– Мне, пожалуй, нравится, – произнес Буфо. – Да. Это звучит.

– Мне тоже так кажется. Спасибо тебе, Сквайр, за подсказку, – обратился Желтая Шляпа к Сквайру, – ты хороший.

Но эти комплименты, как видно, не имели значения для самого Сквайра – он сидел и рассеянно гладил Ахава по голове.

– Сыр! – восклицал он. – Немного сыра для бедного Сквайра. Бедный, ослабленный от голода Сквайр плачет о сыре!

Джонатану стало неловко. Поскольку его представили как сыровара, ему теперь казалось, что Сквайр обращается именно к нему. И ему ничего не оставалось делать, кроме как открыть крышку бочонка и достать сыр.

– Вот, пожалуйста, – сказал Джонатан, протягивая Сквайру кусок сыра. В ответ тот очень учтиво кивнул.

– Спасибо вам, друг мой, – поблагодарил он и, повернувшись к Ахаву, забормотал: – Хороший он человек. У него всегда найдется кусочек сыра для Сквайра. Сквайр обогатит его. Сквайр сейчас съест этот сыр.

И, произнеся эти слова, Сквайр принялся за сыр, то и дело отщипывая от него кусочки и протягивая их Ахаву. Они быстро стали хорошими друзьями. Дули не выдержал и присоединился к ним, откусив кусочек. И втроем они выглядели настолько трогательно, что спустя много лет и Джонатан, и Профессор в своих воспоминаниях нередко возвращались к этой картине – как Дули и Ахав ели сыр вместе со Сквайром.

Остальные уселись рядом и энергично принялись за завтрак, не переставая болтать все время, пока ели. Ягоды дикой смородины были сладкие и большие, размером не меньше большого пальца Сквайра. Они оставляли синие полосы на бородах и лицах. Батоны хлеба, пухлые и широкие, белые и темные, исчезли в мгновение ока, словно по мановению волшебной палочки, а следом за ними – и два больших куска сыра, остававшихся в бочонке. Джонатан решил было взломать крышку на бочонке, в котором лежал сыр с изюмом, но вовремя передумал. Ведь этот сыр, в конце концов, предназначался для торговли, и Джонатану, честно говоря, он вообще не принадлежал, поскольку мэр Бэстейбл купил его от имени всех жителей городка Твомбли той ночью накануне их отплытия.

Коротышки, как заметил Джонатан, ели даже с большим удовольствием, чем они, жители холмистой долины, что, в общем-то, было удивительно; их достаточно немногословная беседа сводилась к обсуждению сравнительных качеств эля и портера, а также пирогов и тортов. Самым лучшим кондитером был признан один гном по имени Экройд, известный пекарь, который прославился своими медовыми пряниками; даже коротышки вынуждены были согласиться, что их собственные пекари хотя и пекли по каким-то очень редким и необычным рецептам, но Экройду в подметки не годились. Один Дули, который, очевидно, ничего не знал о славе гнома-пекаря, начал оспаривать это мнение. Он сказал, что, насколько ему известно, на Очарованных Островах есть страна, в которой батоны хлеба с корицей растут прямо на деревьях, и что жители могут отгрызать у них корки, нисколько не боясь, что испортят продукт. Так, по крайней мере, рассказывал ему дедушка.

Джонатан немного смутился за Дули, поскольку россказни его дедушки казались слишком неправдоподобными, чтобы выдавать их незнакомцам за правду. Но, к его огромному удивлению, коротышки дружно закивали, и Буфо в стихотворной форме высказал мысль, что ни один батон, испеченный простым смертным, нельзя сравнить с творением, вынутым из печи самой Матушки-Природы. Джонатан не мог бы точно сказать, какими соображениями руководствовался Буфо, говоря так, – философскими или дипломатическими, а может, он и в самом деле поверил в деревья, на которых растут батоны хлеба с корицей. Но, в конце концов, это было не так уж и важно. Беседа внезапно потекла в другом направлении, когда Буфо встал и подошел к обломкам плота, чтобы как следует рассмотреть их.

– Что-то нехорошее стряслось с вашим плотом, – заметил он, тыкая в него палкой. – Я бы не рискнул переплывать на нем и запруду у мельницы Сквайра, которая находится намного ниже по течению Ориэль.

