Руководитель лаборатории РНЦХ сначала была настроена весьма оптимистично: «Лаборатория оснащена полностью для данного проекта», - писала она Паоло, копируя письма нам.

Мы немного расслабились, но спустя некоторое время от нее пришло новое письмо, адресованное профессору: «У нас нет проблем с эритропоэтином и GCSF (первые два препарата. - Е.К.). Мы можем достать необходимое количество в любое время. Проблема с TGF. Его доставка в Россию после закупки составляет 90 дней! Мы также получили размеры, необходимые для производства стента, но я еще не связывалась с компанией и не спрашивала о сроках. На их сайте написано, что они составляют примерно два месяца. Не могли бы Вы помочь нам это ускорить?»

Пора было подключаться, тем более, что, как оказалось, в Центре не нашлось нужного количества и первых двух препаратов, а их закупка по госконтракту также требовала времени, которого у пациентки просто не было. Тем более, что из Италии поступила информация о том, что трахея готова. Сильвия работала как часы.

«В приложении - изображение готового децеллюля-ризированного каркаса длиной 8 см, внутренний диаметр 1,8 см, - писал Паоло. - Мы сейчас оформляем всю документацию для транспортировки каркаса в Россию через Italian National Civil Protection. Цену сообщу через пару дней. Процесс подготовки трахеи (децеллюляризация) стоит 6000 евро (мы учитываем только стоимость потраченных реактивов). Сообщите, когда в Москве все будет готово, и мы с профессором Паршиным проведем заключительный консилиум и назначим день операции. Думаю, недели через две-три».

Оптимизма ему было не занимать. Заниматься перепиской больше было некогда, я села за телефон и обзвонила всех поставщиков необходимых нам препаратов. Везде на складах было понемногу, но нужного количества в каком-то одном месте не нашлось. Помог руководитель российского офиса фармацевтической компании «Roche». Он не только дал распоряжение своим сотрудникам собрать все что было на данный момент в Москве, в том числе - взять препараты взаймы у коллег-конкурентов, но и значительно снизил цену. Нашлись и производители стента. Олег Анатольевич Гусев - директор российского представительства компании «Ellа», расположенного в Казани, - пообещал изготовить и доставить его в Москву в течение двух недель. И тоже - с внушительной скидкой.

«Это новое направление зарождается на наших глазах, -с удивлением прочитала я его приписку к документации, - мы хотим участвовать».

Лишь злополучный TGF так и не удалось найти в Москве и его пришлось (да!) вывезти прямо от дистрибьютора в Милане, как, к сожалению, это периодически приходится делать сотням наших ученых, врачей и больных. Медицина и даже наука (настоящая) не могут существовать в таких длительных временных рамках, исчисляемых месяцами.

В течение двух недель все препараты и хирургический стент были закуплены нашим фондом и доставлены в РНЦХ. Оставалось главное - переправить трахею. Все документы были официально оформлены, в том числе и подтверждающие срочность, жизненную необходимость для пациента, но все равно не было уверенности, что груз Красного Креста из Италии не будет задержан нашей таможней для дополнительной проверки. Общими силами нашли «подстраховку» среди таможенников, но для этого курьер должен был прилететь в Москву в Домодедово рейсом «Люфтганзы» в 23.00. Сильвия позаботилась о билетах, в Центре хирургии все было готово, оставалось только ждать.

Она позвонила мне на мобильный примерно в 20.00 по Москве и сообщила, что план дал трещину - рейс Флоренция-Франкфурт задержали на неопределенное время, и курьер не успевает на пересадку.

- Я созвонилась с «Люфтганзой» объяснила им ситуацию, они обещали ждать сколько возможно, но не более часа. - Она заметно волновалась. - Но если задержка будет больше, курьеру придется заночевать во Франкфурте и лететь в Москву первым утренним рейсом.

Каким-то образом Сильвия добралась до верхнего эшелона авиакомпании, они действительно задержали московский рейс, и курьер успел - с полуторачасовым опозданием. В Домодедове все прошло спокойно, курьер добрался до клиники, передал жизненно важный груз и рано утром улетел назад. Такая у него была работа.

6

Маккиарини прилетел в Москву на следующий день. В этот раз один. «Все, семейного туризма больше не будет, - предупредил он мой вопрос. - Начинается настоящее дело». Он проверил все в клинике, проведал пациентку, обсудил с Паршиным план операции. Они должны были провести ее вдвоем, «на равных».

