Забини вновь ударил ее, чуть сильнее, ожесточеннее. Юноша почувствовал, что пальчики рабыни больно впились в его ногу. Каждый вскрик, вырванный из ее ослабшей груди, каждый вздох, полный боли и страха – причиняли Забини почти ощутимую боль. Словно отравленное лезвие ножа крики Чарли проникали в сердце юноши, заставляя его злиться на самого себя.
– Ты будешь хорошей девочкой, Чарли? – спросил юноша после третьего удара.
Рабыня всхлипнула, стараясь стереть слезу, что катилась вниз по щеке. Ей было страшно обидно от подобного наказания… Она бы никогда не уронила ту вазу, если бы Забини не испугал ее… Это его следовало наказать за то, что он мешает прислуге работать. За то, что он Пожиратель Смерти, убийца и лжец… Как быстро меняется общественная мораль. Если ты нашкодившая служанка – тебя следует наказать, но если ты убиваешь невинных – ты герой современного мира…
– Я буду хорошей… Хозяин, – пробормотала Чарли, словно стыдясь собственной слабости.
– Я знаю, птичка, знаю. Моя славная девочка, – произнес Забини, помогая девушке подняться.
Он вновь усадил ее верхом на себя. Ягодицы жгло огнем. Раньше Чарли с трудом удавалось ходить, стоять, шевелиться… Теперь ей будет тяжело и сидеть. Когтевранка почувствовала, что теплые губы мулата осторожно коснулись ее шеи, подарив той легкий поцелуй… Забини не мог удержаться, не мог. Он забыл про то, что девушке плохо, забыл про все на свете. Сейчас пред ним были лишь мысли о такой желанной, долгожданной близости.
Руки мулата скользнули ниже, развязывая бантик фартука. Забини осторожно откинул его прочь, кладя ладонь на подбородок рабыни. Юноша повернул ее личико к себе, с жадностью впиваясь в слегка припухшие губы. Чарли все еще не научилась отвечать на его поцелуи так, как он сам того хочет… Ее сердце забилось чуть быстрее, чем обычно. Девушка на секунду задумалась над тем, что лучше… Порка или очередное изнасилование?
Тело грязнокровки сотрясалось от рыданий, пока юноша раздевал ее. Плотная черная ткань слетела на пол, открывая взору Забини бледную кожу девушки. Как хотелось трогать ее, ласкать, касаться этих нежных округлых грудей, этой лебединой шеи… Блейз дышал часто, словно выдохшийся бегун. Он не знал, что такого заключено в этой девушке… Что заставляет его звереть и бросаться на нее столь неистово, столь ожесточенно?
Юноша не успел понять, как это произошло, но он уже оказался голым. Одежда валялась на полу, точно не нужные куски материи. Чарли тряслась, лежа на широкой кровати. Она вжималась в мягкие подушки, точно надеясь, что спрячется от взгляда господина, зарывшись в них. Только от Забини не спрятаться нигде… Она пыталась работать, не попадаться ему на глаза, но тогда мулат пришел за ней сам.
– Ай, – пикнула девушка, как только губы юноши неосторожно коснулись ее чувствительного соска.
Девушка оказалась крепко прижата к кровати, прямо так, как снилось ей теперь в страшных снах… Вот она снова беспомощная игрушка, вот снова она в его руках, не может сопротивляться, не может вырваться или убежать. Словно птица в клетке, Чарли лишь трепыхалась, тщетно надеясь, что ее выпустят. Забини крепко сжимал запястья девушки, не обращая никакого внимания на ее слабые протесты. Бордовое покрывало окончательно сползло вниз, упав на теплый пол…
– Тихо, птичка, тихо. Ты же знаешь, что нам обоим будет куда приятнее, если ты не будешь так дергаться, – почти успокаивающе произнес Блейз.
Как ни пыталась Чарли заставить себя лежать смирно, покорившись судьбе, она не могла… Когтевранка просто не могла не сопротивляться. Тело само заставляло ее пихаться, кусаться, точно дикая кошка. Ее бил озноб. Наконец, совладав с собой, девушка перестала вырываться и уставилась в потолок, точно ожидая, что на нее свалится что-то тяжелое, избавив от мучений. Забини нехотя оторвался от ее груди и опустился ниже, поудобнее устроившись между ног рабыни.
– Что… Что вы хотите, хозяин? – спросила Чарли, стараясь не заплакать.
– Не бойся, я только поиграю и все, – произнес мулат, улыбаясь, точно кот, укравший кусок мяса у соседей.