– Кто это собирается переплывать мою запруду? – спросил Сквайр, который занимался тем, что пальцами одной руки сдавливал ягоду смородины, стараясь выстрелить ею между сомкнутыми большим и указательным пальцами другой руки. – Они должны спросить у меня, прежде чем плавать в моей запруде. На этот раз пусть плывут так, но в следующий раз они должны дать мне немного мраморных шариков. И они должны обещать, что не станут охотиться на моих уток.

Желтая Шляпа округлил глаза, подмигнул Джонатану и покрутил пальцем у виска. Глядя на него, Буфо нахмурился, а затем обратился к Сквайру:

– На запруде, Сквайр, никого не было и нет с тех пор, как в прошлую субботу эти грязные гоблины развлекались на твоем островке.

Сквайр выстрелил в него ягодой и покатился со смеху.

– Гоблины, – произнес он, – совсем безмозглые. У них головы набиты паутиной и пылью.

– Гоблины? – переспросил Профессор. – Вот уж не думал, что даже вы повстречаете их. Я полагал, что хоть здесь-то их нет, ведь Горная Страна эльфов так близко.

– А их и не было несколько недель назад, – ответил Желтая Шляпа. – Но однажды они прокрались к нам, и принялись ломать деревья в садах, и лазили в дома, и наливали в обувь всякую гадость. А несколько этих головорезов плавали на лодке по запруде Меркла, а потом лодку сожгли. Но они, видно, не очень-то согрелись, потому что, когда появился Сквайр, уж он задал им жару!

– Вот так Сквайр! – воскликнул Джонатан.

– Вот так Сквайр! – выкрикнул Сквайр, выстреливая ягодой в Буфо. – Сквайр посадил их в темницу. Заставил их чистить рыбу.

– Темница – это то, что они заслуживают, – согласился Профессор. – Но что же нам делать с плотом, мистер Буфо? Как вы сказали, он находится в жалком состоянии. А все из-за того, что мы, по несчастью, налетели на дерево.

И Профессор тут же начал обдумывать, как починить старый плот и отправиться на нем в путь.

Все какое-то время еще сидели, не двигаясь с места, а Сквайр продолжал то и дело стрелять ягодами. Джонатан не мог сказать с уверенностью, над чем задумался Буфо – то ли он обдумывал, как починить плот, то ли его опять посетило поэтическое вдохновение. Солнце поднялось высоко, и лучи его согревали все вокруг. За несколько недель это был первый по-настоящему теплый, даже почти жаркий день – словно буря унесла с собой к морю все признаки плохой погоды. И Джонатан был уверен, что в следующие несколько ночей на побережье появятся блуждающие огни и начнется листопад. И если бы вчера буря не была такой яростной и безумной, то сейчас они вместе с Профессором и Дули оказались бы в самой гуще всего этого.

– На самом деле все не так уж и плохо, – проговорил Буфо. – Мы сейчас отправимся на морское побережье – мы ведь все равно туда идем – и пошлем к вам гномов, а они помогут дотащить эти бочонки. Это займет несколько дней. Они не будут раздумывать. Во всяком случае, долго. Эти гномы и в самом деле шустрые ребята. Правда, они могут потребовать вознаграждение…

– Которого у нас нет, – вставил Джонатан, – но главное, мы не можем ждать несколько дней и принимать помощь от кого бы то ни было. Это ведь нашитрудности. Мы обещали доставить эти бочонки на побережье, и мы сделаем это.

– Урра! – закричал Дули весьма патриотическим тоном. – Мы залезем в бочонки, господин Сыровар, как я тогда, помните, когда забрался на плот. Господин Буфо закроет крышки и скатит нас в реку.

– Идея, конечно, хорошая, но… В таком случае мы не заметим, как доплывем до морского побережья. И ветер и волны отнесут нас к Очарованным Островам. Если уж так делать, то лучше просто спустить бочонки с сыром в Ориэль, а самим идти пешком.

Обращаясь к Буфо, Профессор спросил:

– Сколько времени уйдет на то, чтобы доплыть до побережья, господин Буфо? Дня два?

– Около того, – ответил тот. – Всякие пороги и стремнины остались позади. Вам было бы приятно плыть, это точно. До первой сторожевой вышки вы добрались бы через день – запросто, если идти под парусами. Может быть, нам и удастся починить этот плот.