В голове постепенно сложился «тройственный союз»: сильный и дерзкий кандидат, очень сильная клиника и не очень сильный, с научной точки зрения, университет, у которого были перспективы роста, в том числе и благодаря этому проекту. Плюс регион, который, с одной стороны, не является наукоемким, но с другой - тратит на здравоохранение около 25% местного бюджета. Это можно было обыграть в заявке. Риск? Да, риск большой. Но что-то мне подсказывало, что лучше рискнуть так, чем ввязываться в столичную битву гигантов.

Миша сначала был за физтех, считая, что в Краснодаре невозможно будет выполнить такие сложные научные задачи, однако в конце концов решил, что в союзе с Порхановым это может получиться. Он умел прислушиваться к аргументам и еще - редко давил на людей, и это было одним из многочисленных замечательных его качеств.

2

Уже через несколько дней мы снова оказались в Краснодаре, только на сей раз - в медицинском университете. Здание было старым, из красного кирпича, довольно изящным. На второй этаж вела кованая лестница, настоящее произведение искусства, и непонятно было, как она сумела сохраниться под нажимом тысяч и тысяч ног. Как, впрочем, и поскрипывающий паркет, который всегда блестел, несмотря на хаотичное перемещение толп студентов.

Порханов организовал встречу Маккиарини с ректором, Сергеем Николаевичем Алексеенко, для обсуждения совместной заявки. Когда мы вошли в ректорский кабинет, Паоло присвистнул: «Вау!» - и обратился к переводчице: «Скажите ректору, что ему надо платить за вредность. Вокруг столько женщин». За столом, и правда, был настоящий «цветник»: зав. научным отделом, юрист, проректор по экономике... Никого из них, однако, эта шутка не развеселила, все смотрели на Паоло скорее строго. Ректор же радостно пожал гостю руку и поздоровался по-немецки, сообщив, что именно этот язык учил в школе.

После общего знакомства и обмена любезностями Паоло принялся говорить о своих научных планах. В университете он предполагал открыть лабораторию, где можно было бы проводить эксперименты на животных по созданию новых органов, используя методы тканевой инженерии.

- Это будет сердце, легкие, трахея, ну и, может быть, пищевод - смотря как пойдут дела.

Лица людей, слушавших его, оставались каменными.

- В мире эти работы только начинаются, - поспешил объяснить Паоло и рассказал про самые крупные на тот момент достижения - Дорис Тейлор и Гарольда Отта.

В 2008 Гарольд Отт из Центральной больницы Массачусетса и Дорис Тейлор из Университета Миннесоты впервые успешно вырастили в лабораторных условиях бьющееся сердце крысы. Будучи врачами, они оба часто сталкивались с пациентами, которым нужна была трансплантация, многие умирали, так и не дождавшись донорского органа. Именно желание помочь больным привело их, как и Паоло, в лабораторию. Они начали с того, что стали при помощи детергентов очищать от клеток сердца крыс, при этом сохраняя, согласно научной терминологии, внеклеточный матрикс, представляющий собой белую, почти прозрачную, сердцевидную структуру, состоящую из соединительных белков. Отт и Тейлор использовали этот матрикс в качестве каркаса. Они засеяли его стволовыми клетками новорожденных крыс и инкубировали в биореакторе. Через восемь дней мышцы недавно сформированного сердца начали сокращаться.

- Это были неритмичные сокращения, и конечно, такому сердцу еще далеко до полноценного органа, а, возможно, в конце концов выяснится, что такой путь ведет в тупик, -продолжал объяснять Паоло. - Мы намереваемся это выяснить: прежде всего усовершенствуем способ обескленивания так, чтобы каркас был более прочным и сохранил свои биомеханические свойства. Попробуем разные типы клеток для засеивания, и, наконец, попытаемся проделать все это на модели крупных животных, приматах. Мы сможем сделать это впервые в мире - здесь, в Краснодаре, в вашем университете.