Горячий язык скользнул по нижним губам когтевранки, заставляя девушку выгнуться, еще гуще залиться краской. Юноша еще никогда не творил с ней ничего такого. Волна новых ощущений прокатилась по ее хрупкому телу, заставив сердце рабыни забиться чуть чаще. Забини отпустил запястья девушки, позволяя той свободно орудовать руками. Он надеялся, что Чарли вцепится в него, но вместо этого, бледные пальчики зажали одеяло, что прикрывало кровать.
Язык юноши все скользил туда-сюда, чувствуя, что жар внутри девушки ощущается все острее. Нащупав самый чувствительный участок, юноша принялся посасывать его, медленно, осторожно… Чарли и сама не заметила, как начала кричать так громко, что ее наверняка услышали домовики, работавшие на кухне. Забини чувствовал, что не может, не хочет больше терпеть… Что-то внутри предупредило его, что девушка слишком слаба. Слишком вымотана, чтобы принять его…
Блейз поднялся, коленом раздвинул ноги рабыни чуть шире. Чарли всхлипнула, предвкушая новую порцию боли. Доктор обещал ей, что передаст свои слова Блейзу, и Чарли до безумия боялась, что он не сделал этого… Девушка замерла, точно мраморная статуя, когда возбужденный орган юноши оказался напротив.
Она зажмурила глаза, когда Забини двинулся вперед, но не почувствовала боли. Что-то скользнуло меж ее губ, задев чувствительный бугорок, и рабыня дернулась вперед. Блейз лишь улыбнулся, обрадовавшись ее реакции. Юноша решил не причинять ей боли, не доставлять столь острого дискомфорта, попросту не входить в нее.
Его измученный долгим ожиданием орган скользил меж девичьих ног, терся о горячие нижние губы девушки. У Забини не было и мысли о том, чтобы взять ее сзади, точно самую обыкновенную шлюху, или заставить ее прекрасный маленький ротик сотворить что-то мерзкое, неприятное… Нет, эти розовые губки должны говорить лишь приятные вещи, она не должна делать ничего такого. Юноша сам не знал, что когтевранка творит с ним, почему он теряет голову, глядя на ее трясущиеся ручки.
Мулат продолжал двигаться, пристально следя за реакцией Чарли. Она открыла глаза и глядела лишь на свой живот, словно не веря собственным очам. Изредка из ее груди вырывался стон, а хрупкое тело сотрясалось от наслаждения. Забини в очередной раз понял, как хороша, как мила его маленькая, хрупкая грязнокровка.
Девушка почувствовала, что на живот ей выплеснулась теплая вязкая жидкость. Забини с жадностью припал к ее губам, стараясь быть как можно более нежным. Он погладил девушку по волосам, а затем резко схватил ту за руку. Не успев ничего ответить, Чарли вновь оказалась на руках сильного юноши. Она чувствовала его тепло, чувствовала, что он не насытился такими ласками…
– Ты была хорошей девочкой, птичка, – произнес юноша, ногой отворяя дверь в ванную. – Я почти простил тебя.
Как обычно, домовики подготовили для хозяина воду. Это было давно, так что она уже успела остыть. Пена спала, превратившись в неприятного вида жижу, плавающую над поверхностью кристально чистой воды. В окне красовалась поздняя ночь, звезды любопытно глядели на хозяина и его рабыню, заставляя Чарли смущаться, словно она все еще невинна, чиста… Забини осторожно опустил девушку на пол, чуть подтолкнул ее к воде.
– Помоги хозяину принять ванну. Мне с утра на работу. Может, мы еще немного поиграем, птичка? Не бойся, я сделаю все безболезненно… – произнес юноша, опускаясь в теплые воды джакузи.
========== 38 - Он счастлив. ==========
Ножки Гермионы быстро замельтешили, и она скрылась от чужих глаз, отворив тяжелую деревянную дверь. Драко улыбнулся, сам об этом не подозревая. Он кивнул Джеки, тем самым разрешая ей последовать за Гермионой, а сам вытянул руки, давая домовику возможность надеть на него плотный черный плащ. Мраморный пол скрипнул под ногами слизеринца, когда тот выходил на улицу. Домовик следовал за ним, словно тень, провожая господина до ворот.
Драко до безумия любил эту часть его отбытия. Он – гордый хозяин, вышагивал по залитым солнцем дорожкам своего поместья, а гордые павлины шарахались в разные стороны, пугаясь человека, что так не похож на безобидных домовых эльфов. Малфой оглядывал аккуратно подстриженные кусты, сияющий изумрудный газон, укрывший собой землю, многочисленные цветы в клумбах, дарующие воздуху сладостные ароматы уходящего лета.
