Но для Драко она стала оскорблением.

И вот теперь Китон вновь проявил себя, благо, на этот раз почти без свидетелей. А все потому, что оскорбили Поттера.

- Мерлин, да он там кумир что ли? – выдавил из себя Драко, когда с третьей попытки ему удалось раздышаться. На сей раз кулаки мальчишки угодили не только в живот, но и в солнечное сплетение.

Малфой совершенно не терпел помощи и особенно поданных рук. Однажды, когда случайно срикошетившее заклинание ударило в него, он упал и не мог подняться. Но прежде, чем понял это, долго и упрямо пытался перебороть боль, рыча на всех, кто пытался помочь.

В последнее время он стал другим. Они все стали другими, но Драко был другим даже среди других. Он все чаще молчал, замыкался в себе, регулярно слал письма родителям, и иногда Винсент видел, как по-особенному он улыбается, читая ответы. Только чаще хмурился.

А еще Драко стал жестоким. Они все были теперь по-своему жестоки, но только на заданиях. Малфой же был жесток ко всему и прежде всего, к себе самому.

Драко давно оставил Крэбба позади. Он был по-настоящему зол. Маленький мальчишка-грязнокровка кидался на него во имя каких-то своих, маленьких и глупых идеалов. Почему, во имя всех волшебников-мучеников, он так остро реагировал на этого мальчишку, который всего лишь вел себя как Потти пару лет назад?

Он вдруг остановился как вкопанный перед дверью в гостиную. Вот и ответ.

Бен Китон ужасно напоминал ему Гарри Поттера.

***

Портрет тихо отъехал в сторону. Вход в гостиную Слизерина всегда казался ему входом в сердце Слизерина.

За порогом не слышны громкие голоса, только стелется коридор, увешанный портретами, словно аллея славы. Они никогда не гомонят, как картины в общих коридорах Хогвартса.

Когда заходишь, кажется – холодно. Только камень, сырость, молчание. Так впервые видят слизеринца – холодного, неприветливого, гордящегося своим родом и местами, где он родился. Слизеринцы любят тишину, покой.

Юноша прошел по коридору, свернув из узкой аллеи к трехступенчатой символической лестнице, с двух сторон от которой стояли статуи Змееуста и Кобры. Змееуст, считалось, был вылеплен с самого Салазара Слизерина, а Кобра Шиа - его любимой питомицей.

Слизерин в образе Змееуста всегда казался Драко некрасивым, не обладающим должным величием: глаза у него были узкими, то ли от вечного хитрого прищура, то ли от природы, ноги казались короткими и кривыми.

Следуя этой логике, гостиная Гриффиндора должна располагаться прямо за дверью, как и гостиная Хаффлпаффа. У Рэйвенкло наверняка что-то более слизеринское.

Драко задумался. А ведь он даже толком не знал, где именно располагаются гостиные других Домов, никогда там не был. Как странно – пять лет учебы и ни одного визита за пределы Подземелий, исключая учебные классы.

Малфой остановился и взглянул на гостиную из-за каменного бока Змееуста. В ней горел большой камин, тут и там были разбросаны обтянутые бутылочно-зеленым бархатом диваны, кресла, столики. Толстая деревянная дверь с вырезанным на ней латинским выражением вела в кладовку. Казалось, камня здесь нет, только мягкие ковры, теплое дружеское потрескивание дров, ароматный чад факелов и завораживающая синева воды над головой.

Ил не касался этого оконца; иногда сверху проплывали загадочные твари, мелькала тень Большого Кальмара, проносились юркие гриндилоу.

Он пригляделся. За спинкой дивана мелькала черноволосая голова Панси. В кресле, по-домашнему поджав ноги под себя, примостилась Дафна Гринграсс.

- Мерлин и Моргана, я же боюсь его! – голос Трэйси казался надломленным; Драко не видел ее, но, услышав тихий всхлип, понял, что она плачет.

- В это с трудом верится, - сдавленный голос Патрисии Дэммингтон раздался со стороны комнат, она что-то несла в руках, а затем отдала Дэвис. - Я говорила с ним на четвертом курсе, когда они приезжали, Олег сидел рядом со мной.

Трэйси всхлипнула.

- Тише-тише, не плачь. Все образуется. Вспомни Крама! На вид такой угрюмый, а оказалось, Грейнджер понравилась! – Панси погладила плачущую подругу по спине.

- Причем здесь Грейнджер? – раздраженно спросила в своей твердой властной манере Триша.

- В честь чего кто-то может на нее позариться? Только по доброте душевной. Вспомни, как он улыбался! Это же был совсем другой человек!

- Но Олег старше меня на пять лет и огромный, как медведь!

- Это может значить, что он будет более чутким, более опытным, Трэйси. Пусть он не красавец, зато он может оказаться добрым и отзывчивым! – мягкий тихий голос принадлежал Дафне.

- Это мог быть его меховой плащ. Ты ведь не видела его без плаща? – голос Панси смеялся, но она четко проводила логику.

- Зато он меня видел… - всхлипнула та. - Успел заметить и не только! Узнал, кто я, запомнил и изъявил желание жениться!

Со времен основателей Домострой чистокровных семей почти не изменился. Сила и власть слова семьи по-прежнему были огромными, сопротивляясь изменениям, времени и влиянию маггловского мира. И вот четыре девушки с судьбами, как у их матерей, бабок, прабабок и остальных женщин чистокровных родов, тоже готовились принять свою судьбу.

Неожиданно и остро пришло к нему понимание, что девушки, которые бились с кровавым миром Темного Лорда наравне с ними, юношами, могут быть убиты не Лордом, для которого в смерти уже нет ничего сверхъестественного, а человеком, поклявшимся оберегать их, любить и защищать. И никто не скажет слова поперек.

Драко помимо воли вспомнил многообразие и свободу мира магглов, целующихся девушек, странную одежду и выдуманные истории на экранах. Эта свобода - не тот порок, каким представляли его чистокровные семьи. Если бы только они могли изменить порядок вещей и отменить эти глупые законы…

Он спохватился, поняв, что крамольные мысли завели его преступно далеко. Нельзя, чтобы Лорд или кто-нибудь еще узнал о них.

- Ты родилась под счастливой звездой, Даф, - печально проговорила Панси, которая еще не была помолвлена.

- Правда, - добавила вполголоса Триша. - Ты хорошо знаешь своего жениха.

- Я люблю его, - Драко вдруг стало трудно дышать. - Когда он смеется, когда сосредоточен…

- Ну, ладно, - бодро провозгласила Паркинсон. - Женская доля, конечно, не сахар, но лично я киснуть не собираюсь. Тем более, завтра Защита, а у меня не получаются невербальные.

- Попроси свою семикурсницу, - отозвалась Триша кисло.

- Сама как-нибудь додумаюсь, - Панси хмыкнула, не в ее характере было так скоро сдаваться.

- Завидное упрямство, - через силу улыбнулась Трэйси.

- Я же Персефона Алиссандра Паркинсон!

- Подожди, я с тобой. Надо домашку по Трансфигурации доделать. Мы пойдем, Трэйси?

- Да, конечно, - отозвалась Дэвис.

- Ты бы тоже шла в спальню, - посоветовала Дафна. - Умойся, займись чем-нибудь. Слова это всегда слова, на деле же все может быть иначе.

- Ты права, - Дэвис поднялась и вытерла слезы.

Он дождался, пока звуки шагов стихнут, и нарочно громко затопал. Вода в пруду над головой вдруг показалась чернее обычного, хотя Драко и знал, что она такая, как всегда.