И вот он поступил. Истребители группами идут на задание. В Бердянске уже завязались бои. Наступают наземные войска, успешно развивают операцию десантники.
Парой с Покрышкиным присоединяемся к летчикам второй эскадрильи. Группа теперь состоит из восьми самолетов: одна четверка ударная, другая прикрытия.
Вылетели часов в одиннадцать. Пришли в район Бердянска. Вражеских самолетов не видно. Правда, промелькнула пара "мессеров", потом четверка. Бой они начали пассивно.
В составе группы прикрытия был лейтенант Виктор Примаченко. Знал я его еще по школе в Цнорис-Цхали. В войну встречался с ним на аэродроме бомбардировщиков Пе-2, которых мы тогда прикрывали.
В нашем полку Примаченко уже давненько. Дважды его сбивали. Не повезло ему и теперь.
Как все случилось - до сих пор загадка: то ли зенитный снаряд его машину достал, то ли "мессеры" по ней ударили - не знаю. Только никакой атаки мы не видели. И вдруг самолет Виктора Примаченко задымил и круто пошел вниз.
Однажды он уже загадку предложил нам: все диву давались, как можно было посадить подбитый самолет с выпущенными шасси на ограниченных размеров площадку, окаймленную лесом? Посадить - и не поломать при этом машину!..
На этот раз самолет при посадке ударился колесами о землю около оврага, подпрыгнул, перелетел на другую сторону оврага (а это метров пятьдесят), прокатился немного и остановился.
Примаченко выбрался из кабины, огляделся. Никого. Но вот спешит к самолету пожилой человек. Странный какой-то, взгляд плутоватый...
- Давай-ка быстрее, побежали! Вас вон "тигр" ожидает...
Примаченко посмотрел на старика - в своем ли он уме? Какой такой "тигр"?.. И догадался: немцы приняли его за... своего и послали старика "на связь".
Поодаль, действительно, стоял танк.
- Никуда я не пойду! - отрезал Виктор старику. А тот, услышав русскую речь, тоже сообразил, что получилась неувязочка. И только теперь, присмотревшись, дед увидел на крыльях красные звезды и... бросился бежать в ту сторону, откуда пришел.
- Гад проклятый, продажная шкура! - закричал ему вслед Примаченко. Не успел он отойти и нескольких метров от самолета, как воздух потряс взрыв. Примаченко упал. Когда дым рассеялся, Виктор увидел, что самолет его осел, пылает. Сидевшие в "тигре" фашисты, оказывается, держали его под прицелом и как только заметили, что старик убегает, все поняли и ударили по самолету из танковой пушки. Гитлеровцы думали, что советский летчик погиб и уехали. Но Примаченко был жив. Еле держась на ногах, он побрел на восток, туда, где ждали его боевые друзья. И он пришел на свой аэродром.
Вскоре Бердянск был освобожден. Противник не устоял перед мощным натиском наших войск с моря, суши и с воздуха - отступил.
"ХЕЙНКЕЛИ" НАД АЭРОДРОМОМ
Четвертый день сидим близ хутора Розовка. Самолеты хорошо замаскированы: до переднего края каких-нибудь пятнадцать километров - не больше. Отчетливо слышен гул войны. Идут напряженные бои на земле и в воздухе. Нам приходится делать по три, а то и по пять вылетов в день. Вражеская авиация буквально висит над передним краем. Не успеет скрыться одна группа истребителей или бомбардировщиков, как появляется другая.
Идут упорные бои за Мелитополь. Гитлеровское командование стремится любым способом сдержать натиск наших войск, не пустить их в город. Врагу ясно, Мелитополь - это ворота в Крым. Бои идут тяжелые, изнурительные. Город пылает.
От хутора Розовка тоже остались одни развалины да пепелища. Чудом уцелело лишь несколько домишек, и мы, летчики, разместились тут. Собственно, в домиках мы проводим только ночь, а все светлое время суток находимся либо в кабинах, либо где-нибудь близко, рядом со своими самолетами.
Площадкой служит открытое поле, мало-мальски пригодное для взлета и посадки. Здесь же, на краю аэродрома, в тени, на траве или в наспех оборудованной землянке отдыхаем в перерывы между вылетами, досыпаем. Здесь же и наша "столовая": на траве раскладываются клеенки, салфетки, присаживаемся и кому как удобно - на корточках или полулежа - принимаемся за еду. И снова спешим к самолетам: все подчинено боеготовности!
