Когда началась вторая Турецкая война, Императрица предложила Алексею принять начальство над флотом, готовящемся для новой экспедиции в Средиземноморье. Орлов приедет в Петербург, где будет хорошо принят Екатериной, побывает в Кронштадте и даст Государыне некоторые указания по поводу предстоящей кампании. Но сам участвовать в ней откажется, сославшись на своё болезненное состояние. Быть под началом у Потёмкина он не захочет и вернётся в Москву.

Екатерина продолжала быть к нему благосклонна и до последних дней своей жизни регулярно обменивалась с Алеханом письмами, подарками и любезностями.

В начале 1795 г. она поблагодарит за присланный ковёр, вытканный руками умелиц из дворовых графа. А через полгода пошлёт Орлову табакерку с изображением ростральной колонны в Царском Селе в честь победы при Чесме и напишет при этом: «Вся цена её состоит в изображении того памятника, который славу вашу и знаменитые отечеству заслуги ваши свидетельствует».

Алексей Григорьевич, спросит мнение государыни, каких лошадей для ее внуков, великих князей, она предпочитает приобрести. И узнав её пожелания, «головоломных прошу не присылать, дабы не подать случай к неприятным происшествиям», посылает таких, о каких Екатерина скажет: «они прекрасные и за оных благодарю именем Моим и внуков Моих.»

Весной 1796 г. он представил Екатерине свою 11-летнюю дочь Анну.

Перед смертью Екатерина писала старому Алехану: «Разве можно забыт 24, 26 и 28 июня?» (Понедельник, среда и – день переворота – пятница. «Пора вам вставать; все готово для того, чтобы вас провозгласить…)

Что связывало этих двух людей? Хотя порой бывают такие воспоминания, которыми озаряются все последующие годы. Молодые, красивые и бесшабашные авантюристы. Им сопутствовала удача! И их соединила такая связь, которая была выше и дружбы, и любви!..

Осенью 1796 г. Алексий Григорьевич приедет в Петербург, собираясь отсюда отправиться за границу, но задержится по случаю болезни брата Фёдора.

И тут неожиданно умирает Императрица, и начинается жизнь при новом императоре – Павле I.

Но Орлов все-таки сможет уехать.

21 мая 1797 г. он напишет из Лейпцига графу С. Р. Воронцову – российскому послу в Англии.

«О себе же теперича не знаю что сказать, какая я птица: орёл или синица. Из России выехал я по просьбе моей к водам, а сколько со мною странностей происходило, и теперича сообразиться не могу…»

А странностей и в самом деле произошло немало.

Смерть Екатерины II случилась около 11 часов вечера. Этой же ночью Павел посылает к Орлову двух своих приближенных, чтобы он был приведён к присяге.

Поднятый с постели Алексей Григорьевич, узнав о причине приезда, велел подать себе туфли и надел тулуп. Сняв со стены образ и держа в руке зажжённую свечу, он прочитал твёрдым голосом присягу новому императору и, по окончании, приложил к ней руку…

Орлов будет несколько раз приглашён к обеду в Зимнем дворце. Все видели, что он ходит, все более и более прихрамывая. Возможно, давала себя знать чудовищная нагрузка, воспринятая им много лет назад. Тогда, едучи по катальной горке с Екатериной, он стоял за её спиной. Вдруг Алехан с ужасом увидел, что колесо тележки на повороте выскочило из колеи. Ещё чуть-чуть и тележка бы вылетела с горки и рухнула вниз. Но он успел опустить ногу на опору и сильным рывком за поручни вернуть тележку в колею и тем «Минерву удержал в паденье».

В декабре 1796 г. Павел I решает провести вторичные похороны Петра III. В траурной процессии от Александро-Невской лавры до Зимнего дворца Орлов должен нести перед гробом свергнутого им Государя императорскую корону.

Орлов был спокоен и когда Павел I несколько раз заговорил с ним в Лавре, и когда нёс корону, и когда, уже во время церемонии совместного погребения Екатерины II и Петра III был дежурным при гробах.

7-го декабря он представлен и жалован к руке в числе других лиц и обедает за высочайшим столом.

После этого Орлов, с разрешения Павла I, уезжает за границу.

Павел отпустил его, возможно понимая, что Орлов – один из главных деятелей переворота, возведшего на престол Екатерину, – спас и её и самого Павла от пожизненного заключения в Шлиссельбурге. Правда «секретный пенсион по 25 т. руб. на год» Орлову выплачивать перестали.

