- Да пожалуйста, – фыркнула я. – Пассионарная теория этногенеза устроит?

Мне хватит и половины его сумасшествия. Только кажется, что всё гораздо серьезнее, чем я думаю. И меня бесит то, что так сложно рассказать. Всем вокруг так сложно. Строят из себя героев мыльной оперы, а я просто хочу понять, что происходит. И вот это качество я оценила в Роме – он не нервничал, не гадал мысленно на 100500 ромашках, чтобы рассказать мне что-то. Потому что если хочешь чем-то поделиться – не делай вид, что тебе страшно. Ты либо скажешь, и проблема исчезнет, либо скажешь – и проблем станет больше. В любом случае, это не страшно, а, скорее, интригующе.

- Хватит, – рявкает Андрей, утыкаясь головой в колени. – Ты не представляешь даже...

- Так объясни. Я не так тупа – пойму.

- Артем...Он не такой, каким казался сначала. И мой отчим...я его...assassiné*.

И я узнаю эту историю. Надеюсь, что всю целиком. Время словно застыло. Потому что я как будто вижу всё, что с ним произошло, на самом деле. Я верю Андрею, не могу не верить. Все его слова, я впитываю их, как губка. То, что отчим его хотел убить, а он просто защищался. То, как он употреблял наркотики. То, как Кирилл сделал его диллером. То, как они общались с Артемом. То, как он видел Рому, ублажающего Кирилла. То, что Артем “помогал” всю эту неделю.

- ...я не знаю, – покачал головой Фейт, – я не понял сначала, что к чему. Просто ему смс пришла, а телефон в машине остался.

- А какого вы Вику с собой потащили?

- Ну, Артема позвал отчим, а Вике позвонили. Сказали, где тебя найти. Артем вернулся, мы ему все рассказали. Он сказал, что всё устроит.

Я поражаюсь, как при такой подозрительности он мог быть таким доверчивым. Поверить такому, как Стальцев. Да я ему язык вырву и собакам отдам. Тупая скотина.

- Мы собирали всё, продумывали. А потом поехали. Я...я не верил ему. Просто слишком много...я не могу объяснить...но это...понимаешь, когда куча мелких деталей. Ты замечаешь их, и в голове что-то щелкает, и ты больше не доверяешь...Мы остановились у какого-то магазина по дороге, Артем с Волди вышли за водой. А на сиденье телефон завибрировал. И там смс от Кирилла. И я уже все понял. Только я не знаю, зачем ему именно я, что я ему сделал. Я дождался, пока они вернулись, врезал Стальцеву, наорал на Волди, сел в машину и уехал...И вот я здесь, – он горько усмехнулся, оторвав голову с колен.

Странное чувство. После всего этого хотеть его. Злость на него – на саму себя – была бы куда более продуктивна. Мы заперты в этом сыром вонючем подвале. И хочется обвинить в этом Кирилла. Причинить ему боль. До разодранной кожи на костяшках и крови. Уйти бы отсюда. Подальше от слов, подальше от мыслей. Отомстить, со всей злости, точно и строго, чтобы попасть прямо в грудь, напрямик к сердцу. К этому вонючему, гнилому, черствому сердцу.

- Все будет хорошо.

Он убивает взглядом. Этого вполне хватит. Он так близко. Он слишком близко для того, чтобы просто говорить. И это неправильно – сейчас ждать от него поцелуя. Но тело ноет, каждая клеточка жаждет прикосновения. Мучительного, жаркого, изнывающего.

- Как ты можешь так говорить, Вик? – сумасшедший голос, шепчущий, возмущенный тон. – Меня хочет убить ненормальный псих со шрамом, у которого в руках куча народу. И тебя тоже. Зачем ты ему это сказала? Зачем полезла со своим ебаным сарказмом? Что у нас есть? Как нам отсюда выбраться?

- Хватит истерик! Я хочу поддержать тебя, я пытаюсь хоть что-то сделать для нас, чтобы меньше скорбеть по поводу этого-пиздец-невыносимого заточения!

- Не я сделал это с нами!

- Нами?

- Ох, ну, прости, что так округлил! – он всплеснул руками. – Хорошо, нет никаких “нас”, довольна?

- Я просто уточнила, придурок! Мы...Есть ты, а есть я. И ты никогда не говорил “мы”. Я не знаю, как объяснить, но...

- Что ты хочешь, чтобы я сказал?

- А у меня есть выбор?

- Нет, вообще-то. Но раз уж ты завела этот разговор...

Мое любопытство зашкаливало. И гордость одновременно с этим. Эмоции сильнее меня, увы. И я не знаю, что мне с этим, черт побери, делать. Потому что я хочу услышать правду, но боюсь.

- Я ничего не заводила, – я усаживаюсь поудобнее, чуть отодвигаясь от него. – Если бы ты хотел мне что-то сказать, то давно сказал бы.

- Ты меня достала уже! Это невыносимо!

- Какая жалость. Я скорблю больше всех.

- Блять, ты можешь засунуть свой сарказм себе хоть на один день в зад, а? Просто одолжение.

