- Внимание, я - "сороковой"! Впереди вижу солдат в окопах. Атакую!

Бросаю взгляд вниз - и вижу систему траншей и копошащиеся фигурки. Все ясно: враг сооружает здесь оборонительные рубежи! Нетрудно заметить, что окопы отрыты по пояс, а некоторые - в полный профиль. Самолет ведущего уже пикирует. Гитлеровцы ничего пока не замечают и продолжают спокойно работать, роют землю. Вижу, как от самолета Речкалова отрываются дымки, замелькали яркие пунктиры. Фашисты всполошились, заметались, по земле побежала строчка разрывов. Прикрывая атаку ведущего, я не только наблюдал за воздушным пространством, но и старался "приметить", как действует Речкалов, чтобы вот-вот поменяться с ним ролями. Когда истребитель Речкалова левым разворотом стал выходить из пикирования, я ринулся в атаку. Очередь дал длинную, трасса легла хорошо. Вывожу самолет тоже влево, пытаясь отыскать глазами машину ведущего, но нигде из-за плохой видимости ее не вижу.

- "Пятьдесят пятый", я - "сороковой"! - отчетливо слышу голос Речкалова. - Идем к лесу, что справа.

- Не вижу вас!..

- Выхожу на северную опушку леса.

- Понял! - отвечаю Речкалову и даю газ. Вот и северная опушка леса, но самолета нигде нет. Немного снизился. Все равно не видно.

- Бери курс на реку Вислу, - скомандовал Речка-лов.

- Иду домой самостоятельно! - передаю Речкалову, сосредоточивая внимание на общей наземной обстановке и ориентировании. Маневрирую, лечу в направлении Вислы.

Скоро - передний край. Здесь надо быть особенно внимательным. Под крылом проносятся хутора и села, рощи, поляны. Все чаще попадаются небольшие вражеские подразделения. Иду на бреющем: так безопаснее.

Слева по курсу появился небольшой населенный пункт. Рядом - лесок. Прилегающее к нему поле градусов под 70 по отношению к курсу моего полета перерезает дорога.

Лечу, чутко прислушиваюсь к рокоту мотора, внимательно всматриваюсь в показания приборов, контролирующих его работу, уточняю остаток горючего. Все как будто в порядке.

- "Пятьдесят пятый", я - "сороковой". Где находишься? Иду прежним курсом. Будь внимательнее: подходим к переднему краю.

- Понял! - ответил я, набрал высоту и, маневрируя, продолжал полет почти под самой кромкой облачности. Вижу, как снизу потянулись ко мне трассирующие огни, стали рваться снаряды. Выполняю противозенитный маневр, и трасса уже далеко в стороне вонзается в облака.

Чем ближе к Висле, тем облачность выше. Видимость улучшается. Но вражеские зенитки все чаще и чаще ведут огонь. Вхожу в облака, иду немного с измененным курсом, потом ныряю вниз, а некоторое время спустя повторяю маневр. Главное - проскочить зону насыщенного огня. Это мне удается.

А вот уже блеснула извилистая лента реки. Висла! Прохожу над ней теперь фронт позади. Развернулся на юг, иду вдоль берега, иду домой. Связываюсь по радио с Речкаловым. Он сейчас в районе Турбия. Это недалеко, и я увеличиваю скорость, чтобы вместе зайти на посадку.

ГДЕ ЖЕ "БЕРТА"?

Прошло несколько дней. Шестерка, которую вел Клубов, только что возвратилась с задания. Старший группы поспешил на командный пункт доложить о результатах. Направились за ним и мы - пятеро летчиков. Начальник штаба подполковник Датский внимательно выслушал капитана Клубова, помолчал немного, обвел нас взглядом и спросил, обращаясь не только к Клубову, а ко всем шестерым:

- А не заметили ли вы чего-нибудь подозрительного в районе прикрытия? Противник искусно прячет дальнобойное орудие. Вы, пожалуй, слышали о "Большой Берте" времен первой мировой войны - огромной пушке, обстреливавшей столицу Франции. Так вот, нечто подобное, как передали нам из вышестоящего штаба, появилось в тех местах, над которыми вы летали. "Берта" обстреливает наши наземные войска. Сегодня из нее выпущено несколько тяжелых снарядов по нашему аэродрому, что в районе Турбия, Есть убитые и раненые, повреждено два самолета.

