Гарри, у которого все внутри трепетало от смеси восторга и страха, пользуясь тем, что тот по-прежнему молчит, поднялся еще выше, осторожно целуя гладкую щеку. Он был как во сне. Сердце дико стучало и норовило выпрыгнуть в горло. И, кажется, не только у него одного. Дрожащий Малфой уже должен был сто раз завопить, оттолкнуть его или начать издеваться, но он лишь ошеломленно молчал, замерев, как мышонок под веником, и глядя перед собой невидящими глазами. И только, когда Гарри осторожно коснулся поцелуем краешка его губ, Драко внезапно повернулся и неуверенно прижался к его губам губами в ответ. Сам.

Сладкое тепло захлестнуло, обволокло, в ушах зашумело. Казалось, что даже время потекло медленной сладкой патокой. Гарри затаил дыхание, ненадолго отстраняясь, чтобы утихомирить разбушевавшееся сердце, — он все еще боялся поднять на Малфоя глаза, — и снова потянулся к его рту своими губами. Драко неловко, почти робко качнулся к нему в ответ, будто не веря в происходящее и опасаясь, что это игра, в которой его сейчас просто поднимут на смех. Он был таким непривычно тихим и неуверенным, что до Гарри наконец дошло: он тоже боялся!

Чувствуя себя намного смелее, Гарри немного расслабился. Бояться вдвоем всегда не так страшно! С облегчением выдохнув, он снова прижался к теплым губам еще сильней и уверенней, пытаясь их раскрыть поцелуем, доказывая на деле, что это не розыгрыш. Малфой вначале замер, словно не веря, но потом внезапно откликнулся, легко прикусив его нижнюю губу, приоткрыл рот и внезапно, совсем решившись, обхватил его губы своими, отвечая с жаркой готовностью. Какое-то время они не могли приноровиться друг к другу, сталкиваясь носами, путаясь губами и обжигая друг друга прерывистым горячим дыханием, но ни один из них не обращал на это внимания, пытаясь поскорее добраться до главного.

От безумного восторга у Гарри темнело в глазах и сладко саднило в паху. Он открыл рот еще шире, полностью впуская горячий язык Малфоя в себя, наконец-то коснулся его своим языком, задыхаясь от ощущений. Если бы ему сказали, что он должен остановиться или снова умрет, Гарри бы безропотно согласился на смерть. Потому что оторваться от Драко он бы не смог ни за что.

При одной только мысли, что это Малфой отвечает ему так страстно и так горячо, по позвоночнику лилась жидкая лава. С каждой секундой хотелось его больше и жарче. Обхватив руками малфоевское лицо, Гарри исступленно тянул его на себя. Впервые в жизни он понял, что значит хотеть кого-то на самом деле. Сладко, пряно, болезненно-остро. Гарри жадно толкнулся в него языком, еле сдерживаясь, чтобы не застонать. Драко ответно проник в его рот, тронул краешек нёба, не выдержав, издал тихий звук, невероятно похожий на стон, и положил руку ему на затылок, еще сильнее привлекая к себе. Гарри жадно обвил рукой его талию, вцепляясь пальцами в жесткую ткань, сжимая, втягивая его в себя, резко и страстно. Драко, с трудом оторвавшись от его губ, тихо и счастливо выдохнул «Поттер», чтобы через мгновение зажмуриться и снова прижаться к нему, целуя еще горячей.

Такой застенчивый и страстный Малфой нравился Гарри безумно. Хотя, какое там нравился… Гарри увязал в нем с каждой секундой все больше и больше. Запустив руку в шелковистые волосы, он внезапно осознал, что больше никуда и никогда его не отпустит. И, судя по цепкой малфоевской хватке, тот тоже не собирался этого делать. Оба стискивали друг друга изо всех сил, прижимали к себе крепче, чем на обрыве, и отчаянно целовались. Кружилась голова, перед глазами плавали звезды, но Гарри не мог остановиться, целуя его снова и снова. Его язык с наслаждением скользил по гладким зубам, сталкивался с чужим, обжигающим и проворным, ласкал, гладил, толкался в горячую влажную глубину…

— Лондонский мост. Так, все быстро посмотрели наверх и загадали желание, — сердитый Снейп проворно пробирался к ним по проходу.

