туранских щитов.

— Ты был там?! — воскликнул Константинус.

— Да! Знай, что я принимал участие во многих сражениях против гирканцев.

И теперь, когда донеслись слухи о надвигающейся войне, я снова записался в

армию Турана. Конан стукнул кулаком по столу, и его свирепые глаза вспыхнули.

— Я отплыл с легионом наемников, которые пришли, чтобы помочь Аграпуру и

уже никогда не возвратились в свои земли. В далеких восточных пустынях Турана

рассеяны теперь их кости, и кости тех, кто никогда не покорился перед Тураном,

но пошел войной на своих цивилизованных родственников. Мы сражались весь

день, пока туранцы не сломались. Клянусь Кромом! Мой меч был покрыт кровью,

и я сам с трудом мог поднять руку! Из пяти сотен моих бойцов выжило едва ли

пятьдесят! После этой войны туранцы были вынуждены уйти из своих восточных

владений. Но, несмотря на это поражение, в их руках оставался форт Гори,

который является неприступной крепостью. В ней и нашли приют оставшиеся в

живых солдаты, которым удалось перейти через горы. Форт мог защитить себя в

течение многих месяцев. Гирканцы никогда его не захватывали, так что и теперь

ограничились только разгромом и уничтожением поселений и земель вне его стен.

Ну что же, затем Вортигерн призвал киммерийцев, чтобы они помогли ему против

пиктов и киммерийцы последовали за ним, как вихрь. Я вернулся в Киммерию в

водовороте войны, которая докатилась до северного побережья, где я был обманом

захвачен этим самым Ательдредом, который, зная мое имя и положение, решил

получить за меня награду. Но произошли странные вещи...

Конан сделал паузу и коротко рассмеялся.

— Мы киммерийцы, ненавидим наших врагов долго и глубоко, и наши

соседи в Асгарде подняли нашу месть в ранг культа. Но, Кром, я не знал, что такое

жажда мести, пока не наткнулся на Асгримма. Морской волк был старый вражде с

Ательдредом и отправил в преследование за нами десять кораблей. Клянусь

Кромом, он преследовал нас через половину мира! Он держался позади нашей

кормы, как собака, и мы не могли никак отвязаться от него. Мы отплыли от

побережья Зингары и далее вокруг Барахских островов, а когда мы захотели

достичь Асгалуна, они окружили нас и отогнали от порта. И таким образом, мы

бежали все дальше и дальше на юг вдоль мрачных, покрытых испарениями,

6

берегов, полных болот и темных джунглей, где черные, дикие и голые люди

кричали и стреляли в нас из луков. В конце концов, мы обогнули мыс и поплыли

на север. Где-то там мы и оставили наших преследователей. С тех пор мы плыли и

двигались в неизвестном направлении. Итак, как вы можете видеть, о мой король,

моим новостям уже исполнился год.

Взгляд раджи утонул в глубокой задумчивости. Он вздохнул и сделал глоток

из чаши, которую заполнил и предварительно попробовал черный раб.

— Почти двадцать лет назад, я отправился из Аргоса в Иранистан с

немедийскими торговцами. Я был простым молодым человеком, полным

невежества и любопытства, но с королевской кровью в жилах. Из Иранистана я

забрел по извилистым дорогам в Туран, где присоединился к каравану,

возвращающемуся в Пешхаури. Позже я искал жемчуг в заливе Зандраг, и там был

захвачен пиратами, которые продали меня на невольничьем рынке в Зандрагор. Я

не буду описывать извилистую дорогу, которая привела меня к трону. Старая

династия распалась, склонившись к упадку. Зандрагор был опустошен

постоянными войнами с соседними царствами. Я прошел кровавым следом,

отмеченным заговорами и предательствами, но сегодня я раджа Зандрагора, хотя

трон и шатается подо мной.

Константинус оперся локтями на стол и положил подбородок на руки.

Задумчивыми глазами он смотрел на темноволосого гиганта.

— Ты также принц, хотя без царства и подданных, сам для себя, — сказал он.

