Почувствовав этих двух банных созданий, Дануха успокоилась и улыбнулась, открыв глаза и посмотрев хитрым прищуром на замершую Хавку.

- Хавка, - спросила она, ухмыляясь, - ты ж вроде помирать собралась?

- Ну, - опешила та от неожиданного вопроса.

- Ты чё это под старость лет хыню-то себе завяла?

- Де? - прикидываясь дурочкой округлила глазки Хавка.

- Да вон в углу сидит. Чё тут такого страшного было, чё она если б могла, бедная, то полный бы угол навалила.

- И чё? - тут же взбрыкнула Хавка, переходя в лучшую оборону - нападение, - может я хочу помереть красивой да здоровой. Тебе то чё?

- Ох, ё, - весело подытожила Дануха, утирая льющийся пот с лица, - бабы, они и в еги-бабах бабы.

С этими словами она встала и быстро, не давая опомниться хозяйке, прошагала мимо Хавки на выход. Страшно захотелось на свежий воздух. Выскочила она из бани весёлая, распаренная, да так и замерла. В лесу стемнело и у бревна-сидушки, горел костёр, а у костра на том самом бревне, сидели два мужика. Она сначала опешила от неожиданности. Пригляделась. Скривилась, состроив на лице криволыбочку. Это были не мужики. Это были "мужицкое недоразумение", "колдунки", как их Хавка обзывала. Лад, да Данава, собственными мордами. Оба тощие, как две жерди от забора. Сидят, как два гуся шеи вытянули, да на голую Дануху парализовано смотрят. Наглая баба, не снимая с лица ухмылки, расставила ноги, сунула руку под отвисшее пузо и зазывно почесала свой волосатый пучок. Лад, что был самый старший из всех, старше даже Хавки, с длинными космами волос и бородой до пупа, седой как снег, да ещё и весь в белом, не вынес такого непотребства и отвернулся. Данава же заёрзал на бревне и блеющим, запинающимся голосом, принялся поучать свою старшую сестру:

- Ну... ты эт... вот чё, кончай... баба. Мерзость свою тут...

- Ох ё, - пропела Дануха, хлопая себя ладошками по ляжкам и обрывая его пламенную речь, - никак мужская половинка взыграла? Ты это с каких пор таким-скромным-то стал?

- Кончай придуриваться, Данушка, не хорошо это.

- А я чё? - всё так же нагло и вызывающе продолжала баба, подходя к сидящим, - вышла с бани, вас тут не ждавши, да ты к тому ж на моей одёжке расселся.

С этими словами она с силой дёрнула волчью шкуру, на которой действительно расселся Данава. От резкого рывка, он, бедный, чуть в костёр с бревна не улетел и если бы не Лад, его перехвативший в полёте, то точно бы ему жариться,

- Ну, хватит, - недовольно пробурчал уже Лад, продолжая воротить глаза.

Дануха прикрыв свои телеса шкурой, искала глазами рубахи, но нигде не находила.

- А куда рубахи мои дели, непутёвые? - рявкнула Дануха.

- Да ни пужай ты их малахольных, - встряла в разборки со спины Хавка, вышедшая наконец из бани, но в отличии от Данухи, одетая, - я твои рубахи в бане замочила.

- А мне чё? - недоумевала Дануха, оборачиваясь на свою новую жертву, - гостям глаза мозолить, да пытаться соблазнить этих чё ли? Иль ты решила мною свою ораву комаров досыта накормить?

- И то дело, - весело отбила её нападки хозяйка, направляясь в избушку и продолжая уже кричать из неё, - глядишь обожрутся да передохнут. Мне легче жить станет, хоть кровушку не кому будит пить.

Хавка вынырнула из избы с большим двухсторонним меховым одеялом и бросая его гостье, язвительно буркнула:

- На-кась, прикрой срамоту то, распутна.

- Ох ё, - только и пропела Дануха, ловя одеяло и заворачиваясь в него.

Затем подошла к сидящим колдунам и командным тоном рявкнула:

- Ну ка двигай, - и устелив шкуру обратно на то место откуда сдёрнула, плюхнулась к костру.

Наконец наступило перемирие.

- Здорово, подруженьки, - наигранно залихватски обращаясь к двум колдунам, начала приветственную речь хозяйка избушки, единственная оставшаяся стоять, притом с другой стороны костра от сидящих, - чё припёрлись? Сразу говорю, жрать нету. Гостья всё сметала, подчистую.

