- Этот самодовольный козел сейчас говорит с тобой, солнышко, – в той же манере ответил я.
- Меня больше пугает твое «солнышко», чем то, что я назвал тебя козлом. Так вы там скоро?
- А ты сейчас где?
- На Набережной, к «нашему месту» подхожу.
- А вы с Андреем, я смотрю, любители тайных выражений.
- Конечно, у нас с ним своя атмосфера, – его голос уже звучит как эхо, потому что я включил громкую связь, когда мы с Фейтом сели в машину.
- А ты хочешь вступить в наш клуб «Кому за 57», а, Стальцев? – рассмеялся Андрей.
- Но наш клуб называется «Кому за 58», – отозвался в трубке Рома, – опять ты все попутал.
- Надо было записать, – фыркнул Андрей, не сводя взгляда с дороги. – А ты уже на нашем месте, да?
- Да. Тут я и 300 хачей, приезжайте скорее.
- Мм, их, что, Кирилл подослал? – я вспомнил про отчима.
- Он моей смерти хотел, в таком случае.
- Кирилл? Твоей? Да ты что такое говоришь-то! – слишком явно вру я, сдерживая смех.
- Тогда бы он подослал не хачей, а тебя, думаю, – задумчиво произнес Рома.
- Я бы тебя не убил, это точно, – твердо сказал я.
- А за деньги?
- И за деньги. Ой, бля, не неси чепухи, Иванцов, – вмешался Андрей, махнув на мобильный. – Всё, у меня деньги на телефоне заканчиваются, – он отобрал у меня трубку и отключил вызов.
- Блин, Ромашка меня прям озадачил, – тихо сказал я.
- Ты о чем?
- Об убийстве.
- Уймись, сделай милость. Как найдет на вас эта хрень. Господи, как хорошо, что я вырос не в этой стране…
- Но-но, ты мою страну не трожь…
- А кто такая Трожь?
- Бывшая моя. Трахалась круто, конечно, но пиздец стремная была.
- Ты трахался с глаголом?
- Ну, с кем не бывает. Не завидуй чужому счастью.
- В отличие от некоторых, – он бросил на меня короткий взгляд, полный явных намеков, – я не завидую никому.
- Эй, а кому я завидовал?!
- Кириллу тому же, к примеру.
- Мой отчим, кстати, узнал про него.
- В смысле?
- Ну, он следил за мной или что-то типа того и видел…
- Видел что?
- Откуда я, блять, знаю?! Я наорал на него и послал, – раздражительным тоном ответил я.
- А он не расскажет…
- Нет, он не такой. Он желает мне только счастья, бла-бла-бла…
- Ты все равно меня не послушаешь, но… Не слишком ли ты груб с Аркашей? Он все-таки твой отчим.
- Ой, Фейт, смени тему.
- Мне кажется, что тебе надо поговорить об этом.
- Ррр, на кой хер ты мне это говоришь?
- Потому что так поступают близкие друзья.
- А ты считаешь меня своим другом? – искренне удивился я.
- А ты меня – нет?
- Просто не думал, что кто-то может считать меня не засранцем и манипулятором…
- Так это так и есть. Но это не мешает мне быть твоим другом.
- Чтоб ты знал, Андрей, это пиздец как трогательно.
- Знаю… О, Рома опять звонит…
Я держался только за это воспоминание. Это всё…это единственное…только оно, что осталось у меня с прошлого года. Я дышал этим прошлым, и лишь оно давало мне силы, пока я пробирался по задымленным коридорам в каморку видеонаблюдения, где должен был быть Аркаша. Бумажные рельефные обои прогорели насквозь, вплотную до потолка. Окна разбиты – но сигнализация не сработала – и через них, видимо, сюда набросали штук десять стеклянных бутылок с керосином или бензином. Всё в дыму, всё в дыму. Огонь опоясал всё вокруг, пламя жжет кожу, жар пробирается до кишек, до сердца, до легких, в которых уже не осталось кислорода. Надо что-то мокрое. Чертов аквариум с золотыми рыбками так и остался стоять в прихожей, блять. У меня истерика, я не могу собраться с мыслями. Меня гложет только это воспоминание, но оно же и дает мне силы идти дальше, закашливаясь до тошноты. Теперь понятно, почему дом так качественно и равномерно, а главное – быстро, горит. Из-за этих бутылок с бензином.
- Аркаша! – я редко звал его по имени, я вообще редко звал его. – Аркаша! Где ты?
Прямо передо мной падает горящий кусок перил, вот перед самым носом. Сердце стремительно набирает обороты, прибавляя в темпе. Руки дрожат, я хочу что-то сделать, протягивая ладони вперед, и даже не понимаю ничего. В голове только бьется с пульсом его имя.
