3. Кровать Медведа
Накануне выписки ко мне заявились работники страховой компании, их было трое: жизнерадостный краснощёкий мужик, который через каждые пару слов сообщал мне и всем окружающим, как мне повезло (будто я сам это уже не выучил!), сухая мрачная тётка в трауре, представившаяся специалистом компании по техническим разработкам, и военный — лет пятидесяти, педантичный и молчаливый, он всё время стоял у входа и наблюдал за мной. Наличие военного в страховой компании меня не столько удивило, сколько встревожило. Но краснощёкий мужик сразу полез ко мне со своими предложениями, и у меня не осталось времени на беспокойство — я должен был выслушивать его не совсем связную и разборчивую стремительную речь и только успевал мычать в ответ — времени на то, чтобы я мог высказаться, он мне не предоставлял.
Короче, суть их визита состояла в том, что страховая компания решила использовать мой случай для рекламной акции — уже два месяца по телевизору гнали ролики, в которых рассказывалось о человеке, которого размазало по земле, после того, как на него свалилась с тридцатиметровой высоты груда кирпичей, однако он (то бишь я) чудом остался жив. В любой европейской стране или в Америке что бы с таким человеком сталось? Его бы не приводя в сознание, отвезли к эвтанологам. А у нас? Страховая компания «Медвед», имеющая полувековую историю с момента своего создания, оплатила все расходы по многочисленным операциям и восстановлению искалеченного человека. Всё для блага населения! В роликах показывали Селезнёва на скамье подсудимых — он отделался условным сроком, бухгалтеров института мозга, которые называли баснословные цены на используемые для моего лечения трансплантанты, рядовых граждан, которые выстраивались в очередь в страховую компанию «Медвед». А я… я стал знаменитостью, хотя без моего согласия никто не имел права показывать меня по телевидению и никто из зрителей меня до сих пор не видел. Каждый рекламный ролик заканчивался словами: «Когда наш любимый Игорь Дронов выздоровеет благодаря „Медведу“, он сам расскажет о том, что страховая компания для него сделала».
Всё шло очень хорошо, пока не оказалось, что я не смогу больше ни ходить, ни шевелить руками. Слухи об этом просочились в народ. Люди стали активно обсуждать — что для меня было бы лучше: эвтанизироваться или жить бессмысленным и бесполезным обрубком.
Большинство считало, что лёгкая смерть намного предпочтительнее, ведь любой понимает — возможность вовремя умереть — это одно из достижений демократии: права любого человека на достойное существование и свободы на личную жизнь. Это понятно всем. Но в меня уже было вложено слишком много средств. Кроме того, страдал престиж компании, против которой конкуренты сразу же стали плести козни, публично распространяясь о том, что «Медвед» нарушает мои права и свободы. Страховая компания решила, что мне пора показаться перед публикой. Да, вот таким искалеченным, но с рассказом о том, какую неслыханную щедрость проявило руководство «Медведа» в отношении меня — мне гарантировали максимально полноценное существование, какое только возможно в моём положении. Техники «Медведа» соорудили лечебно-санитарную кровать, разработанную специально для меня, кровать меняла угол наклона и могла при необходимости складываться в самодвижущееся кресло на колёсиках, она имела матрас, массирующий тело в трех режимах, к ней прикреплялось похожее на оборудование зубоврачебного кабинета, приспособление, способное кормить меня с ложечки и поить водой через трубку, иглы автоматических шприцов готовы были пронзить меня в том случае, если бы давление резко поднялось или опустилось, кардиомонитор и всевозможные датчики функционировали круглосуточно, а в матрасе по моему желанию могло образовываться раздвигающееся для понятных нужд отверстие. Сама кровать была напрямую соединена с компьютером, также индивидуального производства, он был весьма миниатюрен и исполнен в виде очков, представляющих из себя стереомониторы, а за звук отвечали клипсы, приклеиваемые к мочкам ушей. Компьютер со временем должен был научиться распознавать мою речь, но уже сейчас он должен был реагировать на импульсы моего мозга и подчиняться им. Сухая тётка в трауре провела подробное тестирование компьютера и кровати, они работали идеально. Какова всё-таки ирония судьбы! Мой мозг не хотел полноценно общаться со своим организмом, но прекрасно работал в связке с мёртвой техникой.