Он уезжает вместе с семьёй. Через некоторое время к ним присоединяется и Мария Бахметьева. Домашние графа относились к ней с большой дружбой: его дочь, графиня Анна Алексеевна, называла её сестричкой; невеста, а потом жена его внебрачного сына Александра Чесменского, – маменькой.

Все вместе они приезжают в любезный сердцу Орлова Карлсбад, где в городском «привилегированном Стрелковом Обществе» его просто боготворят.

Первый раз он был здесь в 1768 вместе с братом Фёдором. Они успешно постреляли в цель, а, уезжая, Алехан приобрёл для себя несколько сделанных здесь ружей.

Во второй раз Орлов приехал сюда уже в 1780 г., когда все были наслышаны о замечательной морской победе, одержанной им близ крепости Чесмы.

Орлов рассказал стрелкам, что счастливый исход битвы состоялся только потому, что из приобретённого в 1768 году в Карлсбаде ружья он смог застрелить одного из самых главных Турецких штурманов. «Знайте, Карлсбадцы! У вас я научился так хорошо стрелять». После этого в Карлсбаде более восторженного приёма, чем Орлову, никому уже не оказывалось.

Вот и в этот раз вечером Стрелковое Общество чествовало его торжественным шествием с Турецкою музыкою и двумя залпами.

Орлов поселится в Лейпциге, но откуда часто будет приезжать в Карлсбад.

В 1798 году 29 июня граф отпразднует здесь день тезоименитства своего Государя Павла I-го с такой необыкновенною пышностью, что узнавший об этом Павел даже изъявит ему письменно свою благодарность.

После воцарения Александра I, Орлов возвратится на родину.

Для него было главным увезти Аннушку, чтобы Павел I не выдал её насильно замуж. Теперь этой опасности нет!

Он приедет в Москву и вместе с Марией Семёновной поселится в Нескучном. Правда жить они будут в вечных раздорах и вечных примирениях. Она то уезжала в свой дом, находящийся неподалёку, то возвращалась, и тогда: «Я смеючись сказал: Бог да простит кающихся! Она признавалась и не чаяла, чтоб так встречена была. И теперь опять по дружески обращаемся».

Ибо, как говаривал любимый Орловым Эпиктет, которого он советовал почаще читать своим друзьям:

«Кто честно уступает неизбежности, —

Мудрец меж нами и богов устав постиг»

Среди москвичей Орлов приобретёт громкую известность щедрым гостеприимством. «Пир задаст – Москву споит!..»

По словам современников «Он полагал первейшим своим удовольствием даже предупреждать просьбы ищущих его покровительства, имея неизменным правилом не казаться, а быть добрым». «Он любил простую русскую жизнь, песни, пляски и все другие забавы простонародья; он любил все истинно русское, дыша, так сказать, русским, он любил до страсти и все отечественные обряды, нравы и весёлости. Бойцы, борцы, силачи, песельники, плясуны, скакуны и ездоки на лошадях, словом все то стекалось в его дом, что только означало мужество, силу, твёрдость, достоинство и искусство Русского».

«Бороться тоже любил… Кого поборет – наградит, а коли кто его поборет – задарит вовсе и в губы поцелует». Даже под старость Алехан иногда выходил на бой и «ссаживал» бойцов, годившихся ему не то что в сыновья, но даже и во внуки.

При этом, в соответствии с правилами, в одно время между собою могли бороться только двое, а на руках у бойцов были одеты толстые кожаные перчатки, с отдельным местом для кисти руки, но без разделений для пальцев.

Орлов первым оценил своеобразие цыганского пения. Вывезя цыган из Молдавии, он собрал и организовал цыганский хор. Сначала они числились «приписными крепостными» села Пушкино, а затем граф дал им вольную.

Хором руководил Иван Соколов, и этот хор будет потом известен всем, как знаменитый «Соколовский хор у „Яра“».

Обычно после скачек перед беседкой графа Орлова пели и плясали цыгане, из них один, «немолодой, необычной толщины, плясал в белом кафтане с золотыми позументами и заметно отличался от других. Этот толстяк казался чрезвычайно искусным, даже красноречивым в своих телодвижениях. Он как будто и не плясал, а между тем выходило прекрасно, ловко, живо и благородно».