— Должна вас предупредить: здесь, в Пеннироял-Грин, прогулки — едва ли не единственное развлечение. Трудно будет найти другое занятие, которое отвечало бы вашему взыскательному вкусу.

— О, не сказал бы, что здесь нечем себя занять. К примеру, я с удовольствием провел бы вечер за картами, в особенности если ставкой в игре будет что-нибудь интересное.

Фредди никогда не поглядывал искоса, с хитрецой. Он пристально смотрел на Еву своими прекрасными темными глазами, которые все единодушно находили обворожительными. Его изящные брови вопросительно изогнулись, словно два резвых спаниеля, застывших в стойке.

— В последнее время я пристрастилась к игре в фараон, — уклончиво ответила Ева. — Крышка шкатулки для карт открывается со щелчком, нарушая бесконечную деревенскую тишину.

Фредди коротко рассмеялся и кивнул, молчаливо признавая, что Ева ловко ушла от ответа.

— Может быть, позднее мы сыграем партию. Тогда и обсудим ставки.

— Возможно. — Она одарила Лайла улыбкой, обещавшей одновременно все и ничего.

Этим графиня покорила его окончательно. Фредди нравилось добиваться желаемого, преодолевая преграды, его всегда увлекал спортивный азарт. Он обожал играть — так, как забавляется с мышкой ленивый раскормленный кот.

— Так вы говорите, здесь царит тишина? Хм… Кажется, вы не слишком довольны своим новым обиталищем, Ева?

— Вы приняли беспечность за недовольство. — Ей вовсе не хотелось, чтобы Фредерик счел ее доступной или решил, будто она отчаянно жаждет сбежать из Суссекса. — В целом мне здесь вполне удобно, а жители городка еще не забросали меня камнями как блудницу. Не забудьте, я ношу титул, пока не женится наследник Монти. К тому же вся округа побаивается Хенни.

Ева не стала упоминать о недавнем скандале. Бросив взгляд на увядшие полевые цветы в вазе, она почувствовала себя изменницей.

Фредерик вытянул ноги в сапогах, отполированных до зеркального блеска. Ева украдкой расправила юбку, туже обтянув лодыжки, чтобы в сияющих голенищах не отразилась нескромная картина. Лорд Лайл рассеянно похлопал ладонями по подлокотникам кресла и обвел глазами комнату. Его крупный галльский нос поворачивался то в одну, то в другую сторону, словно флюгер. Цепкий взгляд подмечал любую мелочь: пустую каминную доску, вазу с увядшими полевыми цветами, портрет неизвестного джентльмена — родственника покойного графа, мебель, преимущественно французскую, превосходного качества, но разрозненную, собранную случайно. Должно быть, после революции во Франции граф отвез лучшую часть своих трофеев в Лондон, а остальное оставил в суссекском поместье.

— Значит, это все, что у вас осталось после вашей блестящей победы, моя дорогая? Этот… милый домик? — Глаза Лайла насмешливо блеснули.

Ева видела, что он внимательно изучает ее, раздумывая, сохранить ли преданность ей или поразить жадных до слухов газетчиков и великосветских стервятников захватывающим описанием стесненных обстоятельств графини. В письме Фредди упоминал, что лондонское общество изнывает от скуки.

— Дом в самом деле милый, не правда ли? — любезным тоном заметила она. — Могу я предложить вам выпить, Фредди?

— Если вечер пройдет так, как я надеюсь, мне предстоит выпить немало. Пожалуй, я начну с хереса, если он у вас есть. Вы уверены, что не хотите подойти ближе и присесть ко мне на колени?

— Спасибо, но пока мне довольно удобно и на диване. Хотя, признаюсь, ваше предложение звучит соблазнительно: за то время, что мы не виделись, ваше колено стало пухлее.

Лорд Лайл остался невозмутим.

— Когда мне грустно и одиноко, я нахожу утешение в еде, дорогая Ева, — довольно усмехнулся он.

— Тогда вас, вероятно, обрадует, что я велела приготовить обед, достойный подлинной трагедии. Вашего любимого ягненка с мятой.

— Возможно, я достигну блаженного экстаза еще до обеда и не смогу проглотить ни кусочка.

Ева одарила его еще одной слабой загадочной улыбкой и стиснула зубы, скрывая нетерпение. Она вспомнила другого мужчину. Его пальцы, зарывшиеся в ее волосы. Его губы, прильнувшие к ее губам, без долгих речей, вопросов, намеков, предисловий и торгов.

