– Подожди! – выдохнул я и начал было срывать с себя одежду. Красавица смотрела и улыбалась мне, так соблазнительно…

И тут вдруг я остановился и заморгал.

Астиза! Это имя вонзилось в мое раздробленное сознание, точно осколок стекла.

Я пошатнулся. Господи! Ведь я женат, и не просто женат, но всем телом и душой принадлежу матери моего сына, самой прекрасной в мире женщине, настоящей красавице и умнице. Я давал клятву! Я выше всего этого!

И тут мне стало дурно. Точно кто-то нанес мне сильный удар в живот, и я застонал, согнулся пополам, и меня вдруг стало рвать. Вместе с рвотой я выплевывал в воду всю ту гадость, которой успел наглотаться, и она издавала жуткое зловонье.

Эзули с упреком смотрела на меня, застывшего у самой кромки воды. Я, опустошенный и пристыженный, отошел от озера. Все мое тело сотрясала дрожь – такое унижение и дурноту испытывал я в тот момент.

И тут соблазнительная улыбка красавицы увяла, а вместе с ней пропало и волшебное свечение. Вода вновь стала темной, и теперь в ней отражались лишь мерцающие звезды. Эзули превратилась в неподвижный силуэт на фоне скалы, а водопад – в сереющую в темноте полоску воды. Неужели я нанес оскорбление сверхъестественным силам?

– Что стряслось? – спросила юная красавица, не выходя из воды и холодно и пристально наблюдая за мной.

Она по-прежнему был невероятно красива, но что-то в ней изменилось. Я не мог предать мою попавшую в плен жену, и после моего отказа волшебные чары разрушились.

– Я женат, – ответил я.

– И что с того?

– Я пытаюсь спасти жену. И не могу, не должен делать этого.

– Так вот, значит, каков твой выбор? Притвориться больным и отвергнуть меня?

– Прости.

– За что?

– Я просто хотел разгадать загадку Лувертюра.

Эзули слегка приподняла голову и посмотрела мне прямо в глаза.

– Алмаз – это Мартиника, – произнесла она.

– Что?..

– Алмаз, – медленно повторила красавица, – это Мартиника.

– Но как найти этот алмаз на целом острове, который принадлежит французам?

– Он будет прямо перед тобой, Итан.

Голова у меня пошла кругом. Темная тень нависла надо мной облаком, готовая напасть, наброситься, и она бесновалась, потому что ее не пускали ко мне. Эзули была этой преградой. Неужели я допустил непоправимую ошибку? Или, напротив, спас всех нас?

– Но как внутри него могут быть изумруды?

– Они несут на себе проклятие Монтесумы. – Теперь голос девушки звучал словно издалека. – Они несли смерть каждому на протяжении почти трехсот лет. Ну, что, готов рискнуть?

– Да. Ради Астизы. И сына.

Эзули становилась бестелесной, почти невидимой.

– Но ведь ты ее спасешь, верно?

На меня надвинулось нечто темное, так и источающее неукротимую злобу.

– Погоди! – закричал я. – Прошу, пожалуйста!..

Но красавица таяла, точно туман на рассвете.

– Соберись с силами, Итан. Но если сделаешь неверный выбор, то навеки потеряешь то, что любишь больше всего на свете.

– Подожди…

Страшный холод словно ожег мне щеку. Прикосновение было липким и неотвратимым, как смерть, но ощущение это почти тотчас исчезло. Оно было подобно прикосновению шкуры каймана или змеи Дамбалла, сродни холодку стали французской гильотины… а потом вдруг отступило.

Я, шатаясь, точно пьяный, побрел по берегу. Казалось, я только что заглянул в самую страшную и неизмеримо глубокую тьму.

Но о каком неверном выборе она говорила?

И тут я потерял сознание.

Я пришел в себя с мыслью, что в уши мне дует сильный ветер, и нагнетают его огромные ветряные мельницы Антигуа – очевидно, это были фрагменты привидевшегося мне кошмара. Затем я понял, что слышу журчание воды и чувствую на лице ласковое прикосновение солнечных лучей. Я открыл глаза и заморгал.

