Варнаков за убийство осудил гуманный суд сроком на 6 лет каждого. Через 6 лет Матвеич, проезжая по трассе, заехал навестить деда, одиноко проживавшего на Баранке, и здесь неожиданно встретил исхудавшего, почти беззубого Мизгиря. Но это уже другая история.

Собрание обещало быть деловым и коротким. В принципе, предстояло решить всего один вопрос: утвердить характеристику бывшему начальнику следственного отделения РОВД майору Крутикову, который около полугода назад перевелся на Чукотку.

Председательствующий зачитал заявление Крутикова и характеристику, гладкую и невыразительную, как все подобные документы.

Кто-то из зала спросил, для чего эта характеристика. Толком никто не знал, видимо человек двинулся на повышение.

И вот тут-то и началось. Встрепенулся задремавший было старый следователь Ципарёв; прислушавшись, переспросил соседа, о чем речь, и тут же, подняв руку, ринулся на трибуну. Поудобней устроился в тесной кабинке, оглядел всех собравшихся и заявил громко и внушительно:

— Хорошая характеристика, но в ней не хватает двух слов, всего двух слов! Вы знаете, я долго с ним работал, под его руководством, помните, дело расследовал о краже комбикорма…

Председатель перебил, держа наготове ручку, чтобы дописать два слова в характеристику:

— Евгений Петрович, не тяни, давай два слова, а воспоминаниями потом поделимся.

Из зала поддержали:

— Давай заканчивай, домой пора!

Ципарёв откашлялся, еще раз оглядел всех и веско произнес:

— Лицемер и лизоблюд!

В зале наступила тишина, стало слышно, как посапывал во сне перебравший вчера участковый Мельников. Председатель, начавший было писать пресловутые слова, вздернул голову и недоуменно произнес:

— Ты что, шутки шутить вылез на трибуну?

В зале наступило оживление, послышались смешки. Потом кто-то крикнул:

— Женя, еще пару слов добавь!

Ципарёв, помолчав, продолжил:

— Да, вот именно, лицемер и лизоблюд! И я настаиваю, чтобы эти слова были в характеристике товарища Крутикова. Прошу обсудить мое предложение и поставить на голосование.

Председатель собрания, кстати им был в этот раз замполит майор Есимчик, постучал по столу, утихомирил зал и, сдерживая улыбку, спросил выступающего:

— А аргументы у тебя есть, Евгений Петрович?

— Конечно есть. Вот по делу о краже комбикорма я и говорю. Почему его прекратили и кто прекратил? Оснований для прекращения не было, но нераскрытое дело портило статистику. Я отказался прекращать, так Крутиков забрал дело и сам прекратил. Было такое? Было. Дальше. Чтобы угодить начальству и улучшить показатель раскрываемости, он таким же образом прекратил дело о краже свиньи. Спросите других следователей, они то же самое расскажут. Если не согласны со словами «лицемер» и «лизоблюд», давайте напишем: «подхалим» и «угодник».

— Так с такой характеристикой он сразу наверх попрет, такие люди там нужны, — не преминул съехидничать опер ОБЭП Багулин.

С чувством выполненного долга Ципарёв выбрался из кабинки и прошел на свое место, гордо подняв голову. Соседи стали жать ему руку, что-то горячо шептать. Тут же поднял руку и попросил слово другой следователь, тоже проработавший с Крутиковым не менее трех лет, майор Охрименко.

Еле втиснувшись в трибунку, с ходу начал:

— Полностью поддерживаю Ципарёва, все эти слова надо вписать: и подхалим, и лицемер, и угодник.

— Не много ли будет для одного? — заикнулся председатель.

— В самый раз, а лучше еще добавить, — отрезал Охрименко.

Багулин уже ржал непотребным образом:

— Он же сразу генералом станет!

— Давай и тебе такую характеристику дадим! — с другого конца зала крикнул Багулину дежурный РОВД майор Лаптин. Зал веселился вовсю.

Замполит, отбив кулак, кое-как успокоил разбушевавшуюся стихию.

— Поступило одно предложение — добавить в характеристику слова: лицемер и лизоблюд, другие будут?