— Ева, вы помните тот вечер в опере? Кажется, тогда давали «Мистраль»? С синьорой Ликари в главной роли?

— Да, помню. — После спектакля, во время которого один молодой человек упал с балкона в оркестровую яму, пытаясь рассмотреть ее декольте, Ева покинула театр вместе с графом Уэрреном, лордом Лайлом и несколькими друзьями. Они продолжили веселье, отправившись на вечеринку, где царили весьма вольные нравы. Мужчины затеяли карточную игру, и Ева сидела на коленях у Фредерика, когда тот небрежно делал ставки, от которых лбы других игроков покрывались каплями пота. Шампанское текло рекой, но Ева едва пригубила свой бокал. Ее опьяняли азарт, опасность, сознание собственного могущества и бесконечное богатство ее поклонников. Евы Дагган из трущоб добивались самые влиятельные мужчины Англии, она могла выбрать себе любого; какая-то часть ее существа всегда оставалась настороже, наблюдала, оценивала.

Минувшей ночью она впервые в жизни потеряла голову, забыла обо всем на свете.

— Тогда я подумал, что ваши ягодицы упруги, как свежая сочная слива, Ева, — мечтательно протянул Лайл.

— О, прелестное воспоминание, Фредди! Какая женщина останется равнодушной, услышав, что ее зад оставил неизгладимый след в памяти мужчины?

Фредди — надо отдать ему должное — весело рассмеялся.

— Ах, простите меня, Ева. Теперь вы видите, как на меня подействовала разлука с вами. Я совершенно разучился ухаживать. Надеюсь, вы позволите мне исправить промах? Может, нам следует совершить… «прогулку»? Кажется, вы так это назвали?

— Если хотите. Я лишь посмотрю, нет ли в доме подходящей трости, чтобы ходьба не слишком вас утомила.

— Я пойду следом за вами и буду любоваться видом, достаточно волнующим, чтобы… стоять твердо без подпорок.

Ева не смогла удержаться от смеха. За смехом последовал вздох. Ей было легко с Фредди, она знала, как говорить с ним. Ее увлек знакомый ритм флирта и пикантных намеков, она невольно подчинилась ему, как следуют строкам пьесы или фигурам виргинской кадрили.

— Рассказать вам о других частях вашего тела, которые меня восхищают?

— Возможно, когда иссякнут иные темы для разговора. Повторенная шутка приедается и перестает казаться смешной, Фредди. Я нахожу необыкновенно эротичной оригинальность и новизну.

Вошел лакей с хересом. Придирчиво оглядев его ливрею, Фредди одобрительно кивнул, и Ева испытала странное, нелепое облегчение. Будь она замужем за лордом Лайлом, ей не пришлось бы при взгляде на беднягу лакея всякий раз подсчитывать в уме, во сколько ей обходится содержание слуг.

Фредди поднял бокал.

— Вы скучаете по Монти?

— Да. Очень, — искренне отозвалась Ева.

— Я тоже. Но время никого не щадит. Ни мужчин, ни женщин, — многозначительно добавил Фредерик.

В дверях снова появился лакей.

— Миледи, пришел священник. Он хочет вас видеть.

— Священник? — шепотом переспросил Фредди с довольной усмешкой. — Вы неожиданно обрели веру и сделались религиозной, моя дорогая? Не думал, что дела настолько плохи. Или вы вели себя так скверно, что он пришел вас отчитать?

Еще один намек. Ева охотно подхватила бы игру, но известие застало ее врасплох. Она ошеломленно застыла.

Отослать Адама прочь она не могла. Вдобавок, несмотря на неловкость, ей страстно хотелось его видеть. Видеть выражение его глаз.

Появление Хейнсворта в Пеннироял-Грин не привело бы Адама в восторг. Ева сомневалась, что он обрадуется при виде Фредди.

— Конечно. Проводите пастора в гостиную.

Мгновение спустя высокая фигура Адама выросла в дверном проеме.

О боже! Он держал в руке букет полевых цветов.

В комнате повисла тишина.

Фредерик окинул Адама цепким изучающим взглядом от макушки до мысков пыльных сапог, подмечая каждую мелочь. Покосившись на вазу с увядшими цветами, он вскинул брови и посмотрел на свежий букет в руках пастора.