На лице подполковника Датского мы видим тень озабоченности. Начальник штаба подошел к карте:

- Район, из которого противник вел огонь, приблизительно установлен: двадцать пять - тридцать километров севернее Сандомира, однако обнаружить "Берту" пока что не удалось. Нам поставлена задача: найти! Поэтому, вылетая в район севернее Сандомира, обращайте внимание на землю, присматривайтесь к веткам железнодорожных линий. В общем - ищите!..

А "Берта" тем временем продолжала беспокоить наши войска. Противник на сей раз отказался от традиционной пунктуальности и менял время открытия огня: третьего дня снаряды рвались в полдень, вчера - перед закатом, а сегодня - рано утром. При этом объекты выбирались особо важные, и мы пришли к убеждению, что враг оперативно получает информацию разведывательного характера. Кроме того, кто-то довольно точно корректирует огонь.

Летчики нашего полка уже несколько раз вылетали на поиски вражеской дальнобойной артиллерийской установки. Искали ее и авиаторы других частей бомбардировочных и штурмовых. Но безрезультатно. А "Берта" даст несколько выстрелов - и как в воду канет! Мы взлетаем, идем, на различных высотах, "прочесываем" пространство, ищем. Нет ничего подозрительного - и все!

И вновь на аэродром, что близ города Турбия, был совершен огневой налет. Шесть тяжелых снарядов легли на взлетно-посадочную полосу, опять вывели ее из строя; сожжен один самолет. Даже малосведущему стало ясно, что за целью ведется визуальное наблюдение. Наше командование обеспокоилось всерьез и приняло новые меры.

Вскоре связисты запеленговали радиопередатчик. На подозрении оказалось высокое здание. Оперативная группа оцепила дом, проверила его. На чердаке был обнаружен человек в гражданской одежде, сидевший у слухового окна и по радио корректировавший огонь вражеской артиллерии. Как оказалось, это был местный житель, завербованный фашистами. Надо полагать, что на допросе он кое-что рассказал. В воздух были подняты наши штурмовики, которым был указан район цели. Они ее нашли и "обработали".

Выяснилось, что это действительно была "Берта" - орудийная установка крупного калибра, смонтированная на специальной платформе и передвигавшаяся по рельсам. Железнодорожное полотно было проложено с таким расчетом, чтобы складки местности надежно укрывали его. Да и сама "Берта" тщательно маскировалась. Пушка выкатывалась на боевую позицию, производила несколько выстрелов - и тут же возвращалась в укрытие.

Теперь на этом месте дымились воронки.

Штурмовики нашей воздушной армии уничтожили "Берту".

Но не успели мы покончить с "Бертой", как появилась новая забота.

Действия наших войск на левом фланге Сандомирского плацдарма значительно активизировались. Видно, советское командование "прощупывало" систему вражеской обороны. Но и противник старался не остаться в долгу отвечал огнем, вступал в артиллерийскую дуэль, наносил удары по сосредоточению наших войск.

Мы, летчики, снова получили не совсем обычную задачу. На сей раз нам приказано было отыскивать и уничтожать аэростаты, которые использовались противником для корректирования артиллерийского огня. Прежде эти функции выполнялись с самолета "Фокке-Вульф-189", который фронтовики окрестили "рамой". Висит он бывало, над головой, ведет разведку, корректирует огонь, фотографирует позиции. Но теперь, очевидно, враг испытывал затруднения. "Рам" не хватало. И он прибег к старому средству - аэростатам.

Как правило, аэростат поднимался в глубине вражеской обороны, километрах в десяти - пятнадцати от переднего края, на высоту 800-1000 метров. В "корзине" находились корректировщики, которым с высоты в оптические приборы хорошо видны были позиции советских войск, результаты наблюдений сообщались по телефону: с аэростата свисал не только трос, но и кабель...

Вражеские наблюдатели-корректировщики пристально следили и за воздухом. Как только вдали она Замечали самолет, а тем более, если он шел навстречу, вниз немедленно передавалась команда, включалась лебедка - и аэростат быстро снижался. Вступала в действие вражеская зенитная артиллерия, а тем временем аэростат тщательно маскировался. Стоило же нашему самолету уйти, как аэростат снова поднимался в небо.