- А мотив - есть? - неожиданно спросил врач. - Нечто не отвлечённо-нравственное, а личное, побуждающее вас пойти на это?

- Есть, - быстро сказал Мишель. - Знаете, доктор, я очень рад, что вы именно так строите разговор; вы мне очень симпатичны, и, вернувшись в нормальное состояние, - на что очень надеюсь, - я, если вы захотите, расскажу вам то, что мало кому открываю. Но не сейчас. Сейчас надо, наверное, к делу...

- Что ж - к делу, - повторил завотделением чуть задумчиво. - Да, господин Рамбо, психологическая подготовка вам не понадобится, тут я за вас спокоен. Вам надо будет заполнить анкету, подписать согласие...

- И - извините, что перебиваю, - написать жене на электронную почту. Вы мне скажете, как здесь подключиться к интернету, ноутбук у меня с собой.

- Да, конечно, - ответил врач. - Не стану спрашивать вас, взвесили ли вы, чем это явится для ваших близких, - уверен, что вы это всё обдумали... Так вот, потом вы пройдёте проверки и минимальные разъяснения - на большее времени нет, - и, если будете найдены пригодным для донорства, хирург, который вот-вот приедет, чтобы всё подготовить, начнёт операцию. А пересадку Элизе буду делать я. Но письмо своё не посылайте до обследования; что если вас "забракуют"?

- Само собой - я его только напишу и сохраню, а отправлю только получив о'кей... Без двадцати час... а сколько времени займут эти проверки? - спросил Мишель.

- В нашей сверхэкстренной ситуации полтора-два часа. Задержек быть не должно, здесь есть дежурный персонал на любые случаи... Ладно, идёмте в кабинет, я вам дам бланк, и... вы ваш пароль на сайте больничной кассы помните? Это чтобы можно было открыть ваши медицинские данные.

- Не помню, - он озадаченно развёл руками. - Да его у меня и нет вроде бы... не удосужился зарегистрироваться - за ненадобностью, так сказать...

- Ну, тогда вы подпишете мне рассекречивание.

- И ещё настоятельная просьба, - медленно проговорил Мишель. - Подождите пару минут, я хочу ещё сигарету выкурить, следующей долго предстоит ждать...

- Не совсем так - после обследования у вас ещё будет промежуток времени, - усмехнулся доктор. - Но, конечно, курите. Так в чём ваша просьба?

- Если точно, две просьбы, хотя одна отчасти связана с другой, - поправил себя Рамбо. - И я это оговорю в анкете... там ведь есть, уж наверное, графа "примечания"... Во-первых, о том, что я подверг себя этой операции, не должна знать ни одна живая душа, кроме медперсонала, моей жены... Аннет... и сестры, которой она уже сама расскажет. Жене я напишу правду, она, разумеется, приедет сюда; для детей же и для мамы я продумал легенду об экстренной журналистской командировке на другой континент, - из-за которой в течение суток-полутора со мной не будет связи. Больше никто не должен знать ни конкретно обо мне, ни вообще о том, что нашёлся живой донор. Сюда приедет часам, наверное, к четырём мой сотрудник из редакции, тот самый, от которого я узнал всю эту историю... пожалуйста, скажите ему только о том, что найдено иное решение, нежели донорство девочки-подростка... И всё: пусть думает, что была ещё авария, в которой погиб кто-то, и его орган... Что хочет пусть думает... - Уж извини, Антуан, подумалось ему, перебьёшься тем, что у тебя уже есть... - Просто скажите, что информация об этом засекречена...

- Но постойте, - возразил врач, - как же вы предлагаете это скрыть? Он ведь не только со мной, он ещё со многими тут будет пытаться говорить, наверное: с медсёстрами, рентгенологом, ну, и так далее... Имя-то ваше никто из них не разгласит, это врачебная тайна, тут можете быть спокойны. Но что касается факта живого донорства... я и сам ещё не знаю ни сколько людей, ни кто именно будет принимать участие в подготовительных процедурах, да и в самой операции. А тем более - в последующей трансплантации ребёнку; те, кто будет её готовить и проводить, тоже будут в курсе характеристик органа... в смысле - что от здорового мужчины в зрелом возрасте... Так что при всём желании...