— Мы из одного и того же мира, хотя я родился на одном его конце, а ты на

другом. Мне нужны люди, которым я мог бы доверять. Мое царство обратилось

нынче против себя, и я побеждаю одного вождя за другим, что вредит Зандрагору,

но приносит прибыль мне. Моими главными противниками являются Анрад

Агронда и Ямир Сингх. Первый богат, труслив, слишком осторожен и слишком

подозрителен, чтобы открыто выступить против меня. А второй — молодой,

порывистый, романтичный и смелый, но он жертва ростовщиков, которые держат

его на поводке. Люди ненавидят меня, потому что они любят Ямира Сингха, в

венах которого находится толика королевской крови. Дворяне и князья не любят

меня, потому что я чужеземец. Но я управляю ростовщиками, а посредством них и

Зандрагором. В этой полусекретной войне против меня с одной стороны Анрад

Агронда, а с другой Ямир Сингх, но власть все еще находится в моих руках. Они

слишком ненавидят друг друга, чтобы объединиться против меня. Но я боюсь

кинжала тайного убийцы. Я доверяю своей гвардии только наполовину, но

половина уверенности лучше, чем открытая подозрительность, и в то, же время

она гораздо более опасна. Ты войдешь сюда во дворец с этими варварами и

затеешь схватку за меня, если до этого дойдет. Я не смогу сделать вас официально

моими стражами. Дворяне оскорбятся и все сразу же восстанут против меня. Но я

могу открыто присоединить вас к армии. Вы останетесь здесь, во дворце, а ты

Конан будешь сидеть со мной за столом.

Конан медленно улыбнулся и потянулся за кувшином вина.

— Я поговорю с Ательдредом, — сказал он. — Думаю, что он согласится, но

у меня есть одно условие.

— Какое?

— Свобода, корабль и золото.

— Согласен.

Когда киммериец нашел Ательдреда, который сидел, скрестив ноги на

шелковой тахте, резал на куски жареную баранину и пил вендийское вино. Воин

промямлил приветствие и вновь приложился к кубку, запивая мясо вином, в то

время как Конан уселся и посмотрел на него с недоумением. Команда пиратов

вольготно разлеглась на подушках на мраморном полу или бродила вокруг

7

большой комнаты, глядя с любопытством на украшенный драгоценными камнями

купол высоко над их головами. Корсары выглядывали через окна с золотыми

решетками, на дворик, полный цветущих деревьев и экзотических цветов, запах

которых наполнял воздух, или же на двор, полный колонн, где фонтаны играли

серебристыми струями, брызгая ими высоко в небо. Они были любопытными и

вне себя от радости, словно дети, но, и подозрительными, как волки. Каждый

держал руку на кривой рукоятке топора с дьявольски острым лезвием.

— И что же дальше, Конан? — промямлил Ательдред, не переставая жевать.

— А что бы ты сделал? — прямо спросил киммериец.

— Ну, — пират помахал вокруг обрызганной костью, — здесь так много

богатств, что у Тормальда повыпадали бы глаза, а Седрик захлебнулся бы

собственной слюной при виде их. Давай сделаем так — ночью мы тихо встанем и

подожжем дворец, а затем каждый возьмет столько добычи, сколько сможет

унести. Мы пробьем себе путь к кораблю, который никто не сторожит, а затем

рванем на запад в море! Когда мои люди увидят, что мы с собой привезли, за нами

поплывет сюда уже сотня драккаров! Мы разграбим Зандрагор, как Сенсерик

грабил Туран, и топором выстроим здесь свое собственное королевство!

— Я согласен, что это привлекло бы ваших морских волков из Ванахейма, —

мрачно сказал Конан. — Но это план настолько сумасшедший, что даже глупец не

станет пробовать его. Даже если я закрою глаза на предательство нашего хозяина,

то мы не пройдем и полпути к кораблю. Пятьдесят человек должны будут

пробиться через пятьдесят тысяч? Забудь об этом.

— Ну и что? — прорычал Ательдред. — Клянусь Имиром, кажется, что наша

ситуация изменилась! На корабле ты был нашим пленником, и теперь мы зависим