========== 1. ==========

Он знает, что это сон. Знает, потому что шаг его легок и упруг, как до инцидента, ни следа хромоты, или какого-либо дискомфорта. Мало того – тело ощущается значительно более подвижным и гибким, как будто ему все еще… Гарольд Финч медленно опускает глаза вниз. Так и есть – на нем та самая клетчатая рубашка с наполовину оторванной верхней пуговицей, которую он носил в колледже, серые брюки и старенькие удобные туфли; левая дужка очков лопнула и теперь аккуратно замотана изолентой, а на запястье часы со слегка потертым кожаным ремешком - подарок Нейтана. Улыбнувшись уголками губ, Гарольд движется дальше. Бесконечно длинный коридор, будто бы соткан из изумрудно-золотистых световых пятен и точек; смыкаясь и размыкаясь, они выстраивают цепочки символов и фигур. На первый взгляд, это движение хаотично, но если приглядеться, то можно уловить целые математические уравнения, сложные пространственные геометрические структуры, знаковые системы, использующиеся в программировании. Большой соблазн остановиться, попытаться вникнуть во все это, с восторженной дрожью первооткрывателя обнаруживая все новые и новые пласты информации, расширяя горизонты, сливаясь с окружающим пространством… Но отчего-то он знает, что должен идти вперед. И Гарольд движется дальше. Световые пятна калейдоскопом кружат вокруг него; золотистые образуют дорогу из желтого кирпича, что уютно стелется ему под ноги, изумрудные выстраивают вокруг крепостные стены и башни, вызывая невольную улыбку. Если он, наконец, встретит хозяина этого места, то непременно скажет ему, что, даже в свои восемнадцать, он ничуть не был похож на Дороти. Скорее на Страшилу.

Наконец, мельтешение вокруг прекращается, и все замирает. Кажется, это означает конец пути. Так и есть – впереди вырисовывается вполне материальная каменная стена, увитая плющом, а в ней вполне материальная, старинного вида, калитка. Чудненько, кажется он на месте. Куда бы ни вела эта калитка, неудобно просто так туда врываться, так что Гарольд поднимает руку и деликатно стучится. Ему открывают незамедлительно; появившийся на пороге светловолосый симпатичный парень лет двадцати, одетый в модный светло-серый костюм, улыбается ослепительной улыбкой голливудской кинозвезды.

- Здравствуй, Гарольд. Я тебя уже заждался.

Жестом приглашает войти внутрь, и Гарольд переступает порог, пытаясь вспомнить, отчего лицо этого парня кажется ему знакомым. Они не встречались в колледже, это точно. Тогда где он мог его видеть?

Внутри все по-другому. Вполне материальные стены - белые, гладкие, без единой щербинки и пятнышка. И двери, много дверей. По сути дела, длинный коридор и двери – это все, что тут есть. Оглянувшись назад, Гарольд видит вместо винтажной калитки, через которую он только что вошел, точно такую же безликую белую дверь, вопросительно глядит на парня. Тот, продолжая улыбаться, слегка пожимает плечами.

- Ну, извини. Я не успел закончить. Работы тут еще о-го-го сколько, сам понимаешь.

- Что закончить?

Тот прищуривает глаза, глядит с хитринкой, склонив голову набок.

- Значит, ты еще не понял. Как думаешь – что это такое? – парень обводит широким жестом все вокруг себя.

Недоуменно моргнув, Гарольд вновь оглядывается, вопросительно выгибая бровь.

- Это коридор. И двери.

- Нет, ты не понял. Что это ВСЕ такое? Все, что ты только что видел? Ничего не напоминает?

Гарольд морщит лоб, прокручивая в голове световые пятна, фигуры и математические символы, кажущиеся смутно знакомыми, дорогу из желтого кирпича и замок…

- Не может быть, - бормочет он потрясенно. Парень радостно смеется и хлопает его по плечу. - Это ведь… это ведь я! Все это, - он потрясенно оглядывается. - Вся моя жизнь, детские мечты, сказки, школа, потом колледж, все мои работы… А ты – тебя я видел на обложке журнала про бейсбол, когда учился в колледже! Я еще думал – так здорово быть тобой, все наверняка от тебя без ума, куча друзей…, - запнувшись, он облизывает внезапно пересохшие губы, неверяще глядит на собеседника. - Это же все Машина, да? Те формулы и конструкции, что я видел, я их знаю. Это я их написал.

