Таким образом, за два стремительных похода в Аквитанию, не проникнув, похоже, очень далеко на ее территорию, Эд обеспечил себе расположение этого переменчивого народа[622]. Находясь в Орлеане, он 16 июня отдал некоему Рикбодону землю Жуй на реке Эр, принадлежавшую ему лично[623], а потом быстро уехал обратно, чтобы защитить Париж от норманнов.

С берегов Луана, где северяне зимовали, они в начале года, опасаясь Эда, спешно прибывшего в первый раз из Аквитании, предпочли двинуться на восток и юго-восток и занялись грабежами на границах Нейстрии и Аквитании, а также в Бургундии[624]; они, в частности, сожгли предместья Оксера. Потом они объединились, чтобы спуститься по Сене и напасть на Париж, который не пропустил их дальше. Спешно прибыл Эд; 24 июня он был еще в Орлеане, а в начале июля — уже в Париже[625]с многочисленной армией, в состав которой входили франки, «всегда державшие голову высоко, бургундцы, всегда готовые убежать, а также ловкие и речистые аквитанцы». Парижане, которых ожесточили оборонительные работы и восстановление города, ставшее необходимым после первой осады, и которые стали опытными воинами благодаря обороне и непрерывным боям последних лет, защищались отважно. Среди них отличился один из «верных» графа Роберта, по имени Складемар, убивший двух норманнов; именно он убил первого варвара еще во время великой осады; его страшились, но на сей раз он погиб первым из осажденных.

Неожиданно подоспел Адемар, соперник Рамнульфа II, во главе немногочисленного отряда, состоявшего, вероятно, из аквитанцев; он сумел, обманув тех, кем командовал, вовлечь их в бой, который получился славным. Наконец, храбростью отличился епископ Анскерик, который командовал тремя сотнями пеших; его отряд перебил много врагов и взял большую добычу. Но какой был смысл в этих отдельных успехах? Новая осада Парижа продлилась недолго[626]. В первой половине июля Эд вступил с норманнами в переговоры и заплатил им за отступление.

Это был очень странный мирный договор; соображения, которые продиктовали его заключение, выплаченная сумма, вероятно, не очень большая, остались неизвестны. Может быть, норманны, видя решительное сопротивление парижан, не пожелали начинать новую осаду и выразили готовность к соглашению на очень Умеренных условиях? Эд мог решиться на него тем проще, если знал, что норманны хотят спуститься по Сене, чтобы вторгнуться в Бретань; он надеялся, что они таким образом окончательно покинут королевство и выполнят договор, заключенный императором Карлом Щ. Он твердо оговорил, чтобы норманны не проходили через Париж; в самом деле, им пришлось снова вытаскивать лодки на сушу и с большим трудом тянуть их до мест ниже Сите; оттуда, разделившись на два отряда, одни на кораблях, другие сухопутным путем, они ушли осаждать Сен-Ло в области Кутанса.

Во время пребывания в Париже, вероятно, продолжавшегося до ухода норманнов, Эд, окруженный «верными», подписал несколько дипломов в пользу монастырей: Везеле (от 10 июля)[627], подтвердив его привилегию иммунитета и распространив его на замок, построенный для защиты от норманнов; Сен-Жермен в Оксере (от 11 июля)[628], чьим аббатом был «очень дорогой ему и очень любимый» Анскерик, епископ Парижский, у которого, похоже, было больше оснований жаловаться на франкских сеньоров, не уважающих его привилегий, чем на иноземных захватчиков; наконец, в пользу аббатства Турню (от 16 июля)[629], за которым он также подтвердил владение замком, построенным, чтобы обороняться от норманнов.

Начиная с этой даты действия Эда недоступны для всякого изучения вплоть до 14 декабря, когда он обнаруживается в Лане. В этом городе к нему явился Аргрин, епископ Лангрский, преемник Гейлона, и благодаря поддержке Анскерика, епископа Парижского, добился подтверждения имуществ и привилегий своего епископства[630].

Отныне территория королевства Эда в этих восточных областях приобретает определенные границы: его признают в епархиях Лангра, Шалона-на-Соне[631], Макона[632], так же как и на Юге.

Подводя итоги оканчивавшегося года, Эд мог быть доволен: его королевская власть утвердилась в южных и восточных регионах, которые, слишком удаленные от ее центра, казалось, легко отложатся. Он властвовал над Западно-Франкским королевством в тех же границах, что и Карломан после смерти своего брата Людовика.

Через шестнадцать дней после пребывания в Лане, 30 декабря 889 г., Эд оказался в Шартре[633], а через одиннадцать дней после проезда через этот город был в Орлеане[634]. Этот спешный отъезд на юг, похоже, объясняется ожиданием важных событий в Аквитании[635]. Рамнульф II то ли умирал, то ли уже умер[636]; по этой причине или по любой другой Эд мог опасаться каких-нибудь смут в этом беспокойном краю; он хотел быть поближе к месту событий, чтобы предотвратить отпадение территорий. У Рамнульфа II был всего один сын Эбль, который в то время был еще ребенком[637] и законность которого вызывала сомнения; было у него также два брата — Эбль, аббат Сент-Илера в Пуатье, и Гозберт[638]. Поскольку наследник был слишком юн, следовало заручиться верностью дядьев. Один из них, Эбль, прибыл к королю в Шартр[639], и тот подтвердил за аббатством Сент-Илер дар, который ему сделал Эбль. У Эда могли быть опасения, но он не натолкнулся на враждебность. В Орлеане 10 января 890 г.[640] он разрешил епископу Анжерскому освободить раба за деньги; 30 января[641] он был на вилле Лернегия, юго-западнее Тура; он все более приближался к Пуатье. К сожалению, о цели его пребывания в этих местах можно только догадываться. 22 марта[642] он был в Туре; там совместно с братом Робертом и в обществе виконтов Гарнегауда Блуаского, Ардрада Турского, Фулька Рыжего и многих знатных мужей, окружавших его, он уладил небольшое затруднение, возникшее при управлении имуществом монастыря Святого Мартина; после этого он исчез до 21 мая. В этот день он был в королевской резиденции Вербери, где часто бывали Каролинги, недалеко от Компьеня, и подписал там по просьбе своей жены Теодерады и аббата Рудольфа диплом для Сен-Вааста[643], где подтвердил за этим аббатством его привилегии и владения; он упомянул фортификационные работы, которые были произведены для защиты от норманнов при Карле Лысом и результаты которых, как мы увидим позже, были использованы не против норманнов, а против самого Эда. Это, не говоря уже о неудобствах, какие замок создавал для жизни монахов[644], было одной из опасностей подобных укреплений, и государи несколько раз убеждались в этом на опыте.