Вечером накануне трансплантации мы встретились за ужином в гостинице «Украина», где поселили нашего итальянского гостя, - приличное место, относительно недалеко от РНЦХ, к тому же предлагавшее хорошие скидки. Паоло был задумчив, даже казался грустным, что было на него совсем непохоже.

- Есть сомнения, с пациенткой что-то не так?

- Нет-нет. На этот счет я спокоен. Просто странное ощущение испытал сегодня в этой клинике. Не среди друзей. Все время чувствовал, что меня в чем-то подозревают. Что я им что-то должен. Не могу объяснить... - Он задумался, потом продолжил, уже с горячностью: - Но ведь я сделал все, что было возможно, даже больше! И ты, и Майкл (так он называл Мишу, на западный манер) - организовали все в такие сроки, без вас вообще этой операции не было бы! Почему такое отношение? Им все преподнесли на блюдечке, почему они даже не сказали «спасибо»?

- Дождемся завтрашнего вечера...

Но завтрашним вечером всеобщее ликование - операция прошла по плану, с пациенткой все хорошо, она даже пробовала говорить после наркоза! - не могло заретушировать, заглушить это ощущение, о котором накануне говорил Паоло. Оно передалось и мне, и Мише во время «дружеского» ужина, организованного директором Центра. Было много тостов, в основном за то, что российской медицине все по плечу. Конечно, Паоло тоже поздравляли, но как-то сдержанно. Только Паршин не скрывал своего восхищения: «Оперирует он классно», - сказал он мне.

Миша, чувствительный ко всякого рода несправедливости и неловкости, все больше замыкался в себе, и я, уже изучив его, боялась, что он вот-вот встанет и уйдет. Но не знаю даже, как сказать, - к сожалению, или к счастью, - сделать это он не успел. Михаил Александрович Пальцев опытным глазом медика определил, что с Мишей что-то не так.

- Михаил Александрович, - обратился он к нему, перегнувшись через стол, чтобы никто не услышал (они были полные тезки), - вы хорошо себя чувствуете? Живот не болит? У вас бледность такая характерная...

- Вообще-то болит с утра. Перенервничал из-за операции.

- Поехали в больницу. - Пальцев говорил уже твердо. Потом обратился к директору РНЦХ: - Отвезем его к вам?

В две минуты все было решено, и Мишу, который даже возразить ничего не успел, отвезли в Центр хирургии и поместили в реанимацию той же клиники, где лежала Жадыра, -с подозрением на острый панкреатит. Пальцев его спас, еще чуть-чуть, и Миша оказался бы на операционном столе. Но, слава богу, справились терапевтически. Уже утром его (как и нашу пациентку) перевели в обычную палату. Только в отличие от Жадыры, которой как уникальной больной были предоставлены все условия, Миша делил помещение со старичком, круглые сутки смотревшим по телевизору сериалы. Вдобавок, к нему то и дело наведывались доктора с одним и тем же вопросом: «Ну ладно, скажи по-свойски, какой гонорар вы заплатили Маккиарини?»

Миша возмущался и просил жену забрать его домой, но лечащий врач не отпускал. В конце концов дело чуть не закончилось трагедией: улучшив минуту, когда старичок задремал, Миша выключил телевизор, чтобы наконец немного поработать. Но не тут-то было - сосед по палате был начеку и набросился на президента фонда «Наука за продление жизни» с маникюрными ножницами. Срочно вызвали водителя, и Мишу перевезли в частную клинику.

Эта невероятная концовка в стиле черной комедии заставила нас задуматься - что же мы сделали не так? Конечно, общими, невероятными усилиями удалось спасти жизнь человека. Но освоить методику российские медики не сумели или не захотели. Ментальные противоречия стали спутником и причиной всех трудностей этого проекта. Нам постоянно задавали один и тот же вопрос: «Зачем все это нужно фонду?» Ответ, казавшийся нам очевидным, - благотворительные фонды для того и существуют, чтобы помогать, - совершенно не удовлетворял наших партнеров, людей, которые тем не менее воспользовались нашей помощью. В стенах РНЦХ мы не раз слышали намеки и прямые высказывания о том, что все фонды берут «маржу». У кого, у самих себя?