Изумрудно-зеленые глаза юноши лучились теплом, лаской и добрым, давно забытым светом, греющим истерзанную душу пуффендуйки так сладко… Джеки уже давно не видела свою семью, давно не получала столько нежности, сколько ее дал ей Тео.

Утром он навещал девушек, проверяя состояние Гермионы. Нотт расспрашивал Джеки о «сестре», о том, на каком факультете они обе учились, какие уроки любили посещать, а какие пропускали с великим удовольствием, о былой жизни в мире магглов… С воображением у девчушки все было хорошо. Она ловко выдумывала всякие забавные истории из детства и рассказывала их Тео.

С каждым днем юноша приходил все чаще, все больше времени проводил с девушками. Светловолосой грязнокровке начало казаться, что он что-то выискивает, пытается узнать нечто важное, чтобы составить в голове карту ее жизни… Каждый день Нотт задавал одни и те же вопросы о прошлой жизни. Теодор никак не мог раскрыть их тайну, ведь Джеки выполняла все инструкции Драко и писала ему обо всем, что творилось в доме.

Наступило утро пятого дня их пребывания в доме Ноттов. Джеки мечтала о том, чтобы Гермиона выздоравливала как можно медленнее. Ей хотелось подольше побыть с Тео, насладиться его обществом сполна. Долгие беседы, ласковые речи и нежный взгляд Нотта, словно легкий весенний ветерок, пробуждали дремавшую душу Джеки. Пуффендуйка мечтала, чтобы состояние Гермионы прекратило улучшаться, но она слишком боялась гнева Драко, чтобы перестать обрабатывать спину «сестры» каждую ночь…

Теодор тихо постучался в дверь к молодым гостьям и, постояв перед входом пару секунд, открыл дверь. Шаги его всегда были тихими, точно у лесного зверя… Даже домовики не могли заметить приближения хозяина.

– Джеки, ты не могла бы мне помочь? – спросил он, ласково улыбнувшись.

Девушка охотно кивнула и слезла со стульчика, боясь заглянуть Теодору в глаза.

– Мне нужно чтобы ты сбегала в один магазин одежды… Он тут совсем рядом. Называется «Мерлиновы панталоны». Вот, возьми записку и отдай ее продавщице, – Тео протянул девчушке конверт. – Она передаст тебе коробку с вещами. Ты сможешь? Просто, я жду очень важное письмо, что требует незамедлительного ответа…

– Да, конечно, смогу, мистер Нотт, – воскликнула радостная пуффендуйка.

Наконец-то у нее появилась возможность отплатить Теодору добром за добро. Светловолосая грязнокровка приветливо улыбнулась, кивнула хозяину дома и вышла из комнаты, громко цокая каблуками о деревянный пол. Слизеринец радушно довел девушку до двери, заботливо накинул плотный темно-синий плащ ей на плечи и помахал рукой вслед.

Закрыв за девушкой дверь, он пулей помчался наверх, в комнату Гермионы. «Я же знаю, что ты поишь ее оборотным зельем», – думал Теодор, поднимаясь по короткой лестнице…

Юноша уже давно начал подозревать, что что-то в истории Драко не сходится, путается, точно клубок жестких нитей. Дорогая сердцу грязнокровка? Но почему именно она? Ведь у девчушки есть сестрица – близняшка, что выглядит как точная ее копия. Чем не замена?

Однажды он зашел в комнату девушек ночью, решив проведать их перед сном. Окно в комнатушке было чересчур маленьким, не способным даже днем полностью осветить комнату… Лица Гермионы он не увидел, но точно понял, что волосы Джеки, мирно спавшей рядом, в разы светлее, чем у «сестры».

Зачем Драко заставляет служанку поить девушку оборотным зельем, пряча от чужих глаз? Ясное дело, что он скрывает кого-то под личиной несчастной девчонки… Очень важную грязнокровку.

Сомнений в чистоте крови раба не было. Ошейник на шее подлинный, несомненно, выполняющий нужную поисковую функцию. На скорую руку такого не изготовить. Их надевают только на грязнокровок, только с их полумаггловской кровью он может нормально функционировать.

