Что за бред! – поднялась на ноги Мариза.

Это не бред, - устало покачала головой Леона, снова садясь на свой наколдованный стул. – Чтобы там не говорила Библия, ангелы – не бесполы. Хотя в основной своей массе бесчувственны. Разиэль был исключением. Жаркий, страстный, отзывчивый, сострадающий – именно поэтому он и откликнулся на тот зов. Потому что он умел чувствовать. И эту же способность он влил в жилы Охотников. Но со временем вы застыли, как и остальные ангелы, стали столь же равнодушны и жестоки. В первую очередь – к самим себе. Ваш Алек привлек к себе мое внимание не своей красотой, которая бесспорна. А тем, насколько он был похож на первых Охотников.

Они что, были такими же… отмороженными? – поразился Саймон.

Нет. Они были другими. Не такими плоскими и убогими, как нынешние. Алая смертная кровь, когда Смерть может прийти за тобой в любой момент, смешанная с сияющей ангельской кровью – откуда, по-вашему, все легенды о древних героях? Эта кипящая смесь была способна сотворить невозможное.

Например, умереть от разбитого сердца? – первым понял все Магнус.

Даже умереть от разбитого сердца, - печально улыбнулась волшебница. – Алек угасал на глазах, и все мое мастерство, знание и сила были бессильны. У меня оставалось лишь одно средство. Оно было забыто еще во времена твоей юности, поэтому ты никак не мог знать о нем. Несколько капель – и тревоги уходят, оставляя тебя в блаженном покое. Алек строго соблюдал дозировку, но однажды он вернулся с охоты в невменяемом состоянии. Настолько, что я отдала ему весь флакон. Пожалела о своем действии я уже наутро, но... поворачивать время вспять не способна даже я.

Он что, выпил его полностью? – ужаснулась Изабель.

Судя по вашему рассказу, именно это он и сделал.

Так, ладно. Историю на ночь нам рассказали, последствиями необдуманных решений – напугали. А делать-то теперь – что? – Джейс взлохматил свою шевелюру.

Не знаю, - развела руками Леона. – Действительно – не знаю. За всю свою жизнь я ни разу не сталкивалась с такими последствиями сама, поэтому могу только рассказать легенду своего детства. Тот, кто выпьет снадобье полностью, станет ни живым, ни мертвым. Ни плохим, ни хорошим. Пройдет три луны, и прежде, чем взойдет четвертая, его должно отогреть, чтоб разбился сковавший нутро лед, и вновь побежала по жилам алая кровь. Или остаться ему мертвым. У тебя осталось мало времени, маг, до его четвертого полнолуния. Это все, что я могу тебе сказать.

Били - от слова "бить".

========== Часть 9. ==========

Родные настолько рьяно принялись исполнять данный им совет, что уже на третьи сутки Алек стал от них прятаться. Магнус старался действовать тоньше, но и он не знал, что делать. «Отогреть»… Как? Каким образом? Провести по всем памятным им местам уже в который раз после возвращения Лайтвуда из мертвых? Рассказать на десятый раз все их личные шутки и мелочи? Залюбить до потери пульса? С последним как раз могло возникнуть препятствие. Магнус помнил, как отзывался на его ласки его ангел, как он вздыхал, как распахивал глаза или зажмуривал их, как прикусывал губы и выгибался ему навстречу… После возвращения… это был чужой человек. Он с удовольствием отзывался на ласки, но вот его глаза – они смотрели холодно и равнодушно даже на пике удовольствия. В последние разы Бейн поймал себя на том, что стремится причинить хотя бы физическую боль, пытаясь увидеть тень былого. Макс? Магнус сам себе отгрыз бы руку, превентивно, мелькни у него просто мысль о причинении вреда этому маленькому чуду.

Катарина, Рафаэль, Саймон, Джейс, Клэри, Лидия, Мариза и Роберт, Изабель… Тренировки, охота, вечеринка, драка, оскорбление, задушевный разговор, нотация – если ему надоедало, Алек мог просто встать и уйти, не обращая внимания на спутников и собеседников.

И пусть все знали, чего ожидать, для Магнуса это все равно стало неожиданностью. Он просто вышел, чтобы хотя бы на минуту избавиться от той атмосферы безнадежности, что теперь царила там, где до сих пор слышалось эхо смеха и нежных слов. Просто вышел. А когда вернулся – Александр был уже мертв.

