А вечерний инцидент на дороге напугал до онемения, до диких спазмов в животе. Как никогда Джиллиан хотелось избавиться от сумбура мыслей и выворачивающего внутренности животного страха. Она устала. Устала бояться. Устала думать. Устала «держать лицо» пряча за завесой выверенной и отточенной улыбки. Должна признаться, не выдержала, сорвалась, решив напиться, но вовремя опомнилась. Или все же нет?
Мысли путались, голова стала неподъемно тяжелой. Как же она устала! Ресницы слипались, все труднее удавалось сохранять глаза открытыми. Комната медленно покачивалась в такт, звучащей где—то в подсознании мелодии. Нет! Она не считала себя пьяной. Пара, ну три порции виски на голодный желудок, плюс сумасшедший, держащий в напряжении день. Откуда—то издалека до Джиллиан донесся сердитый голос Кэла, но она, проворчав ленивое «отвяжись», закрыла глаза и стала погружаться в сон. По мере этого благостного погружения она чувствовала, что к ней мгновение за мгновением возвращается юность. Вот ей уже восемнадцать. Она, легко, прыгая через ступени, сбегает по мраморной лестнице с террасы и несется по гравиевой дорожке, петляющей между идеально подстриженных газонов и разноцветных клумб. Протискивается в узкую щель в живой изгороди, ойкает, оцарапавшись о шип, выбирается на граничащий с поместьем цветущий луг. Вот бежит по высокой влажной траве вверх по склону к старому дубу над речным обрывом. Сухие веточки и острые травинки хлещут ее по голым икрам, лепестки ромашек и васильков липнут к влажной коже. Жаркий ветер развевает волосы, и они лезут в лицо, забавно щекочут обнаженные плечи. Небо голубое до рези в глазах, а в нем носятся жаворонки, устремляясь все выше и выше — к солнцу. Кто—то стоит под сенью раскидистых ветвей могучего дерева. Майкл! Завидя ее, он машет рукой и мчится навстречу. От легкого воздушного настроения не остается и следа, но отступать поздно и Джиллиан широко улыбнувшись, лишь сбавляет шаг.
— Ли! Ли! — кричит ей Майкл,— Что ты плетешься так медленно.
Но ветер уносит его голос и Джиллиан лишь видит, как шевелятся его губы. Он вскидывает вверх руки в радостном порыве.
Когда они встречаются, то Джиллиан почти не может дышать от усталости и огорчения, на ее щеках горит яркий румянец, она старательно прячет от Майкла опечаленный взгляд.
Майкл, ухватив ее за руку, разворачивается и тянет за собой, вынуждая бежать, пока они не оказываются на самом краю каменистого уступа, высунутым языком, нависающим над рекой. Прямо под ними бурлят и перекатываются волны, вода, сердито пенится, накатывая на песчаную отмель.
— Я так быстро бежала. Думала, прямо умру сейчас,— шепчет Джиллиан, прижимая руку к груди, от высоты у нее чуть кружится голова. Но Майклу этого мало он приближается к самой кромке, так что носки его кроссовок повисают в воздухе. Он цепко держит пальцами Джиллиан за запястье. И ей приходится следовать за ним.
— Мы умрем вместе,— он наклоняется вперед, заглядывая вниз.
— Нет! — отрицательно мотает головой испуганная, упирающаяся Джиллиан.
— Да! — вопит во все горло Майкл, дергая ее за руку.
И в это миг Джиллиан понимает, что она больше не девочка, а в ее запястье, словно клещами, вцепился сильными пальцами высокий мужчина. Джилл очень хочется разглядеть его лицо, но видит лишь дрожащий в жарком мареве ореол из темных волос. Его голова загородила собой солнце, раскаленное до бела, слепящее, режущее глаза, впивающееся лучами в мозг — и вместо лица черное пятно. Джиллиан щурится, резко дергается, пытаясь освободиться от хватки.
— Бессмысленно, противиться, — доносится до нее зловещий шепот. Мужчина разворачивается, вскидывает свободную руку вверх и делает шаг в пустоту, увлекая за собой Джиллиан. И в следующую секунду она видит приближающуюся черную воду и кружащуюся воронку «омута самоубийц».
Тут же картинка начинает дробиться на сотни мелких кусочков и Джиллиан вздрогнув, открывает глаза, хватая воздух пересохшим ртом, слушая, как сердце гулко колотится в горле.
