Алона гордо вздернула подбородок, но ее улыбка не увяла ни на секунду.

— Спасибо, Джей-Ти, — вы ведь позволите так себя называть? Выговаривать вашу фамилию слишком долго.

— Действительно, Алона, какие между нами могут быть церемонии, — он рассмеялся. — Я сам, правда, предпочитаю другое имя, но сейчас, увы, не в том костюме.

— Не сомневаюсь, — чтобы уловить нотки ехидства в ее голосе, нужно было сидеть очень близко. — Вы любите внимание?

— Не совсем я, — снова смех. — Летун любит. Я — всего лишь скромный студент.

— Скромный владелец трети обитаемого мира?

— Во-первых, всего пятой части, — он чуть наклонился вперед. Алона говорила так серьезно. — Во-вторых, вы ведь знаете — корпорация это не один человек. Попечительский совет...

— Вы хотите сказать, что не влияете на решения корпорации?

— Нет, что вы! — Как же объяснить? Ей ведь на самом деле не интересно, наверное.

Но Алона, как ни странно, терпеливо ждала ответа.

— Корпорация огромна. Во главе каждого ее подразделения стоят свои руководители, они принимают решения — на своем уровне компетенции. Если решение касается какой-то узкой области, — Джаред сложил ладони лодочкой, — учитывается мнение технического специалиста. Если наоборот, решение масштабное, затрагивает много областей, — он развел руки, показывая как много областей можно охватить, — собирается совет директоров. Многие решения должны быть одобрены акционерами. Объявляется голосование... возможно, и вы можете повлиять на решение корпорации — если у вас есть хоть одна акция. — Алона усмехнулась. Он одобряюще кивнул. — Это только поначалу кажется сложным. На деле корпорация это такой механизм, в котором всегда учитываются все детали. Попечительский совет, по сути, тот же совет директоров, только включает он людей с самым высоким уровнем компетенции. Директоров самых крупных компаний, например, или ведущих ученых. У меня, как у наследника, там совещательный голос...

— То есть, они могут выслушать вас, — Алона пристально смотрела ему в глаза. — Но не прислушаться.

— Но я ведь еще и ведущий инженер-испытатель! — Он снова заулыбался — Алоне, камерам и всему огромному миру, который их сейчас слушал. — Совет слишком многое узнает от меня! Как же им ко мне не прислушиваться?

— Вы снова о Летуне, — Алона почему-то рассердилась, почти отвела взгляд, но выучка взяла свое. — Хотите сказать, у каждого рабочего, подключенного к системе удаленного управления, стоят те же узлы, что у вас?

— Нет, конечно. Я рискую куда больше.

— Объясните.

Он внимательно на нее посмотрел. “Алона — хорошая актриса”, — говорил Джефф. Но все же ее любопытство казалось искренним. Джаред сложил руки перед собой.

— Обычные узлы удаленного управления позволяют подключиться только к сети на фабрике. Нельзя использовать свою голову как компьютер, просто став членом системы “Чистое небо”. Даже если бы такая возможность и существовала — а поверьте, программируются узлы так, чтобы это было невозможно — то, как вы наверняка знаете, система еще не адаптирована под все механизмы этого мира. — Он внимательно посмотрел на журналистку. Та ответила вызывающим взглядом. — Программирование и компьютеры в сфере интересов компании “Интерком”, вашей компании, и нам никак не удается договориться.

— Да, Джей-Ти, мы еще поговорим об этих разногласиях, но сейчас речь о рисках подключенных к системе “Чистое небо”.

— Ну, это ведь совсем просто, — новая улыбка, — обычные узлы проходят все возможные степени проверки и связывают рабочего всего лишь с одной машиной. А я — тот парень, который проводит все эти проверки на себе. Включая возможность управлять несколькими машинами сразу.

— Значит, у вас стоят не самые лучшие системы, а самые ненадежные?

— Я все-таки инженер-испытатель в первую очередь. Мои узлы надежны, но мы не уверены в том, как они поведут себя в экстремальных условиях. Зато уж после меня... — Он поиграл бровями. — В том, что отправляется на фабрики, мы уверены.

— А как же катастрофа на Третьей? — Алона бьет без замаха, неожиданно и очень больно. Профессионально. И Джаред перестает улыбаться.

— Это была диверсия.

— Или ошибка. Ваша ошибка в протоколах работы тех самых узлов, о надежности которых вы говорите. Вы ведь упоминали о разногласиях с “Интеркомом”, Джей-Ти?

— Поверьте, — он смотрел ей прямо в глаза. — Как бы ваша корпорация не доказывала обратное, наши программисты ничуть не хуже. Не бывает хорошего робота без хорошего программного обеспечения! Если бы мы каждый раз обращались к вам за помощью — мы бы разорились!

— Вы ставите жизни людей на кон!

— И свою собственную! — Она попыталась что-то сказать, но ей не дали вставить ни звука. — Это была диверсия, Алона, подлая диверсия... Впрочем, вы все равно правы.

Он сдался так неожиданно, что она растерялась.

— Что?

Джаред печально смотрел на нее.

— Диверсия или нет, мы должны были это предотвратить, — он опустил голову, и Алона вдруг отступила, точнее, сменила тему.

— Ну хорошо. Значит, вы говорите, что вникаете во все дела корпорации?

— Во все дела вникнуть невозможно, — немного устало сказал он. — Но в самые крупные, и особенно в дела компании “Чистое небо” — да, по мере сил.

— Не слишком ли сложно для скромного студента? Да и звание инженера...

— ...Я получил только за участие в научном проекте, — улыбка вышла немного натянутой. — Да, несправедливо — но вы простите Центральному Университету эту маленькую лесть? Поверьте, звание инженера-испытателя не дает привилегий, хотя со временем я рассчитываю получить полноценную степень. Да, Алона, я не завсегдатай вечеринок, много работаю и учусь. Быть наследником такой корпорации — ответственность, не привилегия. Но мне нравится.

Алона дождалась, пока он закончит.

— А скажите, вам не показалась подозрительной программа бесплатного подключения к системе “Чистое небо?”

— Скажите, Алона, — он снова наклонился вперед, едва не вторгаясь в границы ее личного пространства. — Я понимаю, что вы слишком молоды, но вы ведь изучали историю родной корпорации?

— Допустим.

— И вам не показалось подозрительным, что “Интерком” в свое время ввел программу “бесплатный терминал в каждый дом”? Это казалось таким глупым — кто же откажется от дармового коммуникатора, пусть и с ограниченным набором функций, и новостного канала? “Интерком” проник повсюду, компании предписывали крах — никто не верил, что люди будут платить за то, чтобы отключиться. И каких теорий тогда только не выдвигали об их истинных планах! — Вот теперь он сиял искренне, показывая ямочки на щеках, будто рассказывал веселую шутку. — О зомбировании через телеэфир, о порабощении мира... Вы помните?

Алона чопорно кивнула.

— Я понимаю, к чему вы ведете, Джей-Ти. Стоимость подключения дешевле стоимости обучения, которого требует подготовка современного рабочего. Вы получили почти бесплатную рабочую силу, а люди получили рабочие места и возможность изменить свою жизнь.

— Именно так.

— Что вы скажете о синдроме электронной наркомании?

— Я ждал этого вопроса, — Джаред вздохнул и заставил себя говорить так жестко, как он только мог. — Вот что я вам скажу, Алона. Я не буду утверждать, будто знаю, как живут в трущобах, но люди, по большому счету, везде одинаковы. Среди моих знакомых я не раз наблюдал такую картину: кто-то бросает жизнь бездельника, разгульные вечеринки, перестает наслаждаться бессмысленностью собственного существования и берется за ум. Находит работу, начинает учиться, да просто находит себе смысл, дело, которому может себя посвятить. Человек отдает этому делу всего себя, и что же говорят его прежние друзья? — он всплеснул руками. — Ах, что же с ним случилось! Он так изменился! Он перестал быть нашим другом! Его будто подменили злые силы! Может, он наркоман?

— Но...

— Никаких “но” не может быть, Алона. Электронная наркомания — не более чем миф, придуманный теми, кто никак не может побороть тайную зависть к бывшим друзьям. Друзьям, сумевшим стать чем-то большим, чем паразит, живущий социальными программами, которые оплачиваются, кстати, все теми же “Интерком”, “Глобал Индастриз”, “Бу-бу-кола” и нами, — Летун развернулся к камере. — Оболгать то, что построено другими, — легко. Взорвать — ненамного сложнее. Построить что-то самому, или хотя бы стать частью уже построенного, конечно же, совсем не так приятно и весело, и я понимаю, почему человек может выбрать путь попроще, но знаете что? Уважать я его не буду! Хотя бы потому, что такой человек не изменит ничего и никогда.