Некоторое время в комнате царила дивная тишина, словно в театре перед самым началом спектакля, когда в зрительном зале уже тушили магические лампы, но еще не успевали открыть занавес.

– Присаживайся? – Кастан, занимавший стратегически удобную позицию в торце переговорного стола, словно мировой судья на заседании, указал на стул напротив Влада.

Я села. Нас разделила полированная гладкая столешница, на которой тут же появлялись следы от пальцев, если руки хоть сколько-то становились влажными, а при взгляде на Влада Горского мои – мгновенно вспотели.

– Анна? – с едва заметной улыбкой произнес нежданный гость и сделал глоток кофею из чашки на тонком блюдце.

– Владислав? – Я спрятала руки под стол, чтобы он не заметил нервически обкусанные ногти и расковырянные заусенцы у меня на пальцах. – Что вы забыли в нашем доме? Вы вляпались в неприятности и вам понадобился судебный заступник?

– Я предложил суниму Горскому службу, – ответил хозяин дома.

– Твоим помощником?

– Твоим женихом.

Я поперхнулась.

– Кофею? – видя, как я отчаянно пытаюсь подавить позорный приступ кашля, с любезной улыбкой Влад подвинул в мою сторону чашку.

– Я предпочитаю чай.

– Нет, ты предпочитаешь кенерийский кофей, – все с той же улыбкой поправил он. – Черный, с кардамоном и половинкой ложки коричневого сахара.

Мне даже кашлять расхотелось. Подлец знал обо мне даже такие мелочи! Я уже давно выяснила, что люблю крепкий кенерийский кофей, но вот с приправой никак не могла угадать.

Желание судебного заступника приставить ко мне телохранителя было понятным. Слишком мало я помнила прошлую жизнь, чтобы выглядеть в семейном кругу естественной, и Влад Горский помог бы мне избежать многих досадных промашек. Но ведь речь шла о человеке, седмицу назад заявившем, что в прошлом он еле-еле выносил мое общество. Неужели не нашлось более подходящей кандидатуры?

– Я не согласна, – спокойно заявила я, глядя в глаза бывшего любовника.

– С кофеем? – не понял Кастан.

– С женихом. Ты сам можешь выступить в роли моего жениха.

– Твои родственники слишком хорошо меня знают, а суним Горский, что уж греха таить, лучше всех знает тебя, – пояснил Кастан с непроницаемым лицом. Если с такой же каменной физиономией, словно у него вмиг атрофировались все лицевые мускулы, он выступал в мировом суде, то повешение того бедняги меня не удивляло.

– Я не доверяю ему, – кивнула я в сторону Влада. – Уверена, что он спокойно проследит, как я утону в Эльбе, вместо того чтобы бросить спасательный круг. По крайней мере, именно так он поступил, когда меня едва не спустили с молотка.

– Анна, ты преувеличиваешь… – начал Кастан.

– Благодарю, суним Стомма, но мне не нужен судебный заступник, – перебил его Влад и обратился ко мне: – Анна, я не собираюсь извиняться за то, что не имею привычки, очертя голову, кидаться в драку и уж тем более за то, что не соответствую твоим представлениям об идеальном герое. Если бы стражи не успели вовремя, то я бы просто перебил ставку.

– Смотрю, ты много знаешь о торгах и ставках, – сухо заметила я.

– Да.

Я не нашла чем ответить и, положа руку на сердце, сама не понимала, почему из моего рта вылетали все эти злые слова, но в перепалке Влад уложил меня на две лопатки, а сверху прикрыл одеялом, чтобы не высовывалась.

– Не помню, чтобы позволяла называть себя на «ты», – по-детски огрызнулась я.

– Извините, нима Вишневская, – насмешливо скривил он губы. – И коль мы пришли к общему мнению, что моя помощь вам не требуется, не вижу смысла и дальше терять время…

Влад попытался встать из-за стола. Но провал переговоров, видимо, в планы Кастана совершенно не входил, и он поспешил успокоить гостя:

– Постойте, Владислав! Вы же знаете, что Анна всегда была излишне резка и норовиста.