Она еще долго лежит в темноте, уставившись в невидимый потолок, до тех пор, пока глаза не начинают различать очертания предметов. Окно почти полностью закрыто тяжелой шторой, лишь через узкую щель проникает немного света с улицы.
Жутко, просто смертельно хочется пить. Кажется, пересохло не только небо, губы и горло, но и в желудке пылает огонь. Джиллиан проводит распухшим языком по зубам, и садится на кровати, опираясь на руки, широко расставленные по бокам. Но, не смотря на жажду, ломоту во всем теле и пульсирующую боль в ушибленном виске, Джиллиан морально чувствует себя значительно лучше, словно в этом сне она увидела для себя нечто важное, что поможет найти ответ к головоломке, придуманной таинственным убийцей.
Перекатившись на живот, она хочет зажечь настольную лампу и шарит по прикроватной тумбочке в поисках выключателя. Неосторожно задевает раненой рукой за острый угол, шипит от боли и делает слишком резкое движение, ее пальцы касаются чего—то мягкого и липкого, Джиллиан брезгливо передергивается, сталкивая лампу на пол. Сердито чертыхается, понимая, что через минуту нарисуется Кэл, разбуженный грохотом; в ночной тишине дома звук от столкновения упавшей лампы с мягким ковром получился оглушительно громким.
Тем же вечером
Втопив до упора педаль газа, Майкл не подъехал, а подлетел к стоянке в аэропорту. Вывернув из−за угла, резко затормозил, покрыв матом пожилую пару, неторопливо переходящую дорогу, толкая перед собой три чемодана. Посигналив, промчался мимо и, опередив сдающую задом «тойоту» занял ее место с трудом втиснувшись в плотный ряд машин. Не обращая внимания на возмущенные крики, заглушил мотор, вынул ключи из замка зажигания, бросив их на пассажирское сиденье, выбрался наружу, громко хлопнул дверкой и побежал вверх по ступенькам.
Приятное и бодрящее дух свидание с Дэзи малость затянулось, и с документами он провозился слишком долго. Папка оказалась неожиданно пухлой, а просмотреть пришлось каждый листочек, чтобы ненароком не пропустить нечто важное. Чтиво оказалось увлекательным. В шумной кафешке под тортик он просидел несколько часов, и если сейчас не поторопится, то опоздает на пятичасовой рейс до Вашингтона. А самолет улетает после полуночи, что абсолютно не устраивало Майкла, разрушая до мелочей продуманный план.
Вскочил на эскалатор и, перепрыгивая через три ступеньки, помчался вверх. Кинулся к стойке регистрации, пробежав взглядом по табло, он облегченно выдохнул — еще оставалось в запасе несколько минут.
После шикарного спектакля «Напугай Ли», показанного Филом, сменил его за рулем. Выбросил в ближайшую мусорку фальшивый номер и покатался по улицам ночного Вашингтона то и дело, меняя маршрут, словно пытался проверить, не сидит ли кто—то у него на хвосте. В сложившихся обстоятельствах не стоило исключать такую вероятность, ФБРовцы, мечущиеся по городу, как стая давно не кормленных шавок, бросались вслед за любой подозрительной машиной, хоть чем—то похожей на спортивный «вольво» едва не угробивший милашку Ли.
Самодовольно хохотнув, он победно вскинул руки, на мгновение выпустив руль: пока он не пожелает ни одна даже самая хитрая и умная сволочь его не вычислит.
— Тра-там-там,— пропел Майкл и свернул на хорошо знакомую улицу.
Неторопливо прокатил мимо дома Джиллиан, отметив, что не светится ни одно из окон, не смотря, что время не столь уж и позднее. Доктор Фостер любила перед сном почитать любовный романчик или посмотреть одно из тех дурацких реалити− шоу, что заполонили телеэфир. Глянул на панель управления, зло сплюнул на пол, электронный будильник показывал какую—то абракадабру из цифр и букв. Отогнув обшлаг куртки, щурясь, посмотрел на тускло мерцающий в темноте циферблат часов — самое время — сейчас в разгаре одно из ее любимых представлений. Криво ухмыльнулся, значит, она все же под надзором Лайтмана, что ж, возможно оно и к лучшему. Не прибавляя скорости, медленно проехал пару кварталов, приткнулся на краю людной парковки около популярного гей—бара, работающего до глубокой ночи. Не торопясь вышел из машины и, оставшись незамеченным, пошагал обратно к дому Фостер, насвистывая себе под нос.
