Николай Иванович был старым другом Лили Майской, которая в действительности приходилось теткой не Максиму, а его отцу, и не родной, а двоюродной. Дымов познакомился с ней в тридцатые годы где-то в весьма отдаленных краях огромной Страны Советов, где они оба жили на поселении после отбытия своих непостижимых заполярных сроков. В последние годы, когда, по словам остряков, на смену эпохе "Раннего Репрессанса" пришел период "Позднего Реабилитанса", оба бывших лагерника жили в Москве.

Дымов был чудаком, влюбленным в школьную математику и одержимым желанием подготовить своих учеников к самым ярким достижениям на математических олимпиадах. Уроки проходили в его холостяцкой квартире по выходным. Группа старшеклассников собиралась у него в субботние вечера и состояла из трех способных подростков, учащихся различных школ района.

Родители Максима советовались в свое время с Дымовым, не следует ли им отдать сына в одну из московских физико-математических школ. Николай Иванович, немного обидевшись, отговорил их, заявив, что вполне в состоянии заменить собой любую из этих хваленых ФМШ и наилучшим образом подготовить Максима как к поступлению в вуз, так и к участию в олимпиадах. Будь родители меньше заняты своей междоусобицей, они прислушались бы к знакомым, справедливо указывавшим на то, что в специальных школах, вроде знаменитых 2-й или 444-й, усиленные занятия физикой и математикой продолжаются всю неделю, а не только по выходным. Но отношения между матерью и отцом Максима как раз в тот период обострились настолько, что им стало недосуг заниматься вопросами обучения. Что же до сына, то он только обрадовался, что не придется расставаться со своим классом и старыми друзьями.

К тому же Максим верил в Дымова, который помогал ему поверить в себя.

- Есть новые идеи? - спросил учитель, забыв, что мягкий бублик это не сухарь и не сушка и обмакнув его в горячий чай, отчего изрядный кусок тут же размяк, отвалился и повис на поверхности жидкости.

- Есть одна, но это скорее всего глупость, - признался ученик.

- Гм, - Дымов, недопив чай и недоев бублик, вынул сигаретку из разодранной пачки, размял ее толстыми маленькими пальцами, произвел на свет облако смердящего дыма, пожевал пухлыми губами и сморщил нос-картошку. Больше всего он был похож сейчас на добродушного мультипликационного барбоса с короткими седыми волосами, усами и бородкой. - Если ты не уверен в своей идее, то, надо полагать, делиться с остальными ребятами не согласишься?

- Нет, пока нет! - испугался Максим.

- Я тоже никому не скажу, - обещал Николай Иванович. - Изложи-ка идею.

Свитер Дымова был растянут на рукавах. Выбивающийся из него воротник сорочки с левой стороны лежал, а с правой стоял торчком. Мелкие несуразности во внешности преподавателя немного отвлекали и смущали ученика, и он отводил взгляд в сторону.

- Читал Фейнмановские лекции по физике, - сказал Максим. - Есть у него глава про задачи с блоками, грузами и тому подобным, в которых надо рассчитать массу какой-нибудь гирьки.

- Но это весьма рутинные задачи, - удивился Дымов. - Что интересного мог найти в них лауреат Нобелевской премии?

- Обычно они довольно скучные, - согласился Максим. - Но при решении можно запутаться в выкладках из-за всех этих векторов сил и их проекций. Фейнман предлагает подход, при котором многие такие задачи решаются в одну строчку.

- Понятно, - добродушно улыбнулся Дымов. - Ты и в физике, как и в математике, ищешь красивые и короткие решения.

Слегка замявшись, Максим изложил идею именитого американца.

- Надо вообразить, что все части системы грузов и отвесов сдвинулись на крошечное расстояние. Фейнман называет это виртуальным смещением. Затем записываем общую энергию системы до и после смещения и приравниваем. Часто при этом получается простое уравнение, из которого мгновенно можно рассчитать то, что требуется в задаче.