Предложили вместо «лизоблюд» написать «угодник» — за эту характеристику проголосовали единогласно.

Собрание еще не закончилось, как дверь приоткрылась, и помощник дежурного РОВД старшина Пуговкин попросил майора Лаптина на выход. Начальник РОВД Ершов недоуменно спросил Лаптина:

— Что ты тут делаешь? Ты же дежуришь!

Тот ухмыльнулся:

— Я же для стопроцентной явки.

Ершов не унимался:

— Погоди, а зачем тебе дежурный? Что там случилось?

Видно, шестым чувством угадал начальник ЧП.

Пуговкин зашел в зал и брякнул:

— Побег.

В зале ахнули. Ершов, налившись кровью, встал и, сдерживаясь, сказал Лаптину:

— Стопроцентная, говоришь? Объявляй пока тревогу, потом с тобой разберемся.

Побледневший Лаптин пулей выскочил из зала вместе с Пуговкиным.

Ершов быстро распределил сотрудников по маршрутам и объектам и начал разбираться в обстоятельствах побега.

Оказалось, что дежурный милиционер ИВС[2] не закрыл на замок дверь из коридора в прогулочный дворик, дальше — больше. Оставив задержанного Ушакова наводить порядок на кухне и в душевой, сам вышел к помощнику дежурного. Пользуясь отсутствием дежурного, который в это время развлекался на собрании, они стали играть то ли в нарды, то ли еще во что (правды от них так и не добились).

Ушаков прибрал на кухне, случайно толкнул дверь в прогулочный двор и обомлел — дверь открылась. Любопытный и зловредный, как все зеки, он заглянул во дворик, думая, что дежурный ИВС, возможно, там.

Милиционера во дворе, конечно, не оказалось.

Ушаков тихонько закрыл за собой дверь, подкатил один из хранившихся там мотоциклов к стене, взобрался по нему на крышу, прошел по ней и спрыгнул на улицу. Подождал для приличия пару минут, нет ли погони.

Все было тихо. «Ну и хрен с ними, если так службу несут», — подумал Ушаков, которого и так бы выпустили через пару дней, и двинул к своим друзьям в соседний поселок.

Выйдя на окраину райцентра, стал голосовать проезжавшим попутным машинам. Минут через двадцать его подобрал КАМАЗ, а еще через полчаса он был в родном поселке. Но в это время уже мчались по тревоге наряды милиции, перекрывая все пути-дороги, проверяя все машины и автобусы. Возле дома Ушакова ждала засада, также и возле дома его кореша, куда и направлялся счастливый беглец. Не успел он взяться за ручку двери, как сзади подошли два сотрудника ОВО[3], взяли его под руки и мгновенно транспортировали в подъехавший «уазик».

Лаптин с Пуговкиным и дежурный ИВС отделались выговорами: Ершов не хотел выносить сор из избы.

А через неделю с Чукотки прилетел Крутиков, и снова провели собрание.

На этот раз оно действительно было коротким. Крутиков слезно попросил дать ему хорошую характеристику, иначе его могут не утвердить на должность начальника одного из чукотских РОВД. Но его сурово спросили:

— Было такое по уголовным делам?

— Было.

И менять в характеристике ничего не стали. Не солоно хлебавши Крутиков отбыл на Чукотку.

Неизвестно куда была направлена эта уникальная характеристика, но через несколько лет Крутиков занял самый высокий пост в органах внутренних дел на Чукотке: помогла-таки характеристика. Впрочем, никого это не удивило: все знали, что на высокие посты порядочных сотрудников назначали очень редко.

В один из погожих теплых дней августа Синегоров с Равилем Валиулиным приехали по служебным делам в областной центр.

Синегоров быстро справился со своими делами и ждал Валиулина в «уазике» возле областного УВД.

Ждать, к удивлению, пришлось недолго. Обычно руководители РОВД (а Валиулин как раз являлся заместителем начальника одного из колымских РОВД и в настоящее время исполнял обязанности начальника) находились в УВД не менее часа. Не больше чем через 10 минут Равиль выскочил из дверей, забрался в машину и весь какой-то побледневший и возбужденный глухо произнес: