«Твой век проходит. Ты умираешь, старик. Так умри же и не мешай новому поколению», – подумал Теодор и вновь сладко улыбнулся. Юноша нацепил на себя непроницаемую маску сочувствия. Ему не привыкать. За долгие годы работы в Мунго, он привык притворяться, что ему не плевать на судьбы умирающих аристократов, что ему жаль их никчемные жалкие жизни.

– Знаю, Господин, – громко произнес слизеринец.

Теодор старался быть как можно более уверенным. Темный Лорд не мог разглядеть его в ярких солнечных лучах, потому противно щурился, отворачиваясь. Он мог читать людей, точно книги, но не сейчас. Болезнь окончательно сразила его, вывела из игры, давая проклятым повстанцам преимущество. Если кто-то узнает… Если хоть кто-то узнает о том, что могучий Лорд смертельно болен… Нет, так рисковать нельзя. Когда пришло время обратиться к врачу, Темный Лорд знал, к кому придти за помощью.

– И что же? – нетерпеливо прошипел волшебник.

Теодор приложил много усилий, чтобы подавить смешок, рвущийся из его груди. Нотт скривился, точно ему неприятно это говорить, больно даже думать о болезни Темного Лорда. Слизеринец сделал небольшой шаг вперед, опуская колбочку с кровью на стол. Он аккуратно, медленно поднял глаза на Лорда, вглядываясь в его бледное, измученное болезнью лицо.

– Боюсь, что это серьезная болезнь, сэр. Она крайне заразна, – предупредил Лорда Теодор. – Кто-то из домочадцев кроме Вас еще чувствовал недомогание?

Волан-де-Морт прикрыв красные глаза, стараясь вспомнить хоть что-то. Нет, он не опасался за жизни своих верных слуг. Лишь хотел узнать, кто же из этих несчастных наградил его страшной болезнью, что так испугала молодого врача. Может быть, кто-то из гостей принес с собой эту проклятую заразу?

– Не думаю, – тихо ответил Лорд.

– Их всех нужно немедленно изолировать. С этой болезнью крайне трудно справиться, – настаивал Теодор.

Мужчина скривился, точно от острой боли. Он не мог понять, почему если болезнь настигла его, слуги должны здравствовать… Волан-де-Морт заставил себя улыбнуться и выдавил из груди грустный, хриплый смешок. Губы его растянулись в неправильной, жуткой улыбке, и Темный Лорд откинулся назад, опуская голову на мягкую теплую подушку.

– Ты заботишься о моих слугах гораздо лучше, чем я сам забочусь о них, – прошипел Темный Лорд. – Зачем? Пусть почувствуют то, что ощущаю я…

Волан-де-Морт начал кашлять, точно умирающий пес. Хрипы отдавались от стен, заставляя Нотта сморщиться от неприязни. В нем не было никакой жалости, не было сожалений о почти состоявшемся убийстве. Теодор знал, на что идет, и знал, что его ждет впереди. Воспоминания об объятьях Гермионы вновь всплыли в голове, заставляя Теодора улыбнуться. Темный Лорд не заметил этого. Он ничего вокруг не замечал, продолжая болезненно кашлять.

– Все, Господин? – осторожно произнес слизеринец. – Даже Джинни? – спросил Теодор, отводя взгляд к окну.

Кашель оборвался, и Темный Лорд замер, борясь с очередным приступом. В его душе смешалось множество противоречивых чувств. Он и не желал, чтобы его маленькая, хрупкая гриффиндорка пострадала, и не хотел, чтобы ее отрывали от него. В голове Темного Лорда возник образ испуганной худенькой девчушки, что робко глядит на него, сидя на высоком кресле. Темный Лорд повел широкими плечами, стараясь скинуть с себя навязчивое воспоминание.

– Что ты предлагаешь? Запереть Джинни в одной из комнат и не выпускать, пока я не выздоровею? Сколько это может занять времени? Неделю, месяц? Я не могу заставить ее томиться в пустом помещении так долго, – возражал Темный Лорд.

Его пугающие красные глаза опасно сузились. Темный Лорд тщетно пытался разглядеть лицо надменного юного лекаря. Да, он был прав, он бесконечно прав. Джинни не должна была заболеть… Но Темный Лорд не желал отказываться от общества горячо любимой рабыни. Лишь с ней он чувствовал себя вновь молодым, с ней он забывал обо всем, с ней он был целым… Он был живым только рядом с хрупкой рыжеволосой гриффиндоркой, что ненавидела его всей душой.