- Наконец-то, - парень с обложки шумно вздыхает, поводит плечами, будто избавляясь от невидимой тяжести. – Добро пожаловать, Гарольд. Тебе здесь рады.

Финч распахивает глаза, почти мгновенно переходя в режим бодрствования, что случается с ним довольно редко. Отголоски странного сна еще плавают в голове, а чувство небывалой легкости постепенно, как будто толчками, покидает тело, сменяясь ставшими уже привычными ощущениями тупой тянущей боли в ноге и шее. Нашарив очки на тумбочке, он глядит на часы. Можно было бы еще поспать как минимум минут сорок, но сна ни в одном глазу, так что отчего бы не поработать с утра, давно уже не доходят руки просмотреть финансовые отчеты по своей страховой компании, ведь работа с номерами отнимает практически все время.

Прежде чем встать, он лежит еще пару минут неподвижно, уставившись в потолок и пытаясь понять, откуда взялось в подсознании некое смутное ощущение легкой горечи, будто неожиданно неприятное послевкусие после бокала ароматного вина. Дело не во сне, хотя сон, конечно, странный, он никогда не подозревал у себя настолько богатого художественного воображения. А вчера они с Джоном… Ах, да, Джон. Воспоминания услужливо приходят на ум, будто скромно дожидались в сторонке все это время.

Вчерашний день сильно отличался от их обычных совместных будней. Один из редких дней без новых номеров – можно не торопясь прогуляться с собакой, выпить чай, сходить в кино, развеяться каким-нибудь любым другим способом. Людям, как и компьютерам, тоже периодически нужна перезагрузка. Обычно в такие дни он дает Ризу полную свободу, тот может играть в шахматы со слепым китайцем, сходить в самый дорогой бар, снять проститутку, проиграть крупную сумму в казино, да что угодно. В славном городе Нью-Йорке развлечений более чем достаточно. Но в последнее время как-то так получается, что и эти дни они, в большинстве случаев, проводят вместе. Не то, чтобы Финч был против такого расклада, вовсе нет. Хотя, иногда внутренний голос занудно бубнил где-то на обочине сознания о том, что при их работе слишком сильно привязываться друг к другу не стоит. Но, в конце концов, человек не робот, и в какой-то момент пришлось признаться самому себе в том, что Джон Риз для него уже давно не просто напарник, и, кажется, даже больше чем друг, хотя подобные мысли он тщательно отлавливает и с позором изгоняет из головы. Но вот вчера…

Риз как будто ждал известия о внеплановом выходном дне, и, подобно фокуснику, извлекающему из шляпы кролика, вытащил из внутреннего кармана пиджака билеты на бейсбол. Которые, между прочим, чертовски сложно достать. И они отправились на матч. А потом выгуливали Медведя и обсуждали игру. И у Финча, наверное, впервые за последние годы, исчезли из головы и души все тревоги, опасения и болезненные воспоминания, а вместо них там, на время, поселилась юношеская беззаботность. После прогулки они отправились в ресторан, снова вместе, и у него как-то даже мысли не возникло, что может быть иначе. Кажется, под влиянием беспечности и эйфории, будто бы витающих в воздухе, он выпил на пару-тройку бокалов вина больше, чем следовало, и, после того, как они покинули заведение, был слегка озабочен тем, чтобы сохранить свою походку ровной настолько, насколько это было возможно при его хромоте. Что же было дальше? Оказалось, что поблизости не видно ни одного свободного такси, хотя, для такого позднего времени, в этом не было ничего удивительного, так что Риз предложил прогуляться до его дома, по счастливому стечению обстоятельств, находившегося всего в паре кварталов от ресторана, и вызвать такси оттуда. Оказавшись на просторной кухне, в подаренных им же апартаментах, Финч присел за столик, с удовлетворенным вздохом вытянул больную ногу, которой явно не пошли на пользу сегодняшние долгие прогулки, и, пока Риз варил кофе, с любопытством огляделся вокруг.