Визит представителей «Медведа» завершился моим согласием на участие в пиаре компании, после этого в палату немедленно вкатились телевизионщики, очевидно, только этого момента и ожидавшие. Я очень устал, но старался изо всех сил улыбаться и повторять те фразы, что мне диктовали. Краем глаза я замечал по-прежнему отчего-то меня раздражающее присутствие военного, но он, достояв до самого конца всей этой клоунады, продолжал в течение двух часов наблюдать за мной, однако за это время не проронил ни слова. Когда всё закончилось, он последним вышел вслед за телевизионщиками, краснощёким мужиком и сухой тёткой. Затем пришли санитары забрать медведевскую невероятную кровать — её предстояло перевезти к завтрашнему утру ко мне домой, за транспортировкой обязался следить Сергей Мухин, я доверил ему ключи от квартиры и он уже несколько дней обживался у меня.
Переезд я перенёс стойко, хотя растрясло меня по дороге не на шутку. Перевозку тоже снимали на телевидение, и надо было держаться. Я был бы рад помахать зрителям рукой, но увы! — сделать мне это было не под силу. Я мог только кивать головой, надеюсь, не слишком криво улыбаться и радостно возглашать: «Привет, Медвед!» Слава Богу, от длинных речей меня на сегодня освободили.
4. Дома
Дома меня ждал возбуждённо-суетливый Сергей. Он уже успел переоборудовать помещение. Мой письменный стол из большой комнаты исчез, и вся она преобразилась, не могу сказать, что бы к худшему, скорее, наоборот, но мне предостояло ещё привыкнуть к новому виду своей бывшей гостиной. Медведевская кровать была поставлена у окна — таким образом, чтобы я мог наблюдать за тем, что происходит на улице. Мы не оговаривали подобных мелочей, Сергей сам позаботился об этом — и я оценил его внимательность. Новый телевизор стоял на столике в изножье кровати, а рядом с ней стояло старинное массивное кресло, которое Мухин, очевидно, привёз от себя. «Если тебе мешает, я уберу и кресло и телевизор, — извиняющимся тоном предложил он. — у тебя теперь есть эти очки, говорят, они будут показывать все каналы, но ты знаешь, я подумал, вдруг ты захочешь вечерком посидеть в компании, посмотреть, что по ящику… Ты не против?» Я был не против, я был очень даже рад. Как же я за столько лет не заметил, что рядом со мной, бок-о-бок работает такой классный мужик?! Довольно настойчиво и бесцеремонно он вытолкал за порог телевизионщиков, представителей компании, санитаров и любопытствующих соседей по лестничной клетке, после чего сварил настоящий крепкий кофе и напоил меня из специальной кружки — успел уже где-то раздобыть. Как оказалось, готовит Сергей тоже отменно. Не как в ресторане, но после моих вечных гамбургеров и больничной пищи… в общем, мне с ним повезло.
Сам он поселился в моей бывшей спальне — маленькой и тёмной. Был тактичен: без приглашения появлялся, лишь когда наступало время завтрака и ужина, а также перед сном — проводил водные процедуры и глубокий ручной массаж, с которым, конечно же, никакой вибрирующий матрас не мог сравниться. Днём Мухин пропадал на работе, а вечера старался провести дома, чтобы быть рядом, если вдруг мне что понадобится. Я старался не злоупотреблять его добрым расположением — лучше поменьше надоедать человеку, тогда я смогу рассчитывать на его помощь и благожелательность ещё долгое время. В голове моей возникла мысль, что надо бы завещать Сергею квартиру, но я не торопился вызывать нотариуса — помирать прямо сейчас никто не собирался, и с этим можно было подождать.
