А еще Стайлз всерьез взялся на приручение Дерека. Не тем навязчивым вниманием, которого Хейл избегал, как огня, а очень аккуратно, так, что даже Питер восхищенно прицокивал языком. Потребовалось время, но Дерек начал оттаивать и воспринимать Стайлза не как навязчивое недоразумение, а как кого-то, кто постепенно становился родным и близким. Прекрасно понимая, что в его возрасте претендовать на что-то большее невозможно, пока что парнишка смирился с текущим положением вещей. Это и так было больше, чем он мог надеяться. К тому же… У них с Дереком никогда не было такой возможности: спокойно посидеть у костра в окружении семьи, без страха, что все пойдет наперекосяк уже через секунду. Что можно рассчитывать на то, что проснешься ты от будильника, а не от того, что кто-то окровавленный влезает в твою комнату посреди ночи. Уверенность в завтрашнем дне. Это оказалось так волшебно, что никакие уроки Дитона сравниться не могли.

Дитон. Этот темнокожий ветеринар оказался кладезем знаний, которыми в прошлой жизни мог помочь с большинством проблем, если бы не соблюдал какие-то свои дурацкие правила. Сейчас, при стае с сильной Альфой, имея ученика, Советник стаи был именно таким, каким представлял себе его Стайлз. Мудрым и всезнающим. Хотя в бочке меда оказалась и ложка дегтя: видимо, использовав в прошлой жизни дар на перемещение во времени, Стайлз истощил его настолько, что надеяться на что-то кроме создания рябинового круга и мелких заговоров не стоило. Впрочем, это его не расстроило: в этот раз он не собирался допускать ничего подобного. Как наказал Питер, он собирался больше не жевать сопли и оглядываться на мораль и закон, а уничтожать превентивно любую угрозу. А самый верный способ, насколько знал Стайлз – это смерть. Если конечно, дело не касается Питера.

- Будешь? – подросток поднял в воздух бутылку виски, едва им не облившись. Присев на валун, Питер задумчиво разглядывал еще не вдрызг, но уже пьяного мальчишку Стилински. Двенадцатилетний Стайлз в самом скором времени обещал стать грозой девичьих сердец, если бы не одно «но», которое и привело к сегодняшнему моменту: детская блажь не прошла, и его сердце все также безраздельно принадлежало Дереку, к вящему* неудовольствию Питера, недоумению Талии и смирению четы Стилински. На счастье последних, продолжить род шерифа могла парочка очаровательных бойких близнецов, которых старший брат обожал и боготворил со страстью, даже немного пугающей его родителей.

Обнаружив в соцсетях новые фотографии племянника, уехавшего учиться в Нью-Йорк, именно Питер вызвался для разговора со Стайлзом, справедливо считая, что только он сможет облегчить муки разбитого сердца. И теперь он задумчиво сидел в уютной тишине, наблюдая за валяющимся на траве парнишкой.

- Почему кто угодно, но только не я? – не выдержав тишины, горько спросил Стайлз.

- Потому что ты не того выбрал своей Парой, – пожал плечами Питер, соскальзывая на траву и садясь рядом. – Обычно Пара дополняет друг друга, но в вашем случае я не понимаю, что может дать тебе мой племянник. Ты умен, умнее его. Хитрость, гибкость мышления, упорство… Дерек честен до тошноты, упорство ему заменяет ослиное упрямство, а уж о хитрости я вообще промолчу. У тебя есть свой кодекс чести, твоя верность в первую очередь принадлежит твоей семье, затем – твоим друзья, как и должно быть. Ты никогда не сделаешь того, что сделал Дерек, никогда не рискнешь благополучием тех, кто тебе дорог ради собственного самолюбия и гордости.

- Я не могу без него… – едва не задохнувшись после очередного глотка спиртного, Стайлз смог без ущерба собственной гордости смахнуть выступившие слезы. – Он нужен мне как воздух, как половина меня самого, без которой я не смогу жить. Но он… я ему не нужен. Он не видит во мне свою Пару, он вообще никого во мне не видит! Так, малявка, которая смущала его в школе, с которой потом было интересно болтать и которую легко забыть. А как же я?

- А ты попробуй пожить БЕЗ него, – вытягиваясь во весь рост рядом, Питер оперся на локоть и сделал щедрый глоток из бутылки, которую Стайлз отдал ему без звука. – Ты хорошо знаешь Дерека, и понимаешь его лучше его собственной матери. Дерек никогда не ценил домашнего уюта и тепла. Легкости и безмятежности мира. Заставь его пробивать стены лбом, пусть он скрипит зубами от желания получить то, что БЫЛО его, но перестало быть таковым. Игнорируй его. Или, если сможешь, веди себя как ни в чем ни бывало, только обращайся с ним так, как… как с еще одним Хейлом. Ну есть и есть такой. Любовь? О чем вообще речь? Для моего племянника это самая верная тактика. Это у него еще с детства: игнорирование того, что лежит под рукой, но горячее желание получить то, что принадлежит кому-то еще.

- А какой прок ТЕБЕ давать мне советы по приручению твоего племянника? – извернувшись ужом, Стайлз оказался лежащим нос к носу с Питером.

- Потому что чем быстрее ты получишь то, чего так жаждет твоя душа, тем быстрее ты разочаруешься в нем и сможешь увидеть мир за пределами той придуманной сказки, которую видишь только ты. И когда это случится, я буду рядом, – Питер не испытывал ни малейшего чувства дискомфорта от такого близкого присутствия кого-то еще в личном пространстве.

- Старый добрый дядюшка Питер, блюдущий только свои интресы, – Стайлз дошел до той кондиции, когда уже заплетается язык и фильтр между мозгом и языком куда-то испаряется.

- Стайлз, – чуть навалившись боком, Питер вкрадчиво зашептал на ухо, – расскажи, как я умер ТАМ, в ТОЙ жизни?

Только то, что оборотень придавливал подростка к земле, не дало тому взвиться отпущенной пружиной.

- Что? Ты про что? – от неожиданности пьяный дурман слегка отпустил не привыкшую к алкоголю голову.

- Ты можешь как угодно дурить голову моей сестре и ее Советнику о своем сне, но я уверен, что это ложь. А вот если ты пришел оттуда, где все это уже случилось, где именно ТЕБЕ пришлось разгребать последствия того, что натворил Дерек – тогда да, все имеет смысл. Собственно, это и есть та единственная причина, по которой я еще терплю своего племянника и твою нездоровую привязанность к нему. Я допускаю, что тогда вы могли быть Парой, но сейчас? Так как я умер, Стайлз?

- Тебя какой раз интерсует, зомби-дядюшка? – расплылся в неожиданно злобной ухмылке Стайлз. – Первый? Когда ты горел со всем своим кланом, чувствуя, как оплавляется твоя кожа, лопаясь пузырями, как рвется твоя связь с кланом, ниточка за ниточкой, как твой волк бьется в агонии, слыша вой волчат и твоей Альфы? Этот раз? Или тот, когда тебя, полумертвого, запертого в собственном теле бросили те, кто должен был остаться рядом и помочь волку исцелится. Этот раз? Шесть лет безумия и неподвижности. Честно говоря, я бы тоже не простил свою Альфу после такого. А может, тебе интересен тот раз, когда ты снова горел, а твоя стая, те, кто должен был быть тебе верным, смотрел на это? И как твой собственный племянник вырвал тебе горло. Или ты хочешь узнать о смерти своего разума в той психушке, куда тебя определили любящие племянники? Нет? А как насчет ритуала, когда ты подставил свое брюхо под нож добровольно? О какой из этих смертей ты хочешь узнать подробности?

Откатившись в сторону, Питер вскочил на ноги и нервно заметался по поляне. Он точно выбрал момент, чтобы задать свои вопросы, уже будучи практически уверенным, что его теория подтвердится. Но он оказался абсолютно не готов к реакции своего волка, который сейчас метался внутри и тоскливо выл, ощущая эмоции своей человеческой половины. Ладно, одна смерть. Но несколько, и во всех так или иначе виноваты племянники, которых он, несмотря ни на что, все-таки любил? Хейлу хотелось обернуться и выть, бежать, вырвать кому-нибудь горло или свернуться клубком под боком у… безмятежно сопящего сладким пьяным сном тела…

Взъерошив свою шевелюру, Питер сделал несколько глубоких вдохов, чтобы хоть немного успокоиться, и поднял Стайлза на руки. Вдохнув сладкий запах детства, зверь внутри окончательно успокоился, уловив обещание чего-то смутного, чему еще не время, но обязательно будет.