– Нет. Я предлагаю Вам доверить заботу о Джинни мне. Всего на неделю, не больше, – предложил Теодор.

Темный Лорд замер, услышав слова лекаря. В них действительно был смысл. Тогда гриффиндорке не придется коротать вечера в одиночестве, глядя в стену. У нее будет интересная компания… Но что, если она окажется слишком уж интересной? Волан-де-Морт злобно сверкнул узкими красными глазами, оглядывая самодовольного лекаря. Рассудок, помутненный опасным ядом, упрямо шептал старому волшебнику, что наглому мальчишке нужно доверять. Но что-то внутри отчаянно сопротивлялось голосу разума, что с каждой секундой становился все тише и тише.

– Нет! Она никогда не покинет этого дома! – выкрикнул Темный Лорд, собирая последние силы.

– Но, господин, будьте разумны. Вы – сильный взрослый мужчина. Ваше тело способно справиться с инфекцией. Но Джинни… Она слишком хрупка для того, чтобы пережить ее, – настаивал Теодор.

Темный Лорд отвернулся к стене, злобно сжимая губы в тонкую полосу. Ему хотелось, чтобы вся эта болезнь оказалась лишь странным сном, чтобы все прекратилось, стоит ему лишь открыть глаза… Мужчина понимал, что разумнее всего будет отпустить рабыню на некоторое время. Кто знает, вдруг она даже заскучает по своему господину? Вернется, кинется ему на шею, моля больше никогда не покидать ее… Волан-де-Морт улыбнулся, вспомнив о рыжеволосой гриффиндорке. Он ненадолго прикрыл уставшие от яркого света глаза. Силы так быстро заканчиваются, так больно говорить, дышать…

– Решение остается за Вами, мой господин. Я передам служанке лекарство и объясню ей, в каких дозах применять препарат, – сказал Тео. – Вам нужен покой. Вижу, что Вы очень устали. Если состояние ухудшится… Просто позовите меня.

С этими словами Теодор учтиво поклонился изможденному господину и направился прочь, к двери. Он знал, что Волан-де-Морт непременно остановит его у самого выхода. Разве может он жить, зная, что Джинни в опасности? Любовное зелье действует на него не так, как должно, но… Он испытывает острую привязанность к сообразительной рабыне. Привязанность в определенной степени. Чувства его такие же сильные, но не такие… Слепые, не такое самозабвенное влечение томится в его широкой груди. Темный Лорд может причинять гриффиндорке боль, может унижать ее, жестоко оскорблять, и не будет корить себя за подобное. Но он не может убить ее, не может отделаться от потребности в ее любви, от желания сохранить жизнь в этом хрупком девичьем теле. Не слишком удобное положение для них обоих…

– Стой, – прохрипел Темный Лорд.

Он точно задумался, подняв бледную, испещренную многочисленными венами руку вверх. Красные глаза Лорда остановились на Теодоре, что сейчас выглядел растерянным и удивленным. Мужчина осторожно отвел взгляд, обдумывая следующий свой шаг. Ему до боли в груди не хотелось отсылать рабыню, но… Так ведь будет лучше для нее. Безопаснее.

– Позови служанку. Пусть соберет Джинни в дорогу… – прохрипел Темный Лорд, стараясь не заснуть.

========== 36 - Цена прощения. ==========

Здесь так холодно… Черт, почему здесь всегда так холодно? Почему Драко никогда раньше не замечал, что Малфой Мэнор – жуткий, холодный дом, в котором неимоверно страшно находиться. Как он мог столь длительное время жить в подобном месте, не видя ничего вокруг? Драко поднял глаза к зеркалу, пока вода мягко омывала его дрожащие руки. Смотреть на то, как кровь Симуса бледнеет, смешиваясь с прозрачной жидкостью, не было больше сил. Малфой задумчиво глядел в отражение, прямо в холодные серые глаза, так похожие на лезвие самого острого ножа… Говорят, что в глазах можно увидеть душу. «Такие ублюдки, как ты, появляются именно в таких холодных домах», – подумал Малфой, закрывая кран.

Шум воды стих, сменившись оглушающей тишиной. Даже она в этом доме была обжигающе холодна… Драко погружался в нее, словно во что-то вязкое и противное. Юноша закрыл глаза, стараясь успокоиться, но не мог. Этот стук в ушах… Когда он появился? Он всегда преследовал Драко, или нет, только сейчас? Малфой сжал кулаки с такой силой, что побелели костяшки и без того бледных пальцев. Он с оглушительным стуком ударил стену, стараясь избавиться от нарастающего напряжения. Вот только оно не прошло.