Сидя на краю постели, Магнус оцепенело рассматривал нефилима. С трудом подняв руку, он ударил Алека по щеке. Потом еще раз. И еще. А потом просто сгорбился рядом. В голове было пусто. Пусто было на сердце и в душе. В какой-то момент перед глазами возникла картинка старой, заброшенной комнаты, где на полу и мебели лежал настолько толстый слой пыли, что сами очертания предметов уже угадывались с трудом. И в этой пыли не было видно ни одного следа. Качнувшись, Магнус забрался в постель, с трудом перетянул тяжелое, застывшее тело к себе на колени и снова застыл. Дрожащими пальцами зарылся в шелк черных растрепанных волос и стал медленно приглаживать их.

В окно тихо начал барабанить мелкий дождь, раз уж у самого мага не нашлось слез оплакать потерянное. Любовь, надежду, веру, возможность, смерть, бессмертие, самого себя. «Что, если бы?» и «Никогда». Вслушиваясь в мерный стук капель, Магнус впервые в жизни задумался – а ради чего? Ради чего он так цепляется за свое бессмертие? Что его ждет? Еще через восемьсот лет? Через тысячу? Через восемь тысяч? Из века век, из тысячелетия в тысячелетие строить из себя вечно юного мага, озабоченного только поиском нового коктейля и партнера по постели, который не вызовет скуку уже при втором взгляде. Однажды понять, что таким, как он – любовь противопоказана. Бессмертные не умеют любить, потому что они не понимают ценности времени, не наслаждаются каждым мигом отпущенной вечности. Не умеют чувствовать так, как те, кого пренебрежительно зовут смертными.

Этого он для себя хочет?

Или может, оборвать свое существование теперь? Уйти вслед за своим ангелом туда, куда уходя все души с надеждой, что однажды они вновь встретятся на круге перерождений, и узнают друг друга. И на этот раз смогут быть вместе…

Заманчиво… Боги и демоны, как же заманчиво!

Но… Но если он это сделает, то кто воспитает их сына? Маленькое беззащитное перед холодом этого мира создание? Кто? Катарина? Рафаэль? Магичка и вампир, которые расскажут Максу лишь то, что знают сами. О маге, любившем блестки, вечеринки, яркие одежки, алкоголь и нефилима. Бросившем на произвол судьбы младенца, ради которого его второй отец рискнул всем.

И о Александре Лайтвуде. Высокомерном Сумеречном Охотнике, презиравшем Нежить, к которой относился и его маленький сын настолько, что предпочел умереть, лишь бы больше не иметь с ними дела.

А может, Конклав? О, да! Эти воспитают! Они сполна отыграются на ребенке, которого не должно существовать в природе! Они с удовольствием испачкают саму память о родителях, извратят всю историю, и взрастят ненависть там, где должны жить лишь радость и вера в то, что его любят именно таким.

И уж вряд ли хоть кто-то расскажет, каким смешным и трогательным был Александр при первой встрече. Как легко он краснел даже от взгляда и терялся от самых невинных намеков. Сколько чести и доброты было в этом исключении среди Сумеречных Охотников. Как крепко, преданно и беззаветно он умел любить. Безоглядно верить. Искренне наслаждаться каждым мгновением радости. Беспечно доверять свое сердце целиком и полностью. Как упорно добивался своей цели. Как он был готов на все, лишь бы сохранить одну маленькую драгоценную жизнь…

Дождь перестал стучать в окно, тучи разошлись, и стала видна светлеющая на востоке полоска неба. Ночь закончилась, наступал рассвет. Новый день, который они встретят уже без Александра…

Глядя в окно, Магнус продолжал гладить прохладные черные пряди, не замечая, как по щекам катятся горячие слезы и капают на широкую неподвижную грудь. Вот показались первые лучи солнца над крышами, вот они скользнули через незанавешенное окно и щедрым золотом очертили две фигуры. Зажмурившись, и блестя каплями слез на кончиках ресниц, Магнус не увидел, как по несмятому покрывалу раскинулись два сияющих распахнутых крыла, почти сразу будто бы втянувшиеся в широкую спину, но зато прекрасно ощутил, как сомневаясь, под ладонью дрогнула неподвижная до того грудь. Дрогнула, потеплела, а потом под ладонью раздался сначала мерный стук, и Александр сделал глубокий вздох.