- У Акатоша, - подсказал Онмунд.

- Хорошо, у Акатоша. Когда Язык произносит Крик, он заимствует стихию времени у Акатоша. Если Крик произнесён правильно, заимствованная стихия возвращается к Акатошу. Если же Крик произнесён неправильно, стихия не возвращается и ударяет по нашему миру, чем вызывает стихийные бедствия. Это если не пробуждено Око Магнуса. Если же оно пробуждено, и Крик произнесён неправильно, то заимствованная стихия времени вступает в конфликт с изменённым пространством и… как бы слепляется с ним. А стихии пространства и времени – основные, базовые для драконов. Без них дракона быть не может, без всех остальных стихий дракон будет… ммм… неполноценным, но сможет существовать.

- Дракон, - поправил Арнгейр, - обладающий только стихиями пространства и времени, не будет обладать разумом.

- Что же касается того, - кивнула ему Фаральда, - почему у Вайтрана три дракона появились позже остальных… Фьодор, какая погода была во время битвы за Вайтран, и где находились первые две ямы? Я угадаю, если скажу, что погода была без дождя, а первые две ямы располагались в реке или на её берегу?

- На берегу, - подтвердил я. – И погода была солнечной.

- Остальные три дракона, - добавил ярл Балгрууф, - появились через четыре дня, когда начались дожди.

- Около форта Сангард во время битвы начался дождь, - вспомнил я. – И в Данстаре шёл снег. Значит, вода, а точнее, стихия воды от Ока Магнуса, которой пропитана вода, служит… эээ…

Чёрт, как сказать «катализатор» на местном?

- Служит толчком, - кивнула Фаральда, - для проявления дракона.

На некоторое время установилась тишина – заседающие обдумывали рассказанное Фаральдой.

- Значит, получается, - наконец подал голос ярл Балгрууф, - что то, что все посчитали сбывшимся пророчеством о возвращении драконов, на самом деле является стечением случайных обстоятельств?

- И ещё чьей-то глупости, - добавил Маркурио.

- Ульфрик, сын мой, - спросил Арнгейр, - скажи мне, зачем ты использовал Крики внизу? Ты ведь знал, чем они чреваты.

- Я знал, - глухо ответил Ульфрик, - что они вызывают природные бедствия. Когда я убил короля Торуга, я сорвался, я это признаю. Около Хода Древних я вынужден был использовать Крики, потому что нас бы всех перебили, а я ещё не закончил то дело, ради которого живу.

- Что не помешало тебе, - не выдержал Хадвар, - смириться со своей участью в Хелгене и не пытаться сопротивляться.

- Как же, - процедила сквозь зубы легат Рикке, - да он просто знал, что прилетит Алдуин и спасёт его!

- Нет, - рявкнул Ульфрик, - я не знал! Я не знал, что по Зову Защитника может прийти Алдуин! Я был уверен, что неверно произнёс Крик и поэтому Защитник не пришёл… Мастер Арнгейр, - он тяжело, как медведь, развернулся к старцу, - ты говорил, что только довакин может неправильно произносить Крики внизу и не вызовет этим ни землетрясений, ни драконов! Через несколько дней после… разрушения Хелгена ко мне пришла Дельфина и сказала, что она Клинок и что в древнем пророчестве сказано, что я – довакин. Я знал, что неправильные Крики вызывают обвалы и землетрясения, я проверил, я специально несколько раз Крикнул неправильно. Я ждал два дня, но за неправильными Криками ничего не последовало – ни обвалов, ни драконов.

- И ты поверил? – горько покачал головой Арнгейр. – Ты поверил, что ты довакин?

- В пророчестве, - жёстко заявила Дельфина, - чётко сказано, когда и при каких обстоятельствах появится довакин.

- Дельфина, - Эйнарт в первый раз за всё время переговоров подал голос, отчего на нас снова посыпалась каменная крошка, - можно ли узнать, как звучало пророчество?

Она вскинула голову и чётко продекламировала:

- Будет время роковое,

Возвратятся в Нирн драконы,

Чтобы властвовать над миром,

Чтоб пожрать его навеки.

Будет город в землях эльфов,

Тех, что снежными назвали.

Первым он сожжён драконом,

Тем, что Пожиратель мира.

Будет муж с душой дракона,

Воин мудрый и могучий,

Он последним встанет к плахе,

Первым будет он в Совнгарде.