- Дело в том, доктор, что этот журналист ни на одно из отделений не пойдёт. - Мишель рассказал о том, как Буссель сцепился с отцом той одиннадцатилетней девочки. - Зная обстоятельства, он понимает, что не должен светиться там, чтобы их не травмировать ещё больше. Я с ним хорошо знаком, он нормальный, деликатный парень... Он попросит встречи с кем-то одним, и это, скорее всего, будете вы; а если и нет, то конкретного человека вы же сможете проинструктировать...

- Ладно, допустим; а если приедут репортёры из других газет?

- Не приедут. В той больнице, в N..., ни одного журналиста, кроме него, не было. Об аварии и спасении ребёнка будут перепечатывать с его очерка. Он и сам только потому решил в реанимацию наведаться, что людей там, на месте, расспросил... Понятно, что обо мне кто-то кому-то расскажет, но все эти отголоски разойдутся по их личным знакомым и, вероятно, не далее...

Завотделением тоже закурил, пока суд да дело, ещё раз.

- Хорошо, - кивнул он, - я, как бы ни было, сделаю всё возможное, чтобы максимально засекретить ваше донорство. Но, видите ли... сюда, так или иначе, приедут те люди - пара, спасшая маленькую Элизу, и их дочка, девочка, предложившая пожертвовать свою почку. Даже узнав, что её донорство уже не нужно, они приедут. Главврач детской реанимации в N... рассказал, что Элиза, когда приходит в сознание, кричит "мама!.." и успокаивается лишь когда та женщина к ней прикасается, гладит её ручку... Они будут здесь при ребёнке... что там будет дальше, предполагать не берусь, но они здесь появятся в любом случае. Причём на хирургическом же отделении, поскольку и пересадку будут делать тоже здесь... И будут, я думаю, расспрашивать - чей орган.

Мишель взмахнул руками очень взволнованно.

- Вот вы сами и перешли к главному! Тут два момента. Скрыть от них - это куда проще, чем от прессы: они-то ведь не станут бегать по отделениям, в рентгенологию соваться или там ещё куда-то... Того, что этот мой сотрудник не сделает из этических соображений, они не сделают потому что для этого репортёрские навыки нужны... ну, или, может быть, следовательские, - усмехнувшись, добавил он. - С этими людьми вы управитесь очень легко: вы, будучи заведующим, имеете полное право посадить их в коридорчик и не подпускать к палате, чтобы не мешали, - когда будет можно, вас, дескать, позовут в послеоперационную, а пока будем выходить и сообщать периодически... И тех считанных людей, с которыми им доведётся перемолвиться, вы предупредите - ни о чём, кроме состояния ребёнка, ни полслова. Это же в вашей власти!..

Рамбо с неким самолюбивым удовлетворением подумал, что обладает незаурядным даром убеждения, поскольку этот опытнейший и высокопоставленный врач, видимо, примет его "стратегические установки". Доктор опять кивнул несколько раз, одновременно думая о чём-то ещё. Потом сказал:

- Впрочем, я, наверное, просто постараюсь, чтобы они вообще здесь не появлялись, а оставались в реанимационном отделении. Я подумаю, как бы это организовать... А сейчас, когда вы будете заполнять бланк, я дам звонок в N..., сообщу, что ситуация несколько изменилась...

- Ни в коем случае, - воскликнул Мишель. - Доктор, извините, что перебил, но... я ведь ещё проверок не прошёл!.. А если не подойду? Им... и девочке той... скажут - ваша... твоя жертва не нужна, - а затем... нет, всё-таки ложись под нож! Нет, упаси Боже что-то сказать им, пока насчёт моей пригодности не выяснено точно!..

Врач деловито остановил его.

- Успокойтесь, господин Рамбо. Я, разумеется, скажу только своему коллеге, заведующему. И попрошу его сначала пройти куда-то, где никто не услышит его телефонных переговоров. И главная цель моя - это попросить его по возможности задержать их выезд оттуда... на час, допустим... Чтобы они прибыли сюда не раньше, чем вы будете полностью проверены на предмет пригодности для донорства.

- Вот это, - Мишель восхищённо ударил ладонью о ладонь, - вот это и есть мой второй и основной момент, вы меня опередили, и я теперь уверен, что вы всё сможете провернуть без единой накладки... Да, конечно! Эту семью надо поставить перед фактом - всё, орган есть! Чтобы у них не было выбора... Чтобы к их приезду сюда факт уже свершился необратимо, поскольку я в этот момент уже буду на операционном столе.