Дымов уважительно кивнул, переглянувшись с висящим на стене портретом Наполеона Бонапарта, вырванным из какого-то старого иностранного журнала. Основатель первой французской империи был еще одной, кроме школьной математики, страстью старого лагерника. Сейчас Николай Иванович словно делился со своим кумиром впечатлением, произведенным рассказом любознательного ученика.

- Да, неплохо, - крякнул Дымов. - Ну, а твоя-то идея в чем состоит?

От учителя веяло такой искренней поддержкой и приветливостью, что Максим, опасавшийся, что его идея не стоит и выеденного яйца, приободрился.

- Мне пришло в голову, что этим же способом можно решать и некоторые геометрические задачи, - сказал он, краснея.

Но Дымов, продолжая стряхивать пепел на что попало, слушал его крайне внимательно, без тени насмешки, и юноша продолжал:

- В общем, мне кажется, надо попробовать отыскать среди геометрических задач такие, в которых можно поместить воображаемые грузы в ключевых точках, скажем - в вершинах треугольника, в точках пересечения медиан и тому подобное. И применить метод виртуальных смещений для расчета равновесного состояния.

- Как ты собираешься решить вопрос о массе этих воображаемых грузов?

- Пока не знаю. Может быть, они просто должны быть все одинаковой массы. Надо подумать.

- Тебе удалось найти такие задачи? - поинтересовался Дымов, уже понявший полную бесперспективность изложенного кросс-дисциплинарного подхода, но считавший своим долгом поощрять в учениках исследовательское и творческое начало.

- Пока нет.

- Если найдешь, расскажи. Но не трать на это слишком много времени, - посоветовал Николай Иванович. - Скажем, взялся за задачку по геометрии. Прикинь, можно ли вообразить ее в виде такой системы грузов и блоков. Если сразу не получилось, оставь эту идею и ищи другое решение.

- Хорошо, спасибо, я учту, - кивнул Максим.

В прихожей раздался звонок. Саша Мошков и Марина Тертерян пришли одновременно. Вскоре все трое учеников уже сидели в комнате, то молча склонив головы над тетрадками, то вслух обсуждая задачи прошлогодних олимпиад, а учитель мерил комнату шагами, не выпуская из рук сигаретку, время от времени останавливаясь перед маленьким бюстом Наполеона на книжной полке или у противоположной от окна стены. На ней находился целый иконостас, который составляли листы, вырванные из различных журналов, и фотокопии книжных страниц. Все они содержали либо статьи о Наполеоне, либо его различные портреты - как сольные, так и в компании маршалов в расшитых костюмах и плюмажах. Были здесь и изображения обеих его жен и сына, которого Дымов называл не иначе как Орленком, а также висели имеющие отношения к этим людям тексты стихотворений Лермонтова и Цветаевой.

Задумавшись, пока его питомцы корпели над сложными задачами, Дымов вполголоса пробормотал: "На нем треугольная шляпа и серый походный сюртук...", затем возобновил хождение. Казалось, некий двигатель внутри преподавателя отвечал как за сами его передвижения, так и за выпускаемые им клубы дыма.

Максим несколько раз чувствовал легкое онемение кистей и предплечий. Таким образом его тело обычно откликалось на предвосхищение открытия, каковым могло стать нетривиальное решение задачи. Но в этот раз пробуждающийся охотничий инстинкт быстро угасал из-за того, что снова напомнил о себе зуб.

Осторожно потрогав языком беспокоящее место, Максим к своему неудовольствию ощутил припухлость десны. На миг пришла в голову мысль спросить у Николая Ивановича, не найдется ли у него чего-нибудь, чем можно было бы прополоскать рот. Может быть, водки, если нет лекарства.

Максим все стеснялся сделать это, а когда уже почти набрался храбрости, Дымов вдруг заговорил.

- Вы все очень неплохо справляетесь с олимпиадными задачами, - заявил он, оглядывая сидящую за столом команду серыми задумчивыми глазами. - Я думаю, что в следующем учебном году у вас есть все шансы не только дойти до всесоюзной, но и взять на ней призовые места.

Мальчики замерли на месте. Марина коротко ойкнула. До сих пор в высказывавшихся вслух мечтаньях дальше городской олимпиады Дымов не замахивался. Но сейчас его вдруг понесло.