от тебя! Мы враги от рождения, откуда я знаю, что ты поступишь с нами честно?

Как я могу знать, о чем ты там сговорился с царем Зандрагора? Может быть, о

том, как перерезать нам глотки?

— Нет, и, не зная об этом наверняка, ты должен поверить мне на слово, —

тихо произнес Конан. — Я не испытываю никакой ненависти к вам, хотя наши

народы являются врагами, кроме того я знаю, что ты смелый человек. Но в этой

ситуации было бы лучше, если мы будем действовать вместе. Без меня у вас не

будет переводчика, и я без тебя я не буду иметь силы оружия, с помощью которого

я могу требовать уважения. Константинус предложил нам службу в его дворцовой

охране. Я доверяю ему не больше, чем ты мне. Он предаст нас сразу, как только

это будет ему на руку. Но на этот раз, принятие его предложения пойдет нам на

пользу. Насколько я понимаю людей — жадность не является одним из его

недостатков. Мы хорошо заживем с его дарами. На данный момент ему нужны

наши мечи. После того, как все это закончится, и мы сможем заполучить корабль.

Но я хочу, чтобы ты понял одну вещь, Ательдред. Данная услуга, которую сейчас я

вам всем оказываю, это мой выкуп. Я больше не заключенный, и если я вернусь на

палубу вашего корабля, то, как свободный человек, которого ты доставишь к

указанному берегу бесплатно.

— Я клянусь в этом на моем мече, — пообещал Ательдред и Конан,

обрадованный, кивнул. Он знал, что этот мрачный ванир никогда не нарушит

данного слова.

— Эта страна полна безграничных возможностей, — сказал киммериец. —

Здесь смелое сердце и острый меч могут достичь столько же, сколько и на Западе,

но награда тут больше, хотя и не столь долговечна. Так что теперь мне нужно

убедиться, доверяет ли мне Константинус полностью. Мы имеем какое-то

значение для него, но мы должны будем его покинуть, и чем скорее, тем лучше.

Возможность представилась раньше, чем ожидалось. В последующие дни,

Конан и его спутники, обитавшие в лабиринте великолепного города, были

8

поражены большим контрастом: кичливое богатство знати и ужасающее

убожество бедных. Человек же, который сидел на престоле был не последней

загадкой. Конан снова сидел в золотой палате и пил вино с раджей

Константинусом, а огромный немой негр прислуживал им. Киммериец, при этом,

смотрел с удивлением на раджу. Константинус пил много и безрассудно. Он был

пьян, а его странные глаза, были даже темнее и мутнее, чем обычно.

— Ты мой собеседник, а также защитник, Конан, — сказал он с легкой

икотой. — С тобой я могу быть самим собой, или, по крайней мере, тем, кого я

считаю собою истинным. Я доверяю тебе, потому что вы несешь с собой чистую,

прямую силу западных морей. Мне не нужно быть постоянно бдительными.

Конан, я говорю тебе — управление государством, это не то, что ты делаешь для

собственного удовольствия или счастья. Если бы мне пришлось прожить свою

жизнь снова, я предпочел бы вновь стать тем, кем я имел обыкновение быть:

тонким, загорелым юношей, ныряющим в заливе Зандрага за жемчугом, который я

позже бросал бы темнооким косальским девочкам. Но этот пурпур — мое

проклятие и неотъемлемое право, также, впрочем, как и твое. Я стал раджей не

потому, что я умный или глупец, а потому, что в моих жилах кровь императоров, и

я лишь последовал за неизбежностью своей судьбы. Ты также воссядешь однажды

на царском престоле и почувствуешь на своем челе проклятую тяжесть короны.

Давай выпьем!

Конан отодвинул протянутую чашу.

— Я выпил уже достаточно, да и ты слишком много, — сказал открыто. —

Клянусь Кромом, я обнаружил, что ты ужасный курильщик гашиша и ещё худший

пьяница. Ты невероятно умный и невероятно глупый. Как человек, такой как ты,

может быть королем?

Константинус рассмеялся.

