на пол, тут же вскочила на ноги,
испуганно озираясь по сторонам.
"Нет, - мысленно взмолилась я. - Только не входи. Прошу тебя, не входи. Я же
серая, всклокоченная, с грязной головой, и на мне идиотская пижама в розочку...
И я... я сейчас разревусь..."
Но мои мольбы не были услышаны. Предварительно тактично постучав, Арсений
Валерьевич вошел в комнату и замер - при виде растерянной и растрепанной меня,
а в следующее мгновение я увидела, как его губы - прежде неумолимо сжатые -
медленно растягиваются в насмешливой улыбке. Темно-карие глаза лихорадочно
блестели на осунувшемся лице.
И в этот момент я вдруг остро ощутила, как сильно я его люблю, как мучительно
долго не видела и потому скучала - по этим его морщинкам в уголках глаз, по его
чудесной улыбке, по умным, все понимающим глазам... И предательские слезы не
заставили себя долго ждать и рванули по щекам с новой силой.
- Мила, я... - кинулся было ко мне учитель, но я остановила его движением руки.
Вытерла слезы, пошмыгала немного носом, облизала сухие губы и вздернула нос -
высоко и гордо.
- Чем обязана? - произнесла я как можно непринужденее.
Мне бы скипетр в руки - и вылитая королева.
- Я пришел, чтобы попрощаться.
Мои глаза расширились. Я судорожно сглотнула.
- Вы... уходите?
- Да. И я хотел...
- Сказать "пока" своей самой взбалмошной и тупой ученице? - Я и не
предполагала, что во мне столько сарказма. И пофигизма.
- Зачем вы так, Мила? - грустно улыбнулся Арсений Валерьевич. - Я никогда не
считал вас тупой...
- Ах, значит, то, что я взбалмошная, вы не отрицаете?
- Этого я тоже не говорил.
- Окей. Не хотите признаваться, что действительно думаете обо мне? Тогда я сама
угадаю. Вы считаете меня выскочкой, не так ли? А еще подлой вруньей,
развратной девкой, неуравновешенной маленькой девочкой, обиженной на всех и
вся, остро нуждающейся в добром зрелом наставнике, который бы вправил мне
мозги, научил как правильно жить, любить и прочее. Ладно. Не парьтесь. Я знаю,
зачем вы пришли. Вам не дает покоя мысль, что я заболела ровно после того, как
побывала на вашей помолвке, я права? Вас мучают угрызения совести. Вам жаль,
что все так вышло и бла-бла-бла. Так вот знайте: я заболела, потому что заболела.
Никакого подтекста тут нет. Вы думаете, я люблю вас? Опасаетесь, что буду
преследовать вас, донимать любовными посланиями, в общем помешаю вашей
семейной идиллии с несравненной Светланой, не так ли? А мне все равно! Мне
плевать на вас и на вашу женитьбу и на вашу белобрысую невесту и это ваше
чертово желание всем и всюду помогать... И на поцелуй тот мне тоже плевать...
Я сама не понимала, что несу. Говорила и говорила, пытаясь выплеснуть на него
всю ту боль, что съедала меня изнутри все эти дни. И ведь осознавала, что это
полная чушь. И он наверняка знал это. Но стоял и слушал. И ни разу не перебил. И
глаз не отвел - смотрел пристально, в упор, словно я говорю действительно что-то
дельное и для него важное. Однако наступил момент, когда глаза его сузились, и
он резко вскинул руку, прерывая этот словарный понос.
- Благодарю, Мила. Я услышал вас. Теперь вы послушайте меня. То, что я думаю о
вас или о ком-либо еще, согласитесь, могу знать я - и только я. Ваши
предположения на этот счет в корне неверны. Я никогда не считал вас ни тупой, ни
развратной. И у меня и в мыслях не было становится для вас наставником. У вас
своя голова на плечах - и довольно умная, кстати. Да, я пытался помочь вам
взглянуть на себя и жизнь в целом по-другому, но потерпел в этом неудачу и... рад
этому. Потому что иначе вы бы уже проживали мою жизнь, не были бы самой
собой, а это неправильно. Вы - удивительная, Мила. В вас столько намешано...