- Аркаша!
Я уже не иду, я бегу, проваливаясь на каждом шагу в гребаные ямы выпавшего сгоревшего паркета. Пыль состоит из сажи и пепла. Горький дым режет глаза.
- Аркаша!
Я уворачиваюсь от падающей со второго этажа картины. Это была мамина любимая композиция, даже жаль немного. Ещё пару прыжков, чтобы не провалиться в тоже горящие подвалы. Впереди меня, в паре долбанных метров от меня лежит кто-то. И я знаю, но не хочу, чтобы это было правдой. Сжимая нужным мне…нужный нам…тот диск, что мы с Аркашей должны были найти после нудных объяснений с Андреем и Викой…В светлом запыленной костюме, весь покрытый сажей и копотью… и штанины уже начинают загораться…
- НЕТ!!!
Я подбежал к нему, падая на колени. Быстро примял ткань штанов, чтобы огонь не пошел дальше. Тут слишком много дыма. Он не шевелится. Он не дышит.
- Аркаша… ВСТАВАЙ, ДАВАЙ ЖЕ!!! Немедленно!!!
Я бью его по щекам, колочу по груди. Про правила первой помощи при пожаре я забыл. Ебаный идиот. Почему все так плохо? И девчонок рядом нет, вечно все знающих. Никого. Больше нет никого.
- Аркаша!!! Черт…
Я пытаюсь поднять его, но не получается – он тяжелее меня во много раз. В голову приходит глупая мысль о том, что надо поменьше есть. Господи, о чем я думаю. Пожалуйста, вот сейчас он встанет и пойдет со мной на улицу. Почему не сработала сигнализация? Это же не Кирилл. Он же мертв. Я же видел, я же сам видел…
- ДАВАЙ ЖЕ!!!
Пытаюсь сделать непрямой массаж сердца. Давлю на грудную клетку со всей силы. Мне кажется, что надо ещё пару секунд, чтобы он очнулся и мы бы выбрались отсюда. Ещё две секунды. Но этого не происходит.
- Артем… Блять… Артем!!!
- Андрей, сюда, скорее!!! – что есть силы верещу я. – Помоги мне поднять его!!!
Он подбежал ко мне, минуя очередное горящее рушащееся что-то. Опустился рядом с Аркашей, напротив меня, и положил его руку себе на плечо.
- Хватай его!!! – проревел Фейт. – А это что? Забирай, если это очень важно! – орет он, махая на руку Аркаши.
Я вырываю диск из цепкой стальной хватки и засовываю во внутренний карман кофты-куртки. Обхватываю Аркашу, перекидывая вторую руку на себя, и вместе мы пытаемся поднять его. Тяжело и жарко. Кострище становится слишком огромным вокруг нас, осталась всего одна небольшая лазейка, через которую мы сможем выбраться на улицу, и этого слишком мало, чтобы вытащить и Аркашу.
- Скорее!!! – ору я, подтаскивая его на пару сантиметров дальше.
- Мне кажется или… У него нет пульса?! – удивленно восклицает Андрей, отпуская его.
- ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ, БЛЯТЬ? ТАЩИ ЕГО СКОРЕЕ!!!
- АРТЕМ, У НЕГО НЕТ ПУЛЬСА!!! ОН МЕРТВ, ПОНИМАЕШЬ?
Я мотаю головой и отступаю назад. Воспоминание съедает меня, оно пожирает мой мозг. Вина. Огромное чувство вины и стыда. И чего-то ещё. Что-то ужасное, чуткое, стойкое, что заставляет меня рухнуть на колени и прижаться головой к груди Аркаши. Сдавить пальцами его запястье. Надавить на сонную артерию на шее. И заплакать.
- Мне жаль, но… Черт, нам надо выбираться, Артем!
- Я не оставлю его!
- Что?
- Я НЕ ОСТАВЛЮ ЕГО!!!
- Ты с ума сошел?
- Андрей, это мой единственный родной человек, понимаешь?
- Я понимаю, и мне, правда, жаль, но…
- МОЙ ОТЕЦ МЕРТВ, ТЫ СЛЫШИШЬ?
- Отец…?
- Это был мой отец.
Балки все падают. Дышать невозможно, и мои слезы превращаются в пар. Жар опаляет кожу. У меня уже дымится одежда, когда мы бежим – Андрей тащит меня – к выходу. Тонкие женские ручки цепляются в меня почти на пороге.
- Там… Я потеряла Вику… – плачет голос, обладательницу которого я узнаю с закрытыми глазами. – Всего секунду назад… А теперь она не отзывается… Помогите…
- На улицу. Живо! – скомандовал я, перехватывая её руку и толкая к дверному проему.
