— О.

Летун подошел поближе. Сеть была нестерпимо, отвратительно надежна.

— Мои мозги сварятся как крутое яйцо, — Алона негромко смеялась, не размыкая губ. — Не знаю, как ты сюда попал, но я рада, что это ты. Будь на твоем месте Кот — я была бы уже мертва. Этот технофоб сразу бы выдернул шнур. Он отказался брать заказ, гаденыш.

— Он не наемник, Алона.

— Теперь ты его защищаешь, Летун, знаменитый боец с терроризмом?

— Он привел меня сюда.

— Даже так?

— Мы вытащим тебя.

Алона снова рассмеялась. Это звучало поистине жутко — смех сомкнутыми губами, не раскрывая рта. Звук отражал пропечатавшийся смайлик, вид — фактическое положение дел. Вместе получалось жутенькое противоречие, но компьютер не способен осознавать эмоции.

“Предполагаемый вид эмуляции?”

“Оставь так”.

— Я вытащу тебя, Алона.

— Ты же сам сказал — ловушка сделана для тебя?

— Не совсем, иначе она убивала бы сразу. Это страховка от неуемного любопытства. К тому же у меня новый прерыватель — может быть, заложенный здесь сюрприз на него не рассчитан.

— Слишком много предположений, Джей-Ти. Забавно. Еще сутки назад за один намек на то, что родная компания ставит тебе ловушки, ты подал бы на меня в суд.

— Сутки назад я не обращал внимания на то, сколько сплю, — Летун осторожно коснулся ее руки. — Все намного серьезнее, чем тебе кажется, Алона.

— Я заметила.

— Неважно, кто из нас погибнет — толпа все равно придет в бешенство.

Алона секунду пристально смотрела ему в глаза.

— Толпа.

Летун кивнул.

— Возмущенные народные массы. Пойдут они громить фабрики или просто стоять с плакатами перед телекомпаниями...

— ...В любом случае суд пройдет куда раньше, и не совсем так, как хотелось бы обеим сторонам.

— Привлекут арбитра...

— ...Третью, независимую компанию. Но, Джей-Ти, ты уверен, что это не “Роботик Электроникс” хочет просто замести следы?

— Нет. Я ведь сказал. Вот и будет возможность убедиться наверняка.

— “Интерком”, — Алона улыбалась, — вы будете знать все.

— Буду, — сказал Джаред. — А ты оставишь меня здесь и позволишь Джеффри найти. Он уже ищет, Алона, не меня — Крипке. Но если найдет меня, здесь, то не даст умереть. Хотя бы ради того, чтобы узнать, до чего я сумел докопаться.

Это оказалось больно, по-настоящему, физически больно — металл, впивающийся в кожу, в глотку, в бока, в пах. Не шевельнуться, даже не вдохнуть как следует — сколько часов Алона провела так?

Она стояла перед ним, и в глазах ее было удивление.

— Ты слишком доверчив, Джей-Ти.

Джаред не улыбался.

— Я знаю.

Алона исчезла.

Джареду оставалось только ждать.

В жизни Молчуна было мало своего. С тех пор, как десять лет назад при передаче в другой социальный приют он решил, что тюрьма ему надоела, у него не было даже имени.

Двенадцатилетний подросток не знал, насколько крупную ошибку он свершает. ID был не только символом твоего существования в этом мире. Он еще и был поводом вытрясти из корпораций положенные льготы. Соответственно, просто так этот волшебный билет получить было нельзя.

Легализация стоила денег. Больших денег.

Социальный приют их платил. По сути, это была единственная польза сиротам от подобных заведений.

Теоретически, если устроиться на работу и продолжать пользоваться социальными автоматами питания, нужную сумму можно было скопить. Теоретически их можно было скопить даже на пособие. На практике для того, чтобы получать зарплату или пособие нужен был тот самый ID.

Двенадцатилетний подросток об этом не думал.

Пятнадцатилетний Молчун на собственной шкуре узнал, как мало людей в этом мире пользуются наличными. Иногда он думал, что на все трущобы, включая относительно респектабельный Третий, Четвертый и Пятый районы, не наберется наличных, чтобы оплатить один ID.

Девятнадцатилетний Молчун наткнулся на пятнадцатилетнего, пегого от синяков мальчишку со сходной проблемой, только что успевшего осознать ее масштаб. От мальчишки не было проку в грабеже — зато он разбирался в технике и был от природы талантлив.

