Но сегодня его мысли были заняты иным. Он размышлял о кино.

После банкета, ближе к утру, он, жертва бессонницы, поведет стайку людей в одну из просмотровых на очередной новый фильм, выпущенный государственной киностудией. Он десять лет курировал работу своих съемочных групп – а кино становилось все унылее и однообразнее. Вряд ли публика надолго запомнит эти фильмы, и уж наверняка они не произведут впечатления на мир за рубежом – а об этом Ким Чен Ир мечтал всю жизнь. Фильмы нехороши – что еще тут скажешь? Во всяком случае, пока недотягивают. Четыре года назад Ким Чен Ир приступил к выполнению плана, который исправит положение, однако план застопорился. Как Ким Чен Ир ни обихаживал своих гостей Син Сан Ока и Чхве Ын Хи, те упорно не соглашались подыгрывать.

Ну, до поры до времени. Не пройдет и полугода, Син уступит Ким Чен Иру. И вместе они изменят историю Северной Кореи.

Двадцатью годами ранее

16 мая 1962 года Син Сан Ок стоял посреди собрания гостей в президентском дворце. Весь вечер гости только о Сине и говорили – собственно, о нем тогда говорил весь Сеул.

Прием давали в рамках церемонии закрытия Седьмого Азиатско-тихоокеанского кинофестиваля, где ежегодно награждают создателей лучших кинолент, выпущенных в Азии. Тридцатипятилетний Син – высокий, в белом смокинге, белой накрахмаленной рубашке и черных брюках – был почетным гостем резиденции и предметом возбужденных шепотков. Пять лет назад все эти люди и имени-то его не знали. А теперь он – самый модный кинематографист страны, режиссер самых кассовых фильмов последних двух лет. Критики его обожают. Его жена – красавица-кинозвезда первой величины. А сегодня его новая работа «Гость в доме и моя мать»[2] получила награду за лучший фильм и стала первой южнокорейской лентой, удостоенной высшей награды на международном фестивале.

Син нетерпеливо повозил ногами по сухой траве лужайки перед Синим домом. Когда-то на территории резиденции располагались сады королей Великого Чосона, более пятисот лет правивших полуостровом; теперь в этих традиционных зданиях с покатыми синими крышами обосновался президент страны. Легендарные черепицы сушили на солнце по древней технологии – говорили, что они продержатся не одно столетие. По периметру президентского дворца прагматично возвели высокую ограду и расставили блокпосты, где дежурили подразделения национальной полиции и военные. В Синий дом крайне редко допускались посторонние. Просто очутиться на этой лужайке – уже немалая честь.

Неподалеку фотограф возился с камерой, готовил вспышку и выставлял экспозицию, а прочие сановники между тем сгрудились вокруг Сина – позировать. На коллективный портрет попадут семеро, но в фокусе – только три центральные фигуры: Син; Чхве Ын Хи, вышедшая за него замуж девять лет назад; а между ними – новый президент Южной Кореи генерал Пак Чои Хи.

Президенту Паку исполнилось сорок четыре года. Был он маленький, ушастый и с пронзительными темными глазами под тяжелыми веками. Он пришел к власти в результате военного переворота ровно год назад, 16 мая 1961 года. До того гости, бродящие сейчас по его лужайке, тоже толком его не знали: он был генерал-майором с достойным послужным списком и без политического опыта. Однако он пятнадцать лет, прошедших с раздела любимой страны, наблюдал, как она погружается в нищету, коррупцию и хаос, и у него сложились обширные планы государственного толка. Пак Чон Хи вырос в деревне на самом юге, среди простого люда – патриотов, которые обладали дисциплиной и трудолюбием и требовали от властей того же. На посту президента Пак Чон Хи первым делом арестовал десятки коррумпированных чиновников и предпринимателей и отправил их маршем по улицам Сеула с плакатами-сэндвичами «Я – КОРРУМПИРОВАННАЯ СВИНЬЯ!». Народ тотчас полюбил Пака всей душой – и за это, и за обещание ратифицировать новую Конституцию в 1962 году, а спустя еще год провести президентские выборы. Пак нередко появлялся на публике (вот как сегодня) – чтобы примелькаться и познакомиться с игроками ключевых отраслей, в том числе и киноиндустрии, которые помогут ему изменить имидж Южной Кореи на международной арене. Для большинства Южная Корея оставалась печальной страной третьего мира: ей нечего было предложить всем прочим, и она плотно сидела на игле гуманитарной помощи. Однако награда, присужденная Сину, намекала на более радужные перспективы. И поэтому сегодня на сцене Сеульского общественного центра свой приз за лучший фильм Син и Чхве получили из рук президента Пака.