— Вопрос, который кому-то стоил бы головы. Я скажу тебе, почему я король;

потому что я могу прельстить людей и распознать их лесть, потому что я знаю все

слабости сильных людей, потому что я знаю, как использовать деньги, потому что

у меня нет угрызений совести, и я не погнушаюсь любыми средствами,

справедливыми или подлыми, для достижения своей цели. Потому что я родился

на Западе, а вырос на Востоке, и смог объединить в себе хитрость обоих миров.

Потому что, хотя я и порою глуп, у меня есть проблески гениальности,

недоступные для нормальных, логически мыслящих людей. И еще потому, что я

могу использовать женщин, как воск, а без этого все остальные мои таланты были

бы бесполезны. Стоит мне посмотреть какой-нибудь из них в глаза и обнять, как

она становится моей рабыней навсегда.

Конан пожал массивными плечами и отставил чашу.

— Восток странно очаровывает меня и привлекает. Хотя я бы предпочел

править племенем темноволосых киммерийцев. Твоя жизнь извилистая и

странная.

Константинус рассмеялся и встал, пошатываясь. Только большой немой раб

помогал радже отходить ко сну.

Конан спал в комнате, примыкающей к золотой зале.

3

Варвар отпустил своего раба и подошел к зарешеченному окну с видом на

внутренний двор. Он вдохнул в легкие пряный аромат сада. Мечтательная

древность Вендии прикоснулась сонными пальцами к его векам и тайно возродила

смутные воспоминания. В конце концов, у него было здесь, в Вендии много

друзей. И был бы соблазн тайно покинуть город в ночное время, осталась бы

9

лишь необходимость путешествия в несколько сотен миль — прежде чем он

достигнет севера, города Пешкаури — через области, ему неизвестные, и долгие

недели одиночного скитания, но все это заставило его отложить эту идею на

потом. А теперь киммериец собирался пожить за счет правителя и ждать

дальнейшего развития событий. Может быть, все получится так, что в Пешкаури

он поплывет с пиратами. Тихий звук вернул его к реальности. Северянин быстро

прошел через комнату и выглянул из-за занавеса в золотую залу. Одна из

танцовщиц вошла в комнату, и Конан задался вопросом, как она прошла мимо

солдат, что охраняли дверь. Девушка была стройной и молодой, упругой и

красивой. Короткая шелковая набедренная повязка и золотой лиф лишь

подчеркивали её греховную красоту. Незнакомка подошла к большому

чернокожему, который грозно смотрел на нее с мрачным удивлением. Она

подошла к нему с призывно приоткрытыми губами и приглашающим взором.

Красавица подняла руки и протянула их в умоляющем жесте. И хотя Конан

хорошо знал вендийский, он не смог распознать слов ее низкого голоса, но

увидел, как черный человек покачал круглой головой и с тихой угрозой поднял

меч. Она же теперь была совсем близко к немому и двигалась теперь как кобра.

Где-то из своих скудных одежд девушка достала кинжал и одним движением

вонзила его немому в сердце. Страж закачался, как черная статуя, выпустил из

ослабевшей руки меч и упал на него. Лицо его дернулось в агонизирующем

усилии, когда его мертвеющий язык попытался произнести слова, что

предупредят его хозяина. Затем, из раскрытого рта брызнула кровь, и огромный

раб замер. Девушка быстро и тихо бросилась к двери, но Конан преградил ей путь

одним прыжком. Она остановилась на долю секунды, а затем яростно прыгнула

ему в горло. Танцы делали каждый дюйм тела адептов гибкими и жесткими, как

сталь. Множество мужчин обнаружило бы то, что одна миниатюрная девушка

может не только сравниться с ними, но даже и победить. Но эти мужчины никогда

не гребли на галере, не размахивали тридцатифунтовой секирой, не управляли

колесницей, запряженной четырьмя дикими лошадьми. Конан поймал эту фурию,

что попыталась с таким бешеным рвением убить его, будто кошку, и, легко

обезоружив её, засунул под мышку, как ребенка. Он не был уверен в том, что