Надо мной высился бездонный купол неба, а сам я лежал рядом с озером, в водах которого растворилась, ушла от меня Эзули. Вокруг были трава и деревья, сверкающие ослепительно-зеленым. Пели и порхали птицы самых невероятных ярких расцветок, а цветы были свернуты трубочкой и напоминали маленькие золотые горны. Серебристая рябь танцевала на воде в месте падения водопада, и струи его тоже отливали серебром. Волшебное зачарованное место без всякого волшебства…

Я, постанывая, поднялся на ноги. Красавица исчезла, оставив чувство облегчения и невозвратной потери – еще бы, такого искушения мне больше не испытать! Я чувствовал себя полностью опустошенным. И одновременно понимал, что прошел испытание – и, проходя его, сумел спастись. Ощущение темной и грозной силы, готовой поглотить меня, полностью исчезло.

Голова у меня болела, но кружиться перестала.

Нет, погоди-ка, здесь все же кто-то был! Я медленно развернулся на грязном берегу. На камне сидела Сесиль Фатиман – старая, полная… Она сидела и смотрела на меня суровым взглядом.

– Вы меня опоили. – Язык мой был словно ватный и еле ворочался.

– Я показала тебе путь, – улыбнулась колдунья. Во рту у нее не хватало зубов, и это придавало ей вид почтенной пожилой женщины. Днем она уже не казалась такой загадочной и зловещей.

– У меня были галлюцинации. Показалось, что я пришел сюда следом за какой-то молодой женщиной…

– Ты шел за Эзули. Она кого попало сюда не приводит. Ты ей понравился, белый человек.

– Лоа? Но она просто не может быть настоящей.

Фатиман промолчала, и я добавил:

– Она слишком совершенна, чтобы быть настоящей.

Сесиль снова ничего не сказала.

Я, все еще одурманенный, критически оглядел себя. Одежда мокрая и грязная, на лице щетина… Желудок пуст, но есть совсем не хочется. Зато я испытывал сильнейшую жажду и напился чистой воды из озера.

Старуха наблюдала за мной.

– А вы что здесь делаете? – решился спросить я у нее.

– Да вот, смотрю и никак не пойму, зомби ты или нет, – небрежным тоном ответила она.

Само это слово было каким-то мерзким, и на секунду мне даже показалось, что джунгли потемнели, а все яркие краски вокруг померкли. И я вспомнил, как меня преследовало некое страшное и омерзительное существо.

– А кто такие эти зомби? – задал я новый вопрос.

– Люди, которые восстают из мертвых. Или скорее никогда не умирают.

Я просто опешил.

– Как Лазарь?

– Нет. Тебе вряд ли захотелось бы встретиться с этими зомби. Это проклятые рабы своих хозяев, мастеров магии, еще их называют боко. Эти боко дают своим врагам снадобье, от которого те падают и лежат, точно мертвецы. Врагов хоронят. А потом боко может выкопать из могилы и оживить любого своего врага. Но только он становится после этого зомби. Живым мертвецом, который служит своему хозяину. Вместо того чтобы вернуться после смерти в Гвинею и воссоединиться со своими предками, зомби превращается в вечного раба, запертого, как в клетке, здесь, на Гаити. Их никакое восстание не освободит. Это проклятие, но оно хуже, чем смерть.

– Так то, что мы пили, и было снадобьем зомби? – испуганно и возмущенно спросил я.

– Нет, к тому же тебе этого и не предлагали. Боко преследовал тебя и Эзули. Ты с нею лег?

– Ну разумеется, нет! Я женат. И верен своей жене. Я стал другим Итаном Гейджем. Исправился. А она исчезла.

Сесиль окинула меня недоверчивым взглядом.

– Эзули не привыкла, чтобы ее отвергали.

– А я не привык спать с первой попавшейся женщиной.

– Стало быть, в тебе, белый человек, больше силы, чем я думала… Наверное, именно твоя преданность и отпугнула боко. Эзули не позволила бы ему тронуть тебя, потому как ты до нее не дотрагивался. Лоа защитила тебя, спасла от страшной судьбы. Спасла ради чего-то иного. Но она очень ревнива, и всему на свете есть своя цена.

– Так значит, я не превратился в зомби?

– Ты все еще глупый, хоть и поумней, чем зомби. Рты у них открыты, взгляд пустой, и ходят они так неуклюже… Они уродливы, от них всегда пахнет могилой. Ты же выглядишь совсем неплохо.