Чтобы разобраться в вашей сущности, не достаточно трех-четырех часов в неделю.
А ведь я пытался... пытался узнать вас... Но так и не смог. Вы настолько яркая,
необычная, искрометная, что рядом с вами все вокруг, сама жизнь окрашиваются в
новые, необычные оттенки. Это что касается моего мнения о вас. Теперь
поговорим о нашей последней встрече и о том, что вы сказали мне тогда.
Возможно, я слишком наивен (учитель горько усмехнулся, устало потер
переносицу) - в мои-то годы! - черт, я сам в шоке и... об этом смешно вспоминать,
но я действительно не знал, что можно так далеко зайти и лгать практически на
каждом шагу... Однако правду я узнал не от вас. На тот момент я уже был в курсе и
вашего с Перовой пари, знал и об отсутствии у вас какого-либо сексуального
опыта, а следовательно и о том, что вы ни капельки не беременны...
- Арсений Валерьевич, позвольте я...
- Мила, - учитель оказался совсем рядом, так что его горячее дыхание обжигало
мое пылающее от стыда лицо, - ответьте мне на один вопрос: неужели все, что
было между нами... все это было ложью? - Учитель на какое-то время замолчал,
по-прежнему не спуская с меня напряженного взгляда, затем хрипло рассмеялся,
прикрыв глаза. - Черт! Какой же я дурак. Я по-прежнему жду, что вы скажете мне
правду. А ведь ее нет, этой правды, не так ли, Мила? Впрочем... какая теперь
разница! Мы оба запутались. Оба искали ответы на свои вопросы. А в итоге не
нашли ни одного и запутались еще больше. Ведь я тоже не был до конца
откровенен с вами.
Он снова замолчал. Я задержала дыхание. Он протянул руку и коснулся моей
щеки. Его взгляд скользнул по моему лицу, задержался на губах.
- Все эти дни, что ты болела... когда я не знал, что с тобой, и боялся самого
страшного... я вдруг осознал, насколько ты стала дорога мне... Я так боялся, что из-
за меня ты... Черт, я с ума сходил от желания увидеть тебя - пусть и в последний
раз. Но ты не желала меня видеть. Теперь я понимаю почему, - усмехнулся он,
убрав руку от моего лица. - Тебе просто-напросто наплевать...
- Нет-нет, - отчаянно замотала я головой, пытаясь унять рвущиеся из груди
рыдания. - Все не так. Я... была в отчаянии и сама не знала, что говорю. На самом
деле я...
- Мила, - улыбнулся учитель одними губами, - я думаю, все и так ясно. Мы оба
совершили ошибку, решив пойти на поводу у чувств. Ни вам ни мне это не нужно.
У вас скоро сдача ЕНТ, выпускной, у меня - новое место работы, новый коллектив,
свадьба...
- Свадьба? - ошарашенно прошептала я, пропуская мимо ушей остальные его
слова. - Так вы женитесь?
- Да, - ответил он без тени улыбки, - в конце июня мы со Светланой поженимся, а
в августе планируем подать документы на усыновление.
- Значит, у вас все хорошо? - спросила я, уже не скрывая слез, стремительными
ручейками скатывающихся по моим щекам. - Вы счастливы?
- Да, я счастлив, - неожиданно резко произнес он. - Светлана - прекрасная
девушка. Она любит меня и…
- А вы... - перебила я его, - вы любите ее?
Арсений Валерьевич нахмурился.
В дверь тактично постучали.
- Арсений Валерьевич, - заглянула в комнату мама, - чайник закипел. Пойдемте
на кухню.
Учитель отвел от меня взгляд, улыбнулся.
- Спасибо, Алла Викторовна. Я, пожалуй, пойду. Завтра - мой последний день в