...Восемь утра. По распорядку - завтрак. Но с ним что-то опаздывают. И мы все чаще поглядываем в сторону Розовки, откуда должна подойти машина. Часов около девяти наши "кормильцы" появляются. Официантка быстренько раскладывает "скатерть-самобранку", ставит тарелки с едой. Приступаем к трапезе.
Не опоздали на завтрак и наши четвероногие общие любимцы - Киттихаук и Кобрик. Неунывающий народ - летчики! Вот и дали они собачкам имена по названиям американских самолетов. Друзья наши тут как тут. Ведут себя не назойливо: лежат в стороне, вытянув вперед лапы, и повиливают хвостом, ждут. Знают, что их не обидят, поделятся съестным.
Вдруг Киттихаук насторожился, навострил уши, прислушивается. Забеспокоился и Кобрик, поднял мордочку вверх, залаял.
Мы тоже сосредоточились. Издали, со стороны линии фронта, плыл тяжелый гул. Он все нарастал и нарастал. Присмотрелись сквозь просветы в листве скрывавших нас от чужого взора деревьев - и увидели самолеты. Определили: бомбардировщики. Сосчитали: девять. Высота примерно 3000 метров.
- Наши, что беспокоитесь! - послышался чей-то голос. - Отбомбились и возвращаются домой.
За первой девяткой следовало еще две. Потом появилось две четверки истребителей.
- "Мессеры"! - безошибочно определили мы. Всем стало ясно, что самолеты - вражеские. Три девятки "Хейнкелей-111" строем "клин" под прикрытием восьми "мессершмиттов" шли бомбить наш аэродром. Они уже были на боевом курсе. Что-либо предпринять сейчас поздно. Правда, несколько летчиков, метнулись к своим истребителям. Но тут раздался "властный голос командира:
- Стой! Всем - в щели!
...Томительно тянутся секунды. Гул уже над головой. Тяжелый, нудный. Распластав широкие эллипсообразные крылья, тяжело груженные смертоносным грузом "Хейнкели" подходят к границе нашего аэродрома. Пятьдесят четыре мотора заунывно воют: "Везу, везу, везу-у-у"...
Укрытие в лесопосадке - стоят неподвижные наши истребители. Будь они сейчас в воздухе, врагу несдобровать!
Но что сейчас поделаешь?..
Из укрытий наблюдаем за воздушной армадой. Кажется, что мы видим открывающиеся бомболюки. Вот-вот посыплется оттуда "горох". Вначале бесшумно, потом с воем и пронзительным свистом начнут падать бомбы.
Сердца отсчитывают секунды. Но происходит что-то непонятное: бомбардировщики проходят мимо, разворачиваются на север и идут дальше. Истребители прикрытия свободно маневрируют между девятками бомбардировщиков. Вот ведущий одной из четверки положил свой самолет на крыло, очевидно, обнаружил нас. Затем он выровнял свой "мессер" и пошел вслед за "хейнкелями". Строй развернулся почти на девяносто градусов, стал удаляться.
Мы же нисколько не сомневаемся в том, что враг обнаружил нас. Почему же он оставил цель? Видимо, какая-то ловушка: вот-вот немцы выполнят энергичный маневр и нанесут удар!..
Но ничего подобного не происходит. Самолеты уже удалились на такое расстояние, что нам можно взлетать. Быстро покидаем цели и что есть духу мчимся к истребителям. Мгновение - и я в кабине. Включаю радиостанцию, надеваю парашют, пристегиваюсь, докладываю, что к вылету готов. Скорее бы в воздух!
С КП командир полка приказывает шестерке Федорова догнать и атаковать группу бомбардировщиков, а шестерке Трофимова объявляет готовность номер один. Остальным готовность номер три, ждать вылета на прикрытие войск на переднем крае - в соответствий с графиком.
Тем временем в воздухе происходили серьезные события. Шестерка майора Федорова настигла врага, но предотвратить бомбежку соседнего нашего аэродрома, на котором базировалось два полка штурмовиков и один полк прикрывавших их истребителей, уже но успела.
Шестерка атаковала заднюю правую девятку бомбардировщиков и сразу же два из них подожгла. Но в ту же минуту с "хейнкелей" посыпались бомбы на аэродром штурмовиков. Завязался воздушный бой с "мессерами". Три вражеских самолета были сбиты. В конце концов, и этот внезапный налет не прошел для фашистов безнаказанно.