– Вы говорите обо мне, как о племенной кобыле, – с милой улыбкой встряла я. – В нашу последнюю встречу суним Горский заявил, что я была до отвращения скучна. Впрочем, несмотря на всю мою нудность, физической близостью со мной он не побрезговал.

От изумления Кастан забыл закрыть рот.

– Почему у тебя такое лицо? – развела я руками. – Сомневаюсь, что останусь старой девой из-за потери невинности до свадьбы. Не находишь, что отсутствие девственности с лихвой компенсирует щедрое приданое? Кстати, Владислав, что именно я пообещала тебе за роль жениха?

Передо мной лег контракт, написанный ровным секретарским почерком без излишних вензелей и закорючек. По диагонали просмотрев первые пункты, я обнаружила, что за три месяца жениховства потенциальному нареченному обещалось передать два золотых рудника на юге Алмерии.

– Ого, суним Горский, а у вас неплохие аппетиты, – присвистнула я и уточнила у судебного заступника: – Сколько у меня всего золотых рудников на юге?

– Два, – машинально отозвался тот. – И еще четыре на юго-востоке.

– То есть ты все-таки постеснялся забрать все? – Я глянула на Влада. – Выходит, вопрос был только в деньгах? Два золотых рудника вполне способны сделать меня чуточку забавнее, скажи?

И снова последовала странная пауза.

Не чувствуя никакого удовлетворения за то, что нагородила дерзостей, но никого не задела, я поставила четкую подпись под договором, тюкнула магическую печать, при прикосновении высвечивающую герб семьи, и объявила с ядом в голосе:

– Поздравляю, суним Горский, если вы не удавитесь от скуки в следующие три месяца, то станете крайне богатым человеком.

Пальцем я подтолкнула документ в сторону Влада.

– Святые Угодники, – пробормотал судебный заступник, принявшись обмахиваться своей копией бумаг, – мне даже жутко от того, что я снова увидел прежнюю Анну.

– Я всегда говорила гадости? – удивилась я.

– Ты всегда говорила правду, как бы возмутительно она ни звучала, – поправил меня Влад.

Он потягивал кофей и прятал нахальную ухмылку за тонкой фарфоровой чашкой. В его глазах танцевали веселые бесы.

– Прямо как сейчас, – добавил он через два глотка.

«…После несчастья, случившегося с отцом, я уехала на некоторое время из королевства, но не ожидала, что путешествие растянется так надолго. По возвращении беспокоить семью моим внезапным появлением я не стала и провела несколько дней в доме Кастана Стоммы, но намереваюсь вернуться в родовой особняк…»

Из письма Анны В. к Еве, двадцатисемилетней вдове ее отца, Валентина Вишневского.

Темный гулкий холл родового особняка был завешен десятками таких же темных портретов. Со всех сторон на меня смотрели давно умершие родственники Вишневские, и в каждом лице светился укор за то, что единственная прямая наследница их фамилии напрочь забыла свою родословную.

Среди прочих я отыскала седовласого представительного мужчину – моего отца, но уголок золоченой рамы на картине совершенно пошло перетягивала черная лента, дававшая понять, что человек отправился по солнечной дороге на невесомое облако. В нише висел мой собственный портрет, скрытый огромным букетом дурманно пахнущих белых лилий, насколько мне помнилось, считавшихся кладбищенским цветком.

Неожиданно перед мысленным взором промелькнуло короткое воспоминание:

…Худой тип с изъеденным оспой лицом рассматривает экспозицию с таким серьезным видом, будто мы стоим в зале Королевской Алмерийской галереи, а не в старом особняке с текущей крышей и стылыми комнатами.

– Анна, у вас очень красивый дом, – говорит он светским тоном.

– Вы меня убиваете, – закатываю я глаза. – Наш дом похож на завешенный портретами покойников склеп, здесь даже холодно, как в склепе…

– Анна! – мертвую тишину разрезал высокий женский голос. За моей спиной раздался перестук каблучков, и, прежде чем оглянуться, я коротко выдохнула.

Ко мне торопилась темноволосая нима в небесно-голубом узком платье – Ева. По рассказам Глэдис, ее взяли в дом в качестве моей дуэньи, но не прошло и полугода, как с этажа для слуг она спустилась в хозяйскую спальню.