- Тварь… – вторю я своим мыслям.

Подняться нет желания, не то, что сил. Я медленно ползу к матрасу, почти выпотрошенному, с окровавленной простынью, переваливаюсь на него с грязного пола и закрываю глаза. Почему я не положила что-нибудь из аптечки с собой? Отрываю кусок простыни и прилаживаю к виску, чтобы кровь не лилась в глаза, потом и к носу, и так поочередно. Потихоньку кровь останавливается. Отвлекаю себя тем, что представляю, как образуется тромб, и от этих мыслей меня снова рвет. Переворачиваюсь набок, чтобы не заблевать матрас. Как же здесь мерзко. Это место высасывает силы. Черт, что со мной? Я была такая уверенная, такая решительная всего час назад. Я все исправлю, клянусь сама себе. Я придумаю, как отсюда выбраться. Или я не я.

POV Волди

А что мне ещё остается? Моя подруга в полном дерьме, и я не оставлю её там одну. Моя подруга и мой друг. Андрей успел стать для меня другом, пока я была в больнице. Сейчас, вспоминая об этом, время кажется мне до жути смешной штуковиной. То минута тянется как час, а то неделя проносится как день. Что делать и как её спасать, я понятия не имела, но когда мне это мешало? Для начала было бы неплохо разобраться конкретно, с чем, или кем, мы имеем дело. Со слов Вики, Кирилл – самый последний говнюк, гей и мазохист, которому был нужен Андрей. Так, пока понятно. Рома – его личный сорт сучки, который к тому же является его слугой-собачонкой-подданным. Но почему он не может уйти, немного не понятно. Идем дальше: Артем. Со Стальцевым мне вообще ничего не было понятно. Он хотел помочь Кириллу заполучить Андрея, при этом убив меня – тут я выгоду вижу для него ясно – а потом, когда дело пошло не так, когда отравилась не я, а Вика, ему это тоже не помешало. Он притворился, что поможет Андрею, но не помог, а только усугубил дело, потому что Андрей сейчас торчит у черта на куличках вместе с Викой, кстати, которая своим появлением в этом притоне должна была спасти мистера Фейта. А теперь я должна спасти их обоих. Немного «Санта Барбара», не находите? Если все предыдущие пункты я хоть как-то смогла связать воедино, то с одной проблемкой была неувязочка – я не могла понять, почему Кирилл, если Андрей на него давно работает, не мог просто посадить его в подвал в любой момент. Что ж ему мешало? Хм, как будто мне кто-то позволит об этом узнать. Но просто, зная мотивы, можно предположить исход событий и тогда уже продумывать план действий. Звучит, конечно, умно, но на деле все гораздо хреновее. Надо что-то делать прямо сейчас, вот в эту самую минуту.

Я слонялась по дому, постоянно застывая на одном месте где-нибудь в середине коридора. Прислонялась спиной к стене и съезжала на пол, рыдая. Вот люблю я поистерить, такая я дурная. Безысходность – новое слово в моем словарном запасе, которое преследовало с того момента, как Вику забрали в первый раз. Ха, в первый раз. Я уже подсчитываю, сколько раз её забирали. Безысходность становится моим вторым именем. Я не знаю, что делать, как ей помочь. И по правде, мне ужасно страшно, что я ничего не смогу сделать для друзей. У меня нет другого выбора, кроме как поговорить с Артемом. Эта мысль и нравится, и не нравится мне одновременно. Причин объяснять множество, но хватит лишь того, что он злой безнравственный ублюдок, который занимает половину моих мыслей в голове.

- Можно?

Я робко постучала в приоткрытую дверь и застыла на пороге, не решаясь войти. Волнение, наверное, можно прочесть у меня на лбу, потому что Стальцев оторвался от книжки и, лениво взглянув на меня, усмехнулся.

- Вы же выпросили у моего отчима разрешение, так что можно.

Мне нравился этот дом, библиотека в особенности. Когда Артем уже уходил к себе, за полночь, я пробиралась сюда и читала. Книги не были моей страстью, мне просто нравилось открывать первую попавшуюся книгу на любой странице и читать. Отрывками в голове складывался новый рассказ. Я хваталась за идеи, за вдохновение, как за спасательный круг. Мне так хотелось вырваться из этого плена, хотя меня никто не держал. Стальцев сразу выразил свое, мягко говоря, неодобрение по поводу того, что я осталась. Это взбесило меня ещё больше. Ну почему, ну за что он так со мной? Я, конечно, прячу свои к нему чувства, как могу, но Вика, помнится, сказала, что то, как я смотрю на Стальцева, слишком очевидно. Я вот думаю: он совсем тупой или ему просто нравится издеваться надо мной? И почему именно надо мной?

