Парой Сафиры, к ее величайшей радости, оказался ее давний знакомый Фемир, с которым они ныряли со школы. Фемир тоже обрадовался, и они без удержу болтали до и после тренировки, когда им дали время перекусить перед лекцией.

– Что ж… хотя бы размялись, – жизнерадостно отметил он, выходя из мужской раздевалки с мокрыми волосами.

– Мне кажется, они просто хотят убедиться, что мы готовы к настоящим занятиям. Понятно, для академии безопасность на первом месте.

– Их можно понять, – пожал плечами Фемир. – А ты куда-то пропала после дня рождения. Думал, придешь понырять.

Сафира метнула на друга быстрый взгляд, потом вздохнула:

– Дело в том, что я теперь помолвлена. Была занята с женихом.

Ее друг, весь день выглядевший жизнерадостно, вдруг смешался, словно налетел на невидимую стену. И растерялся:

– О… ну… поздравляю!

– Не с чем, – отрезала она, набирая еды из автоматической системы заказа.

– Как это? – удивился Фемир, во все глаза глядя на нее. Но Сафира не отвечала, поэтому горианцу осталось только продвинуться за ней и заняться отбором еды для себя.

– Погоди-ка, – сообразил он, когда они уже садились за столик. – Это потому, что ты землянка, да? Ты не можешь отказаться?

– Могу, но только через два месяца, – нехотя пояснила она, впиваясь зубами в свежую булочку с сыром.

– И он тебе не нравится? – хмуро спросил Фемир, наблюдая за ее лицом. Как и у многих горианцев, у него было повышенное чувство ответственности за всех близких женщин, и, наблюдая за переменой эмоций друга, Сафира уже пожалела, что сказала ему. Но до этого ей и в голову не приходило, что ее приятель примет это близко к сердцу. Ощутив серьезное беспокойство в эмоциях друга, она поспешила смягчить сказанное:

– Он не плохой, просто не подходит мне.

– Но вас же подобрали. Тут разве может быть ошибка?

Глаза ничего не понимающего Фемира округлились.

– Я не об этом. Просто мне кажется, что он мне не пара.

– Я и говорю: он тебе не нравится?

– Да нет… не знаю.

– Ну, может, он тебя еще заинтересует, – немного отстраненным на этот раз тоном заметил ее друг.

– Лучше бы этого не произошло, Фемир, – грустно сказала Сафира, внезапно теряя аппетит. – Потому что мне его нечем заинтересовать.

Некрасивый. Угрюмый. Пугающий. Всего за пару часов психолог вытащила из него многое, что он бессознательно засовывал вглубь на протяжении долгих лет. Да, он не считал себя подарком и, наверное, просто подсознательно опасался влюбляться. Ему хватило неловких ситуаций, когда он был юн. Стоило ему посмотреть на какую-нибудь девушку повнимательней, как в ее эмоциях появлялся испуг.

Конечно же, когда он впервые победил в турнире, все резко переменилось, и он вдруг стал для многих привлекательным. Но Льюча по-прежнему ощущал, как его побаиваются и справедливо полагал, что лишь ореол чемпиона привлекает девушек, а вовсе не он сам. Ему казалось, что каждая из них переменила бы мнение, лишь немного ближе познакомившись с ним. И, зная это, он просто не давал им шанса.

Его родителей не в чем было упрекнуть – они любили его и заботились так, как могли, вкладывая в него многое, но и требуя немало взамен. Они научили его быть целеустремленным, вечно неудовлетворенным собой, всегда стремящимся к новым достижениям. Вот только они подгоняли его так часто, что в детстве Льюча почти ежедневно чувствовал, что делает недостаточно. И что бы он ни делал, он всегда недостаточно хорош.

Ему все казалось, что стоит лишь на день остановиться, расслабиться – и все сразу увидят, что сам по себе он никуда не годится. Что само его существование имеет смысл лишь до тех пор, пока он много работает, и всегда чуть больше, чем другие. Другие имели право сплоховать, он – нет. Другие, у кого не было крыльев, высокого телепатического уровня и таких заботливых родителей, имели право не предъявлять к себе чересчур высоких требований. Он – нет.