А что, если это и не девушка вовсе? В этом есть смысл… Драко Малфой – представитель знатного чистокровного рода великих волшебников – гомосексуалист. У юноши есть веские причины скрывать свою ориентацию. Это объясняет и то, что он до сих пор холост и даже не имеет наследника… Теодор прочно знал, что у Крэбба есть, как минимум, пять малышей от собственной прислуги, и все они выглядят почти одинаково… Он оплачивает их обучение, водит на приемы к дорогим врачам… Как и многие аристократы…

«Да это абсолютная чушь. Мы же учились вместе с Драко. Он постоянно пялился на ту грузную Паркинсон и ее подружку – Дафну. Кажется, ему и Грейнджер приглянулась. В большом зале он частенько поглядывал в ее сторону. Но кто знает? Может быть, он любовался Поттером или Уизли?»

В школьные годы Гермиона нравилась многим соученикам. Умная, сильная девушка приковывала всеобщие взгляды. Теодор часто виделся с ней в библиотеке, пересекался с девчонкой взглядом. Бывало, что у них даже завязывался недолгий разговор на тему той или иной книги или рецепта необычного зелья. Она была интересной и веселой девчонкой, слишком наивной и доброй для магического мира, слишком… Праведной для такой жизни.

Внезапно Тео остановился в дверях перед маленькой комнатушкой… Разгадка пришла в голову неожиданно, словно стрела охотника, попавшая прямо в цель. Она перевернула мысли в голове юноши, заставила каждый мускул в теле онеметь от дикого восторга, накрывшего его, точно волна.

Ну конечно! Ведь Драко поймал Гермиону… Тогда бы все сошлось воедино, слилось в правильную мысль… Сколько затрат ради одной грязнокровки, столько сил на нее потрачено, столько денег и ресурсов… Малфой никогда не отличался щедростью миссионера, а уж если тратил сбережения, то только по делу да в умеренных количествах. Насколько Теодор помнил девчонку, она всегда была упряма, чем вполне могла спровоцировать Драко на страшную жестокость.

Брюнет осторожно отворил скрипучую старую дверцу и вошел в комнату, закрыв ту за собой. Гермиона мирно спала на кровати, чуть подрагивая от возвращающейся чувствительности. Длинные светлые волосы раскиданы по подушке, а щеки покрылись нежным пунцовым румянцем. Ее небольшая грудь томно вздымалась после каждого тяжелого вздоха.

Гермиона под личиной Джеки казалась нескладной юной девчушкой, обычной и неинтересной, словно полевая ромашка. Теодор невольно вспомнил прошедшие школьные годы… Если только догадка его окажется верна.

Гордая и красивая в своем упрямстве гриффиндорка с ласковым взглядом, бархатной кожей и звонким голоском… В школьные годы Гермиона нравилась многим мальчишкам, она разбивала сердца слишком умело для взлохмаченной девчушки. Разумеется, слизеринские ребята не обсуждали хорошеньких грязнокровок… Единственное, что выдавало их отношение к девушке – глаза. Драко, Забини, Нотт… многие чистокровные волшебники восхищались Грейнджер. Безмолвно и ненавязчиво восхищались.

Гриффиндорка вновь сделала глубокий вдох, желая набрать воздуха. Ее небольшая грудь еле заметно приподнялась, а на губах, кажется, показалась тень улыбки, насмешка над ситуацией, над жизнью в новом обществе…

«Она просыпается», – подумал Теодор. Веки девушки затрепетали, точно крылья умирающего мотылька. Глаза неохотно открылись и сощурились, прячась от яркого солнечного света. Гермиона обвела взглядом скромную маленькую комнату и остановилась на юноше… Взгляд сонных зеленых глаз внезапно превратился в затравленный взгляд пойманного зверя. Слабая, обессиленная гриффиндорка приоткрыла сочные розовые губы и тонким, срывающимся голоском спросила:

– Теодор?

Юношу сковало неповторимое чувство. Сомнений не осталось… Это Гермиона Грейнджер, это определенно она… Ее голос Тео мог узнать из тысячи, пройди хоть сотня лет с момента их последней встречи. Как же жаль, что он не видит ее лица, ее настоящего лица, которым оно было и осталось… Как-то раз, сидя в библиотеке вместе с Гермионой, он нарисовал в тетради по зельеварению ее серый карандашный портрет. Эту старую, давно пожелтевшую бумажку с неровным краем Нотт хранил в верхнем ящике своего рабочего стола.

– Да, это я, – кивнул он ей.

Гермиона удивленно раскрыла глаза, а затем опустила взгляд вниз, уставившись на собственные ноги, скрытые одеялом. Разум ее еще не очнулся ото сна, не привык даже к такому скудному свету и липкому ощущению воздуха на коже… Девушка чувствовала себя грязной, пропитанной собственной кровью тряпкой, что покоится у ног старого палача…