Вскоре они перевели тему на школу, чтоб совсем не довести до слез беззлобным хихиканьем и без того недовольную Асторию.

Когда Драко провожал Дафну в ее спальню (хотя все и так знали, что он придет к ней, чтобы болтать, и уснут оба только под утро), над их головами вдруг выросла волшебная омела, вокруг закружились фейки.

- Ой, - Гринграсс покраснела и замахала палочкой, - дурацкие папины фокусы. Я точно знаю, он любит такие штуки, говорит, под такой они с мамой нашли друг друга…

- Не получится, - Малфой с притворной грустью вздохнул. - Придется.

- Ты же не против? - она нервно потеребила край платья.

Что каждый раз заставляло ее смущаться рядом с ним? Почему не получалось так естественно, как у других? Ведь они многое делали вместе.

- Конечно нет, - он наклонился и целомудренно поцеловал ее в губы; фейки издали торжествующий звон, и омела втянулась в потолок, чтобы расцвести в другом месте.

- Через час, когда все уснут. - на прощание шепнула ему Дафна.

Драко кивнул и ушел умываться и переодеваться в пижаму.

Дафна была чудесна, он обожал ее детские порывы, ее душевную невинность, ее незлобивость…

И все же это была скорее любовь к младшей сестре. Но он хотел на ней жениться. Возможно, среди их детей будут рыжие… Да, неоспоримый минус, но, по крайней мере, это будут воспитанные рыжие дети. И Малфои на сто процентов.

Глядя на себя в зеркало, Драко вдруг вспомнил совсем другой эпизод, совсем другой взгляд - темный, жестокий, жадный, - и прикрыл глаза. Не нужно вспоминать о Поттере здесь, когда все так хорошо.

Даже если почему-то хочется.

***

Он уже почти уснул, когда открылась дверь и в комнату прошли легкие женские шаги. Головная боль вернулась с новой силой. Не то чтобы это была Тьма - нет, слава всем существующим богам, она сидела тихо, не то подавленная всеобщей родственной любовью, царившей в Норе, не то еще почему. Это была банальная головная боль от нервотрепки и волнений: Гарри почти ежедневно отлучался в Дом Блэков, якобы чтобы найти новые заклинание для АД в библиотеке. Причина нравилась не всем, - миссис Уизли упорно бормотала, что им не придется, только через ее труп, не понимая, что так оно и может оказаться в итоге, - но отпускать отпускали. Особенно если Дамблдор одобрял, а он одобрял, практически выдав Гарри разрешение на все.

На самом деле Гарри искал, как именно Малфой может сигналить ему о рейдах - в библиотеке нашлась старая заколдованная монетка, что использовались на четвертом курсе во время партизанской войны с Амбридж. Но больше он ломал голову над тем, как Метка, в которой нет магии, может быть угрозой. Перерыл не менее восьми толстенных трактатов; в некоторых светлыми были только страницы, но никак не заклинания, однако так ничего и не нашел. Даже вызвал слезу умиления у Кричера, заявившего, что «хозяин Гарри так напоминает мастера Регулуса, так же много читает».

Поразительное отсутствие информации наталкивало на неожиданные мысли… Хотя снова проникнуть в сознание Волдеморта за подтверждением им Гарри так и не решился. Возможно, после последнего раза вернуться в родную голову он может не один. Это пугало.

Радовало только то, что по возвращении в Нору его откармливали, обласкивали, втягивали в шумную деятельность семейства и даже спать клали в отдельную комнату (Чарли так и не приехал, Перси тоже); даже близнецы оторвались от бесценного бизнеса, чтобы как следует побузить на праздниках. Вчера ночью они, например, запускали обалденный магический фейерверк, от которого все плохие мысли в голове Поттера попросту разбежались. Краем глаза он заметил, как в кои-то веки умиротворенные Рон и Гермиона украдкой целуются, и вздохнул - как хорошо, что они не ссорились, создавая помехи, при определенном градусе пробивающие даже «колпак легилимента», который Гарри принимал, чтоб не свихнуться в любимом муравейнике.

Половицы скрипнули справа, на кровать опустилось гибкое тело, и Гарри понял, что притвориться спящим не удастся. Тем более, что теплая рука с длинными пальцами, неуклюже царапнув по животу, принялась хозяйничать.

- Ты не спишь, я знаю, - жарко дохнула Джинни на ухо.

Ему ничего не оставалось, кроме как повернуться. Рядом с ней трудно было себя контролировать, но - к счастью или нет, - с каждым днем становилось все легче. Может, он привыкал, а может просто… Нет, это было бы подло.

- Почти уснул, - попенял он ей. - Слушай, я ужасно устал, правда. У меня уже голова пухнет от всех этих сведений…

- Так не мотайся туда каждый день, - фыркнула она, взбираясь на него. - Сейчас каникулы.

- Мы же вчера… - начал он, но она не дала закончить, сверкнув в темноте глазами.

- А я хочу и сегодня. Брось, тебе не тридцать лет, я же прекрасно чувствую…

- Это другое, - он вздохнул; проще было дать, чем отвязаться, и так он теперь поступал все чаще, к своему стыду. - Ты красавица, ты потрясающая, я просто устал и не хочу…

Она вдруг нехорошо замерла. Тишина показалась Гарри опасной.

- Ты меня любишь? - спросила она.

Черт.

Не объяснять же, что сейчас у него внутри такая дрянь, которая почти ничего чувствовать не позволяет.

- Конечно. - Когда он научился так легко врать? Малфой будет в восторге. - Но это же не значит, что… Я просто ничего не хочу, понимаешь? Такое бывает.

Ответ, видимо, был тем тайным кодом, который сделал Джинни менее упрямой. Копна мягких волос проехалась по его лицу, и девушка улеглась рядом, закинув ногу ему на бедро.

- Хорошо, Гарри, как скажешь.

Пронесло.

Не то чтобы секс с ней был неприятным, совсем наоборот. Просто… Гарри не чувствовал любви. Он, если быть честным, ничего глубокого не чувствовал, чертов Малфой был кругом прав. Не в его правилах было так поступать с Джинни, и все-таки она была так настойчива, так хотела этого, была так красива, что…

Да, дерьмовое оправдание.

А еще где-то на уровне интуиции маленький червячок подсказывал, что с каждым разом он обязан семье Уизли все больше. Пользоваться их гостеприимством, их защитой, их привязанностью, дружить с ними, спать с Джинни и… отказаться от нее, продолжая лопать пироги и дружить с Роном и близнецами?

Он должен, обязан был отказать Джинни и все прекратить как можно мягче, пока не стало поздно.

Смотреть в глаза Молли становилось все сложнее.

Ему казалось, к ноге его пристегнута цепочка, красивая и тонкая, но прочная. Это тяготило его. Он уставал.

***

- Дай газету, пап, - Драко протянул руку из кресла, сделав просящее лицо.

- У тебя есть палочка, - невозмутимо сообщил Люциус, прихлебывая утренний кофе.

- Ну дай, - в глазах сына зажглись чертенята.

- Возьми сам, - Люциус заинтересованно взглянул на него, но вставать принципиально не стал; любимая игра еще с детства любящего бессмысленные капризы Драко.

Только вот нечасто он в последнее время впадал в детство. Нарцисса тоже обратила внимание, отставила чай с молоком, и на ее лице мелькнула улыбка.