Я сделала вид, что совершенно спокойна, и уверенно ступила вперед, быстро проходя к одному из многочисленных шкафов. Тяжелая дубовая дверь позади с шумом захлопнулась, и тихое это писклявого звука разлетелось по комнате. Я в недоумении обернулась. Блять, почему я раньше не заметила, что он поставил на двери автоматический замок?!

- Твою мать, Левчук, ну что ты наделала? – прошипел Артем, подбегая ко входу и безрезультатно дергая ручку на себя.

- Я, что, виновата, что у тебя такая ебанутая система защиты?

- Это не система ебанутая, это ты ебанутая!

- Я случайно, блин! И мы можем вылезти через окно.

Я быстро подошла к большому витражу в прочной раме и уже хотела открыть его, как меня остановил парень. Он подлетел ко мне и схватил за руку. На сотую долю секунды я разозлилась, но когда поняла, насколько он близко…

- Не трогай, – раздраженно сказал мне Стальцев.

- Почему?

- Потому что на окнах сигнализация.

- Ну и?

- Ты совсем тупая?! – он отпустил меня и отступил назад. – Если сработает сигнализация, сюда же милиция приедет, а у меня тут заначка с наркотой!

- Ох, ну прости, что не знала. Я же ясновидящая, как я могла упустить этот факт из виду.

- Я в истерике бьюсь от твоих шуточек, – фыркнул он, возвращаясь к столу.

- И что, нам тут сколько сидеть?

- Не знаю.

- Позвони кому-нибудь, чтобы нас вытащили, блин! – рассерженно сказала я.

- Очень продуктивно, только мой телефон в спальне остался. Позвони сама.

- Блин, мой тоже в спальне, – вздохнула я. – И что теперь?

- Теперь ты заткнешься и не будешь мне мешать читать. Тут куча книг, можешь занять себя до прихода отчима. Если ты, конечно, умеешь читать, – усмехнулся он.

- Я в истерике бьюсь от твоих шуточек, – скопировала я его манеру. – Я хотела поговорить.

- Ну, говори, – безразлично бросил Артем, открывая книгу на заложенной странице.

- Ты можешь вести себя нормально? – вздохнула я, подходя к нему.

- Ты сказала, что хочешь поговорить. Но это не значит, что я должен слушать.

- Какой же ты ублюдок.

- Тебе что-то не нравится?

Я закипела. Наверное, если до меня дотронуться сейчас, то можно обжечься, настолько разгоряченной я сейчас была.

- Всё! Мне не нравится всё! – закричала я. – Ты. Это всегда ты и твои дружки, твои шуточки про меня. То, как ты меня унижаешь, всё это дерьмо, меня это уже достало, черт побери! – я вырвала книжку у него из рук и отбросила в сторону.

Похоже, его больше разозлили мои действия, нежели слова. Стальцев поднялся из кресла, и теперь я смотрела на него снизу вверх. Разъяренная, злая, готовая придушить его. И он такой же. Я ненавижу его всем сердцем. У меня есть причины. А что есть у него?

- Я бы послал тебя вон, но, увы, дверь заперта. А теперь послушай сюда, – он схватил меня за шею и заставил смотреть прямо ему в глаза, сдавливая горло до удушения. – Я могу уничтожить тебя в любую секунду, мне ничего не…

- Так почему не уничтожил? – прохрипела я, пытаясь вырваться.

Артем застыл на полуслове, а потом придавил к столу и поцеловал. Его губы обрушились на меня. Он вот так хотел меня уничтожить? Этим поцелуем? Слишком просто. Он больно укусил мою губу и тут же впился в неё, высасывая кровь. Руки обхватили бедра, и вот я уже сижу на столе, смахнув оттуда какие-то листы и ручки, и он целует меня, вжимаясь торсом между ног. Артем целует меня, и это ужасно прекрасно. Я захлебываюсь собственным желанием. Я понимаю, что ему все это не нужно, наверное, но мозг требует ещё и ещё. Я вжимаю ногти ему в спину, проводя вниз и вперед, переводя ладони со спины на грудь, судорожно расстегиваю пуговицы на его рубашке, когда его рука ложится мне на грудь.