В комнате стояла тишина, на лицах сидящих за столом не отразилось никаких эмоций, только ректор смотрел с некоторым недоверием, потом заулыбался:

- Ну, мы согласны и на десятую часть того, что вы только что описали. - И продолжал уже серьезно: - Что для всего этого нужно?

Маккиарини, явно рассчитывавшему на более сильный эффект от своего выступления, удалось скрыть разочарование:

- Во-первых, помещение. Я принес план подобной лаборатории, которую только что построили во Флоренции. - Он положил его на стол, и ректор подозвал секретаря и тихо дал указание: «Позовите Юрия Федоровича».

- Затем нужны люди, которые имеют соответствующее образование и навыки в молекулярной и клеточной биологии. Со знанием английского, - добавил он многозначительно, поскольку среди присутствующих никто на английском не говорил. - Располагает ли университет такими возможностями?

- Нет, - твердо ответил ректор, - но мы можем их обеспечить, с вашей помощью, конечно. Если выиграем грант.

В этот момент вошел человек, который оказался Юрием Федоровичем, проректором по административно-хозяйственной части. Маккиарини попытались объяснить его должность. Пытаясь вникнуть, он в конце концов махнул рукой:

- Я понял - архитектор.

Так это прозвище закрепилось за Юрием Федоровичем на многие годы.

- Сколько времени вам понадобится, чтобы построить такое помещение? - спросил его Паоло.

- Полгода, - уверенно ответил тот

Паоло явно расстроился:

- Простите, но мы ведь говорим серьезно. Во Флоренции на это ушло три года.

- Так то во Флоренции... Готов поспорить, что вы гораздо дольше будете оборудование закупать, и мои комнаты будут пустовать.

Они ударили по рукам и пошли осматривать помещения, которые могли быть пригодны для создания лаборатории. Это было в другом корпусе: голый кирпич, без перегородок, в общем, - совсем ничего.

- Это, пожалуй, подойдет, - сказал Паоло, и они с «архитектором» еще долго что-то вымеряли, рисовали, потом договорились, что Юрий Федорович должен поехать во Флоренцию, в клинику Карреджи, чтобы посмотреть, как там устроена лаборатория. Прощаясь, снова ударили по рукам:

- Шесть месяцев!

Дело оставалось за малым - выиграть грант в 150 миллионов, Пару лет спустя кто-то из сотрудников, вспоминая ту первую встречу, признался, что ее участники ни на секунду не верили, что все это возможно. Не поверили и в рассказ Маккиарини об экспериментах с сердцем, не верили и в то, что есть хоть какой-то шанс получить грант. Они ломали голову, зачем этот человек вообще очутился здесь. А некоторые и вовсе ни о чем не думали: раз ректор позвал, значит зачем-то это было надо, и спокойно разошлись по своим кабинетам.

3

Очередь людей с пухлыми папками и даже коробками, выстроившаяся в последний день подачи заявок на мегагрант у бокового входа в Миннауки, растянулась на весь Брюсов переулок. Принимающий немного успокоил:

- Еще два дня назад никого не было, все дотянули до последнего.

И даже не до последнего дня, а часа: сдавая нашу коробку, мы получили талончик, подтверждающий, что документы приняты в 9.50, а окошко закрывалось в 12.00. И это, как говорят, была большая победа. Мы были в состоянии эйфории уже от того, что смогли и успели подготовить все документы, и в тот момент даже результат не был так важен. «Мы сделали это!». А ведь три недели назад, покидая медуниверситет, мы так же, как и сотрудники в кабинете ректора, не верили, что успеем.

Тогда, приехав из Краснодара в Москву, мы собрались в офисе фонда и подвели итог: помещения нет, никакого оборудования нет, нет ни одного человека, который мог хотя бы понять Паоло, не говоря о том, чтобы помочь. И не только с научной точки зрения, но даже понять, что он говорит! Маккиарини, однако, нас удивил, сказав, что подавать заявку все равно надо:

- Клиника вытянет все, а исследователей мы подготовим. Помещение? Архитектор же обещал, что на это уйдет всего шесть месяцев!