Появление этой пары на сцене зал встретил овацией. Син поставил и спродюсировал фильм, а Чхве сыграла главную роль – как и в большинстве других фильмов мужа. Син прославился лентами о женщинах (которых обычно играла Чхве) и для женщин – сеульских и провинциальных народных масс, самой рьяной части зрительской аудитории. В представлении публики муж и жена были неразделимы – все знали и эту блестящую пару и их совместную компанию, единственную южнокорейскую киностудию «Син Фильм» с горящим факелом на логотипе.

На сцену Чхве поднялась первой – тонкий намек на современность отношений супругов. Низко поклонилась президенту Паку – и даже, криво улыбнувшись, опустилась на одно колено. Президент и Первая леди рассмеялись над этой нахальной пантомимой раболепия. Син остановился у жены за спиной и неохотно кивнул президентской чете – еле нагнул голову. Признание он любил; любил и общаться с сильными мира сего. А вот кланяться им – от этого Сина отчетливо передергивало. Может, потому что он вообще ни капли не доверял политикам. В конце концов, он вырос в Корее, которую пожрала Японская империя, – и страну, тринадцать веков сохранявшую суверенитет, колонизаторам отдали эти самые политики. В семнадцать лет Син уехал учиться в Японию, а по возвращении обнаружил, что домой возврата нет, поскольку его родной город внезапно очутился вообще в другом государстве, в Северной Корее – и все из-за козней политиков. Левые, правые – все они на одно лицо: неизбежное зло, терпи их и по возможности пользуйся ими к своей выгоде.

Может, в этом все дело. А может, Син просто не любил, когда в центре внимания оказывался кто-то другой.

На лужайке Синего дома Син расправил плечи и глянул на Чхве. Та беседовала с гостями и выглядела ослепительно – длинное темное платье, созвездие украшений притягивает взгляд к груди – можно подумать, низкое декольте завораживает недостаточно. (Первая леди, напротив, надела традиционное платье ханбок — длинное и ниже талии громоздкое, бедра и ноги прячутся под бесчисленными складками, воротник под горло.) Густые темные волосы Чхве забраны назад, лицо открыто. В ушах блестящие серьги, тщательно наложенный макияж подчеркивает эти поразительные темные глаза и полные губы.

Чхве прославилась задолго до режиссера Сина и президента Пака – она с успехом играла на сцене под конец Второй мировой войны, еще в единой Корее. С тех пор имя Чхве не сходило со страниц таблоидов и журналов о кино. В тяжкий период Корейской войны с 1950-го по 1953 год Чхве со сцены развлекала войска по обе стороны фронта, и ходил слух, что она была войсковой девкой – вечерами пела и плясала перед солдатами на сцене, а ночами разоблачалась в солдатских койках. Другой слух гласил, что почти всю войну Чхве была любовницей американского генерала. После перемирия случился новый скандал: Чхве ушла от первого мужа – пожилого и уважаемого оператора, туберкулезника, с войны вернувшегося инвалидом, – к молодому, красивому и еще ничего не добившемуся Син Сан Оку. Едва Син заполучил в примадонны Чхве, его удача устремилась в поднебесные выси, а их совместные фильмы, тонкие и глубокие, мгновенно превратили Чхве из скандальной женщины легкого поведения в сокровище нации.