Поначалу Молчун искренне верил в то, что Малыш для него исключительно ценное техническое приспособление.

Год спустя тот свел его с парой музыкантов, из тех, кого любили достаточно сильно, чтобы наливать и подкармливать вкусненьким только за голоса и развязные манеры.

Поначалу Молчун искренне верил в то, что они для него не более чем приятная компания. Кроме того, музыканты дотянули в приюте до четырнадцатилетия и получили вожделенный номер.

А еще у них был приятель, парень милый, но слегка поехавший крышей из-за погибших на Третьей друзей. Музыканты тоже болели этой темой — друзья были общими, еще с приюта. Да и смерти все продолжались — новая технология собирала положенную жатву. Но у музыкантов были песни и маленькие сцены в барах, а их младший товарищ снимал стресс, бегая по крышам.

Бойцы Высшей Лиги — единственные в трущобах, у кого был реальный шанс получить деньги. Много денег.

Поначалу Молчун искренне верил в то, что Кот для него не более чем ступенька наверх.

Пытался верить — до этой минуты.

Музыкант и Весельчак бросились вперед, как только увидели веселую компанию. Малыш остался рядом, переминаясь с ноги на ногу, — следовало догадаться, что за Алоной он не уследит. Спасибо, что хоть насчет Кота позвонил. Хотя неизвестно, сделал бы он это, не заявись вместе с Котом Попугайчик.

Попугайчик, надо же.

Молчун вздохнул и огляделся. Нужно было отдать Доку принесенные детали.

— Что-что ты сказала? — орал Кот. Когда хотел, он мог быть очень громким.

— Мне повторить по буквам? — голос Алоны — визгливый, совсем не такой, каким она соблазняла публику, — разносился на весь зал. — “Роботик” его подберет, а мы уезжаем!

— Сучка, он спас тебе жизнь!

— А я спасаю ему! — снова взвизгнула Алона. — Стоит тронуть этот шнур — и он покойник! Пусть специалисты разбираются! А ты, чертов идиот! Ты хотя бы догадываешься, что с нами сделают, если найдут рядом?

— Боишься за свою карьеру?

— Боюсь за свою жизнь!

— Так спасаешь или боишься?

Друзей Кот словно не заметил. Он сидел, баюкая на руках своего верного врага, а перед ним стояла Алона — страшная, встрепанная, с темными кругами под глазами.

— Повторю, тронь шнур — и он покойник!

— А если его приятели из “Роботик” решат, что он слишком много знает, что помешает им добить его и все свалить на нас?

Алона закусила губу.

— Ты мне больше нравился, когда меньше думал!

— Ты мне вообще никогда не нравилась!

— Принес? — раздалось у Молчуна над ухом. Док появился как всегда, неизвестно откуда, и, не отрываясь от очередной схемы, протянул руку.

— Он сам это придумал! — Алона переходила на ультразвук. — Сам решил!

Кот гадостно ухмыльнулся:

— А с чего ты взяла, что я буду его слушаться?

Молчун отдал Доку детали и шагнул вперед.

— Кот, — негромко сказал он, — мы уезжаем.

Полный отвращения взгляд остановился на нем.

— Я никого не держу, — вот и весь ответ. И на закуску, припечатывая: — Предатели.

— Думай, что хочешь, — так же негромко сказал Молчун. — Тебе всегда было на нас плевать.

— Эй, — возмутился Весельчак, но притих под взглядами остальных. — Ну... не то, чтобы всегда...

Выражение глаз Кота сменилось с презрительного на тоскливое. Хотя из-за маски судить было трудно. Почти невозможно.

— Ты тоже так думаешь? — взгляд на Музыканта. Тот пожал плечами.

— Ну, вчера ты нас бросил.

— Я вас бросил?! — взвился Кот. — Я сказал никаких больше дел с ней!

Молчун посмотрел на нервно сжимающую кулачки Алону и усмехнулся.

— Мог бы хоть пояснить почему, командир.

Кот снова уставился на него:

— А на слово поверить слабо?

— Так от тебя ж и слова-то не дождешься последнее время, — вздохнул Музыкант, — чтобы в него поверить. Слушай, Кот, никто тебя бросать не собирается, понял? Мы даже извиниться можем, что без твоего разрешения девушку проводили! И у меня всегда насчет вашей с ним, — Музыкант кивнул на Летуна, — взаимной ненависти были большие сомнения. Но объясни мне, с какой стати мы ради этого типа угробиться должны? Вопрос ведь, как я понял, стоит именно так?