Мелана ничего не утверждала и ни на чем не настаивала – лишь задавала вкрадчивые вопросы и позволяла ему самому анализировать ответы на них.

Но Льюча многое понял: прежде всего, то, что ему надо вернуться в кабинет психолога на следующий сеанс через неделю. И теперь его почти не раздражала эта мысль. А еще он осознал, что должен по-другому разговаривать с невестой, и ему не терпелось попробовать. Интересно, если он будет спокойнее и доброжелательнее к ней, Сафира ответит тем же? Или останется такой же колючкой-землянкой?

Вернувшись на работу, он через пару часов поймал себя на какой-то странной рассеянности. А потом понял, что хочет узнать, где она, проверить. Интуиция подсказывала ему, что невеста не послушается, полетит на свою учебу, и любопытство не давало сосредоточиться на работе. Вздохнув, Льюча отложил ненадолго свою работу и отправил запрос в транспортную службу.

Едва ли не впервые в жизни воспользовавшись служебным положением высокопоставленного сотрудника службы охраны, он даже занервничал. Но запрос приняли как обычно и быстро дали ответ: Сафира, действительно, купила билет до Шейехара этим утром – и воспользовалась им.

После такого ответа Льюча окончательно понял, что не сможет сосредоточиться на работе и вместо этого решил навести еще несколько справок. Он сделал один звонок в морскую академию Шейехара, чтобы узнать расписание первокурсников и еще один – чтобы узнать расписание транспортеров на вечер. А потом отправился домой, чтобы перекусить и переодеться перед новой встречей с невестой.

Она и не подозревала, как устала, пока не заснула в транспортере по дороге домой. Возможно, поэтому, прилетев на станцию в столице, оказалась слегка дезориентирована, и даже дрожала спросонья. Вспомнив о женихе, она испуганно проверила коммуникатор, но, к счастью, пропущенных звонков не было – что ж, неплохо получить передышку на денек. Хотя Сафира полагала, что Льюча вознамерился встречаться каждый день, чтобы побыстрее получить право расторгнуть помолвку. Как она, должно быть, ему неприятна: мало того, что пигалица, так еще и характер такой вредный. Бедный, бедный красавчик-чемпион.

Мысленно подтрунивая над женихом, Сафира не перестала дрожать, но перестала хотя бы бояться собственного коммуникатора и убрала его в карман. Она быстро шла по полупустой улице, глядя под ноги, и даже не сразу заметила, как кто-то преградил ей путь. Только в последний момент, успев притормозить, она инстинктивно вытянула вперед руки, касаясь чьего-то теплого тела, прикрытого лишь тонкой рубашкой. А, подняв голову, вздрогнула и отшатнулась.

– Льюча.

На ее лице, должно быть, отразились сразу все эмоции – и непроизвольный страх, и смущение от того, что он поймал ее возле транспортерной станции. И враждебность.

– Здравствуй, маленькая. Замерзла?

Заметно смущенная и приготовившаяся защищаться, она сходу была обескуражена переменой в его тоне, и том, как он смотрел на нее – спокойно и доброжелательно. Наклонив голову, Сафира внимательно посмотрела ему в глаза и осторожно кивнула, теперь окончательно растерявшись. Нежность и участие полностью деморализовали ее, и защитные рефлексы отключились.

– Иди сюда, погрею.

Он слегка развел руки, и Сафира с недоумением уставилась на его широко разведенные здоровенные ручищи. Погреет? Он?

– Это шутка? – сузив глаза, спросила она, заподозрив какой-то подвох.

– Нет.

– Ну… хорошо.

Она осторожно приблизилась, позволив ему заключить себя в объятия и растереть свои обнаженные руки горячими ладонями. Почти уткнувшись носом в его рубашку где-то в районе диафрагмы, Сафира сделала для себя два тревожных открытия. Первое заключалось в том, что его забота породила какое-то очень теплое и приятное чувство внутри нее, а второе – что от него очень приятно пахло.

– Спасибо, – сказала она, снова смутившись, едва не до слез.

– Ты в порядке? Нам надо поговорить, – заметил Льюча, обхватив ее за плечи и вынудив слегка запрокинуть голову, чтобы заглянуть в лицо с высоты своего гигантского роста.