Некоторое время мы молчали. Вообще, лично мне казалось, что речь здесь всё же обо мне – последним к плахе встал я; судя по тому, что на меня оценивающе начали коситься остальные, а паче всех Ульфрик, их тоже посетили такая же мысль. Разве что «воин мудрый и могучий», который будет первым на деревне, то бишь в Совнгарде – это явно не ко мне.

- Последним, - крайне неохотно подтвердил генерал Туллий, - должны были казнить ярла Ульфрика.

- Вы согласны, - холодно поинтересовалась у него Дельфина, - что речь здесь идёт о ярле Ульфрике?

- Позвольте, - раздался мягкий голос Гелебора, - я внесу некоторую ясность в интересующий вас вопрос. Ву-ши, - повернулся он к Дельфине, - кто автор строк этого пророчества?

- Это неизвестно, - холодно ответила она.

- Согласен, вопрос прозвучал не совсем точно, я поправлюсь: какая раса была авторами этого пророчества?

После короткой паузы ответил Онмунд:

- Судя по тому, - предположил он, - что здесь упоминается Совнгард, то норды.

- Ву, тунь-чжи. Совнгард – это несколько вольный перевод, в оригинале было «обитель мёртвых воинов». Ву-ши, с какого языка был сделан перевод?

- Я не знаю того языка, - помедлив, неохотно призналась Дельфина. – Мне было достаточно, что почитаемые пророки и жрецы Мотылька видели его в Старшем Свитке.

- И это вас подвело. Ибо если бы вы задались вопросом происхождения пророчества и потрудились выяснить язык оригинала, то вы бы узнали, что написан он на языке ванн-мэй-минг[2], то есть на языке снежных эльфов.

Дельфина недобро прищурила глаза:

- Выходит, пророчество ложно и было написано снежными эльфами в отместку за то, что норды их уничтожали?

- Пророчество не ложно, ву. Оно совершенно истинно, только переведено не совсем точно. Последние строки: «Он последним встанет к плахе, Первым будет он в Совнгарде» в оригинале звучали как: «Bi shi zui-hou bei zhi-xing. Bi shouci-lail dao siez-he ji wu-shi», что должно быть переведено как: «Его казнили последним. Он первым попал в обитель мертвых воинов». «Первый» стоило понимать не как «главный», как поняли это вы, ву-ши, а именно как первый из некоего количества. И «был казнён», а не «будет».

- Эльф, - выкрикнул кто-то из штормовок, - ты хочешь сказать, что брат Лутви был довакином?! Он первым был казнён!

- Нет, - Хадвар хохотнул, - не он. Тот, кто составлял это пророчество, был с чувством юмора.

Теперь все развернулись к нему.

- Ярл Ульфрик, - он поднялся и опёрся руками о стол, - друг Ралоф. Норды. Вы же знаете, что в Совнгард попадают те и только те, кто погибает во время битвы, независимо от того, насколько героической или безнадёжной эта битва была? Кто-нибудь из вас, пока вас везли на казнь в Хелген, помышлял о сопротивлении? О побеге? Ралоф, не ты ли покорно принял свою участь – унизительную участь расстаться с головой на плахе, хотя мог сражаться? Вы могли выпрыгнуть с телег и разбежаться. Большинство из вас бы перестреляли, но кто-то бы ушёл. И даже если бы перестреляли всех, вы бы были все в Совнгарде, потому что были убиты в бою. Из вас же только один не принял свой рок и попытался изменить его…

- Локир, - неожиданно всплыло у меня из памяти имя, которое я до этого никогда не вспоминал, - Локир из Рорикстеда.

- Да, - кивнул Хадвар, - Локир из Рорикстеда.

- Конокрад?! – взревел Ульфрик. – Ты, имперская собака, ведёшь к тому, что тот вор был довакином?! И что о нём говорит пророчество?!

- Да. Он единственный, кто погиб в бою, и я верю, что он сейчас в Совнгарде.

- Вор и конокрад? – презрительно бросила Дельфина. – В Совнгарде?!

- Хадвар прав, - спокойно сказал Ралоф. – Я много думал над той казнью, и я согласен с ним. Мы должны были бороться до последнего. Мы этого не сделали. И я благодарю Талоса за то, что моя жизнь тогда не прервалась, и мне был дан шанс погибнуть в славной сече. И я согласен, что Локир из Рорикстеда – единственный из нас, кто тогда заслужил Совнгард.