- Не могу, извини.

- Почему же?

- Таким, как ты, я одолжения не делаю.

- Таким, как я? Как мы заговорили!

- Ты назвал меня шлюхой, издевался. Пытался через Вику забрать у меня какую-то наркоту. Ты просто воспользовался мной...

- Да, и поэтому сейчас излил тебе душу! Пиздец гениальная логика!

- Да потому что я не могу тебя понять. Ты выслеживал меня, я это знаю, ты следил за мной после того, как мы...

- Ты можешь оставить эту тему?

- Нет, я хочу знать правду.

- Какую?

- Какого хрена ты пришел сюда за мной, вот какую!

- Хочешь правды? – он схватил меня за локоть и развернул к себе. – Это была твоя вина, ты вторглась в мою жизнь. Я никогда никому так не открывался, не доверялся искренне. Ты, возможно, первый человек в моей жизни, кому я поверил. Я… Я позволил тебе стать частью моего одиночества, моей боли. Потому что это всё не для тебя. Ты заслуживаешь другой жизни. Я знаю, как ты прежде жила, знаю, что с тобой было. Я понимаю тебя, я тебя изучаю. Это очень интимно, это слишком твое, я знаю. Но я ничего не могу с этим поделать. Меня к тебе тянет, потому что ты строишь из себя гордую и дерзкую, но я смог тебя сломать. Ты сдалась, ты подчинилась мне, и это ещё круче. Я никогда не думал, что буду одержим кем-то. Никогда. Мне плевать, что ты после этого будешь делать...чувствовать ко мне...но я все равно скажу. Потому что ты выворачиваешь мою душу наизнанку. Потому что с тобой я снова чувствую, что я живу. Ты заставляешь меня чувствовать, переживать. Всё это – все эти приключения, истерики, ощущения. Я мечтал об этом, я этим дышал. Ты подарила мне всё это. Я знаю, что со мной ни черта не будет всё хорошо. Поэтому...Я тебя люблю.

Мысли беспощадно роются в голове, как в забитом вещами шкафу. Даже сейчас, даже после стольких «нельзя» и «ненавижу» я чего-то от него ждала. Хотела. Его слова. Всего три слова, а...вы видите, как тут замечательно, в этом сарае? Я даже рада, что застряла тут с ним. Иначе я бы не услышала это. Или услышала, но не так. Не так, как того требует сознание.

- Ты не признаешься в любви, я знаю. Но я тебя люблю. Кирилл убьет меня. У него всё по правилам, всё по плану. Казалось бы. Но это не так, сколько не доказывай себе обратное. И ничего не изменишь. И вот за это я действительно прошу прощения.

Слова сбивают с толку, носятся в беспорядочном движении, цепляются друг за друга. И ясно только одно: он нужен. Нужен сейчас. Необходим. Пожалуйста-нужен-сейчас-прошу. Дотронуться до него. Почувствовать его. Прикоснуться. Ощутить во рту вкус его губ. Вкус ЕГО губ. Как хорошо было бы кричать на него и дальше, изображая ненависть. Как раньше. Но это признание меняет тебя. И ты понимаешь, что отношение уже не будет таким же. Я смотрю на него, прямо в зеленые – охирительные! – глаза, и с восторгом отмечаю, что даже после всего произошедшего он прекрасен. Чертовски.

- Я...

Я хочу что-то сказать ему в ответ, но диалог кажется мне лишним. Душещипательного монолога вполне достаточно. Я приподнимаю его голову к себе за подбородок и склоняюсь к побитому лицу. Губы медленно касаются его губ. Мимолетное ощущение новизны – я почти забыла, каково это, целовать его. И волна удовольствия...

...почти желания, до онемения на кончиках пальцев...

...экстаза. Она накрывает меня с головой. Язык скользит ко мне в рот, и металический привкус крови взрывает мозг. Руки тянутся к его рубашке, запуская влажные ладони под расстегнутую куртку. Запах дороги и меха врезается в рецепторы. Горький, почти смешной запах въедается в кожу на уголках губ, и он сразу забирает этот запах себе. Поцелуем. Неистово. С едва уловимым трепетом. Ему совсем не больно – а может, он просто хорошо это прячет – когда я прикусываю нижнюю губу. Разбитую. И снова чувствую его кровь на языке. Мандраж. Эйфория. Меня придавливает к стене его разгоряченное тело. Хотеть его. Снова и снова, теперь я понимаю, почему как-то подумала, что вполне могу морально зависеть от него. Может, это и есть моя любовь. Пусть больная, ненормальная, слишком протестующая и больше похожая на страстный бред. Но это моё. В этом что-то есть. Что-то изумительное. Одна рука забирается мне под свитер, а вторая скользит по внутренней стороне бедра. Раньше эта зона не была чувствительной, а сейчас я почти умоляю его. Быстрее-ближе-больнее. Я извращенно хочу этого. И всё то, что случилось...это не может не добавлять маниакального страха, который вместе с кровью капает из его разбитой губы. И когда он останавливается, я понимаю, что до боли хочу ещё. Но это было бы просто аморально.