Походя, профессор отвесил подзатыльник Финнигану, который восторженно смотрел на целующихся парней, явно собираясь что-то во всеуслышание заорать, и поспешно взмахнул палочкой, накладывая на обоих сложные Чары Иллюзии.

Теперь со стороны казалось, что оба они мирно спят в своих креслах.

— Неосторожные идиоты, — тихо буркнул профессор. — Неужели опять все хотите испортить?

Драко невнятно пробормотал профессорской спине что-то вроде «спасибо» и снова жадно нашел губы Гарри своими.

А Гарри, замирая от сладкого ожидания, скользнул ладонями ему под пиджак, трогая через рубашку тонкое горячее тело.

Драко вздрогнул и с трудом отстранился, тяжело дыша:

— Поттер, подожди… я не хочу так… Мне… надо серьезно, — тихо выдохнул он.

Гарри хотел пошутить насчет скорого брака и пятерых детей, но неуместная шутка растаяла на губах сама собой, как только он увидел малфоевские глаза. Что-то невыносимо хрупкое увиделось ему в огромных зрачках бывшего врага, — неловко коснись и сломается. И Гарри замолчал, задыхаясь от ощущений, потому что внезапно и брак, и дети оказались не настолько смешной темой. Совсем не смешной. Если с ним… Именно с ним.

Гарри проглотил комок в горле, еще раз заглянул в тревожные большие зрачки и уткнулся лбом в светлую мягкую челку.

— Это очень серьезно, — неловко пообещал он.

— Правда? — тихо спросил Малфой. Так тихо, что Гарри еле услышал.

— Правда… — пробормотал он, крепко сжимая ладонью тонкую ткань так, будто боялся, что тот убежит, и понимая, что сам никогда в жизни не сможет от него оторваться по доброй воле. Внезапно вспомнилось, сколько в Хогвартсе укромных ниш и тайников, теперь все они приобретали совершенно другое значение. — Еще какая правда… А у тебя? — встревоженно спросил он.

— Придурок ты, — с облегчением выдохнул Драко, улыбнулся и дернул его на себя.

От малфоевских губ плавилось сердце. Казалось, что жадные порывистые прикосновения, как алхимия, перегоняют бывшую ненависть в какую-то исступленную любовь. Его хотелось до боли, до звона в ушах и звездочек перед глазами — больше настолько, насколько возможно.

Ручка сиденья впивалась в живот, и Гарри резким движением отбросил ее назад, притягивая Малфоя к себе еще ближе, пытаясь забраться пальцами под рубашку.

— Поттер… не надо, я не сдержусь, а мы все-таки здесь не одни, — Драко, с трудом отстранившись, улыбался ему так пьяно и шало, крепко удерживая за шею ладонью и водя другой рукой по груди, что у Гарри крутилось и падало сердце.

Гарри одурманенно посмотрел на него, с трудом переводя взгляд от пунцовых припухших губ на серые глаза с огромными зрачками.

— Что ты загадал на меридиане, Малфой? — внезапно спросил он, удерживая его шею в ответном захвате.

Малфой встретил его взгляд с гордым вызовом:

— Тебя, — честно признался он и, не сдержавшись, спросил дрогнувшим голосом: — А ты?

— Л… любовь, — Гарри все-таки запнулся от смущения, сознаваясь в таком почти девчачьем желании. — Одну на всю жизнь, чтобы как у родителей. Чтобы каждый день хотелось быть только с ним.

Он внезапно смутился и спрятал глаза.

— С ним? Даже не «с ней»? Ты же не относишься к геям, — мстительно припомнил ему злопамятный Драко, и Гарри отчаянно покраснел:

— Я стоял и загадывал… Оно само получилось. Ты на меня так смотрел… А перед этим мы с тобой обнимались… — теперь он и вовсе смутился.

— Я… смотрел… — Драко в нежной задумчивости отвел с его лица темные пряди и провел рукой по щеке. — А ты взял и загадал, что попало, придурок.

— Ты! — Гарри с возмущением посмотрел на него. — Это ты виноват. Теперь будешь всю жизнь отдуваться!

Малфой улыбнулся — кажется, впервые в жизни улыбка его была человеческой и открытой:

— Это вряд ли, — и, прежде чем Гарри успел испугаться, снова притянул его за шею к себе и осторожно поцеловал в краешек губ. — Я согласен только на ту часть, которая «на всю жизнь». А вот отдуваться у нас будешь ты, Поттер. Ты просто попал.