Тут встрепенулся Данава.

- Так мы ж не с пустыми руками, вон мясо принесли, - и он указал куда-то в сторону.

Хавка сделала несколько шагов в указанном направлении и горестно вздохнула:

- Так и знала, дармоеды. Им лень уже себе пожрать сготовить. Поймали кузнечика и тащат вековушке, чё уж при смерти. Бабанька приготовь, бабанька покорми, - подражая поссыкухам малолетним съехидничала Хавка.

Настроение у всей четвёрки было на подъёме. Круг был узкий, все свои. У баб настрой вдоволь по изгаляться, да на горе-колдунков с языков пену сдуть. Представителям веры тоже ничто человеческое было не чуждо. Они выправились. Растянули морды в улыбках, приготовившись огрызаться. Но неожиданно всё это весёлое и безмятежное рухнуло в один момент. Где-то со спины сидящих послышался приглушённый волчий рык. Народ резко оглянулись, а Дануху как под зад кто пнул. Она соскочила, сбросив с себя накинутое одеяло и лихорадочно заметалась в поисках клюки. Её оружие лежало там же где и было оставлено, рядом с мешком. Баба схватила свою родную палку и со злорадным удовлетворением прижала рукой к древку волчий колдовской хвост. Тут же тело налилось силой и злостью. Она даже лучше стала видеть в темноте, но рассматривать особо было и не надо. Две пары глаз светились в лесу так, что не увидел бы их только слепой. До первого волка, а это были действительно волки, было шагов три по десять, не больше, но самих тел их было всё равно не видно. Дануха прикрыла глаза, принюхалась. Впереди стояла волчица. Кабель был моложе и стоял чуть поодаль, за ней. Дануха отрыла глаза, уставившись на суку, понимая, что из этой парочки она главная и перехватив клюку двумя руками, переступила бревно, сделав пару шагов в направлении нежданных гостей.

- Ты чё припёрлась, зверюга? -грозно зарычала Дануха на волчицу, - я чё звала?

Пара волков продолжала оставаться на месте, только рычать перестали и сложилось впечатление, что они присели к траве, но не перестала рычать Дануха:

- Я волчатиной обожралась, пока. Как оголодаю, кликну. Пошли вон!

Выкрикнув последнюю фразу, она подняла клюку перед собой. Первая пара светящихся звёздочек моментально потухла. Следом погасла и вторая. Дануха не видела их в темноте, но отчётливо чувствовала, как они не спешной рысью удалялись в глубь леса. Она перехватила клюку обратно в одну руку, выпуская хвост свободно болтаться и не спешно вернулась к бревну, положив клюку рядом с собой и вновь накинув на плечи одеяло. Почему-то замёрзли руки, и она протянула их к огню греть. Только тут она огляделась и в недоумении уставилась на троицу, которая в полном составе стояла с противоположной стороны костра и все как один с выпученными глазами.

- Чё? - убирая руки от костра и запахиваясь, недовольно спросила Дануха.

Ни один из троицы не шелохнулся и не изменился в лице. Как стояли пришибленными, так и остались.

- Расслабьтесь, - продолжала Дануха вяло, делая вид, что ничего не произошло, - я человечину не ем, тем боле старую, а кусаться не могу, по малости зубов во рту.

Первой от шока отошла Хавка.

- Ну, баба, ты дала, как подмахнула, - выдавила она из себя, как будто сдулась после перенапряжения, - если б я ни знала, то уж наверно в баню бежала мыться. Но всё равно ни ожидала. Круто ты их.

Постепенно обмякли и колдуны, но возвращаться на свои прежние места не спешили. Дануха глянула на них жалостливо и пояснила:

- Большухой я у них теперь, Матёрой для всего волчьего племени заделалась.

- С каких это пор, Данушка, - не доверчиво и не смело пробубнил Данава.

- Да с тех пор, братец, как драку за волчий круг выдрала, да волчатиной питаться стала.

Хавка тем временем подтащила к костру то, что они назвали мясом. Это оказалась молодая косуля. Похоже волки, как раз на запах её крови и пожаловали. Прям по следу пришли. Парочка колдунов принялась с энтузиазмом резать и обдирать косулю, Хавка же куда-то скрылась, но тут же вернулась, таща котёл для варки.

Работая над мясом, решил осмелеть и Лад. Он как бы само собой разумеющиеся, как бы невзначай, поинтересовался: