Не дожидаясь просьб, Лева тут же продекламировал свое творение:

Я стопы свои направил

В снежный город строгих правил:

Что-то тщетно я искал.

Но забрел я ненароком

В знойный град людских пороков,

Где себя я растерял...

- Здорово! - восхитился я. - Повесть о двух городах! Когда допишешь, обязательно пришли. И вообще, не забывай писать, ладно?

- Ты тоже, - попросил Лева. - Рассказывай любые мелочи. Про себя, про ребят, про родителей. Вообще пиши все, что в голову придет. Теперь давай вернемся. Вдруг кто-то пришел, чтобы попрощаться со мной, а меня не застал.

Народу в квартире было еще больше, чем раньше. Леву тут же оторвали от меня, а я, походив туда-сюда, столкнулся с его двоюродным братом, Виталиком. Мы обменялись приветствиями, и он вдруг очень конкретно ответил на дежурный вопрос о том, как идут дела:

- Все ничего, только с математикой проблемы. Лева говорил, что ты в этом деле настоящий спец.

- Математика у меня идет неплохо, - подтвердил я.

- Ты только в школьной математике сечешь или в высшей тоже? - продолжал интересоваться Виталий.

С некоторым удивлением я сказал, что все зависит от того, о каких именно разделах высшей математики идет речь. Вообще-то, я полагал, что в институтском курсе математики для инженеров-мостостроителей я бы разобрался без особого труда. Но я не стал говорить этого, чтобы Виталий не счел, будто я отношусь к нему свысока.

- Макс, а если, скажем, я дам тебе наши учебники и конспекты, ты сможешь за неделю написать мою курсовую? - быстро спросил Виталик.

- Хорошо, давай попробуем, - мне и самому вдруг стало интересно испытать себя в столь необычном опыте. Впрочем, если у меня были настоящие сомнения в своей способности выполнить эту просьбу, я бы отказался, чтобы не подводить Виталика.

Мой собеседник не скрывал радости.

- Слушай, Макс, давай ты сделаешь это для меня бесплатно, по знакомству, ладно?

- Естественно, бесплатно! - воскликнул я с удивлением, но Виталик перебил меня:

- Подожди, не торопись. Такое естественно только между хорошими знакомыми. А вообще-то за работу надо платить деньги! Так вот, дослушай. Ты делай мне иногда эти курсовые. А я, со своей стороны, найду тебе еще нескольких клиентов. И они с удовольствием заплатят тебе за такую же работу!

Разговор начал принимать любопытный оборот. Заниматься предметом, который все еще был мне весьма интересен, и при этом зарабатывать? Мысль начинала мне нравиться.

- Но где ты возьмешь этих "клиентов"?

- На нашем факультете. На втором и третьем курсе я лично знаю таких, что сразу же согласятся. Причем, некоторым понадобится не только курсовая, но и репетитор на весь год. Будешь брать от трех до пяти рублей за два часа занятий. А за курсовую можешь потребовать и двадцать или даже четвертной!

- Ты уверен, что все эти студенты захотят обращаться к школьнику? - с сомнением спросил я.

- Еще бы! Мне Левка рассказывал, что ты - вундеркинд, участвуешь в олимпиадах и даже готовишься к международной!

- Лева преувеличивает..., - стал было возражать я, но Виталик был непреклонен.

- Не волнуйся ты, Макс! Просто делай свое дело хорошо, и клиенты у тебя точно будут. Еще и новых приведут. Кстати, ты только в математике сечешь? А как насчет физики? А в электротехнике разбираешься? А в сопромате и программировании на ЭВМ?

Я знал, что, если меня обеспечат необходимыми учебными пособиями, то в любом предмете, имеющем отношение к точным наукам, я наверняка разберусь. Решил не скромничать и прямо так и сказал. Виталик расплылся в широкой чернобородой белозубой улыбке и заявил, что в самые ближайшие дни позвонит мне.

Прощаясь с родителями Левы, я повторял все те же дежурные слова о том, что мы еще увидимся. Ася Ефимовна расплакалась. С Левой мы постояли молча, ничего не говоря, хлопая друг друга по плечу.

- Может быть, ты все же поедешь на какую-нибудь олимпиаду? - сказал он наконец. - Тогда дай мне знать через Виталика, и я съезжу в ту же страну, чтобы повидаться с тобой.

- Я почему-то чувствую, что мы расстаемся не навсегда, - в этот момент мне казалось, что я говорю искренне. - Может быть, даже олимпиада не потребуется.

На улице шел снег, но ветер прекратился, и было не очень холодно. Пронизанное порхающими снежинками воздушное пространство пахло арбузными корками. Я шел, поеживаясь, в направлении "Академической", когда меня догнал Саша Мошков. Он тоже возвращался с проводов Левки, куда забежал на несколько минут, чтобы попрощаться со своим единомышленником по бардовской песне.

Возле метро стояли в скудном свете фонарей три стенда с газетами.

- Мы Сахарова не читали, но мы его осуждаем! - глумливым голосом произнес Саша и предложил: - Давай просмотрим газетку!

Способность некоторых людей шутить в любых обстоятельствах все-таки немного удивляет.

- Разве тебе совсем не грустно? - спросил я.

- Конечно, грустно! - признал Саша. - Поэтому я и предлагаю немного повеселиться, чтобы развеять грусть.

- Что же веселого в этих газетах? К тому же при таком освещении мы можем разве что читать одни заголовки.

- Так ведь именно заголовки мы и будем читать! Знаешь, они бывают очень смешными, если представлять себе, что каждый заголовок - это подпись к фотографии полового акта. Вот этот, например.

Саша ткнул рукой в стенд и провозгласил официальным тоном:

- "Вести с полей"!

Я невольно хмыкнул. Мой взгляд упал еще на один заголовок, и мне стало смешно: "Нелегка профессия хлебороба". Я показал его Саше.

- Неплохо, - похвалил он, но этот еще лучше: "Досье преступлений империализма".

- Но это же рубрика, а не заголовок, - возразил я сквозь смех.

- В нашем деле все сойдет, даже рубрики, - великодушно откликнулся записной остряк Мошков.

Так мы стояли и веселились, сгибаясь от смеха, соревнуясь, кто найдет заголовок забористее. "Очередная израильская провокация", "Сельская школа", "Внимание: опыт!", "В дар советскому фонду культуры".

Было что-то магическое, какая-то алхимия, в этом превращении тоскливой ежедневной, усыпляющей, лживой и однообразной газетной тягомотины в нечто новое, яркое, смешное и неожиданное. На время я забыл, что уже в десятом классе, - да что там десятый класс, я забыл, что мне уже за шестьдесят с лишним лет! - и хохотал как ребенок, благодарный Саше за удивительный опыт. И в этот миг все казалось мне возможным: и будущая встреча с навсегда уезжающим другом, и мастерство осознанных снов, и обретение дара орбинавта!

***

Ощущение пустоты, вызванное Левином отъездом, вскоре вернулось. Через день после проводов я, сидя за партой и глядя в окно, увидел пролетающий высоко в небе маленький силуэт самолета. Днем, возвращаясь из школы, заметил еще два самолета. В каком-нибудь из них мог находиться мой друг детства. Я не знал точного времени рейса, которым летели Маргулисы. Это теперь не имело значения.

Вечером я сидел в своей комнате, погрузившись глубоко в кресло под задумчивые полнозвучные нарастающие аккорды "Токкаты и фуги ре минор" в исполнении Гарри Гродберга, размышляя о том, как люди, удивительным образом находя друг друга на необъятных просторах вселенной, умудряются после этого расставаться навсегда. Почему они не дорожат возможностью быть вместе? В случае с Левой от меня мало что зависело. Но ведь бывали и другие ситуации. Взять, например, Аллу Кахниашвили. Разве нам не нравилось видеться, разговаривать, читать Гейне, обсуждать задачи, касаться друг друга руками?

Чем она сейчас занимается? Каков круг ее сегодняшних интересов? У меня не было ни малейшего представления на этот счет. После истории с Зоей, о которой Алла вообще ничего не знала, я перестал с ней видеться.