– Готов поспорить, обе бывают очень милы, когда захотят, – отвечаю я, глядя, как его дитя быстро перебирает ножками с чуть вывернутыми вовнутрь коленками, и представляя себе Клариссу, дающую по пальцу Энн и мне, – а может быть, только один – мне. – Возможно, праздники все изменят. – Хоть я и не знаю, каким это образом. – Опять же, готов поспорить, сегодня вы что-нибудь да найдете.

– Или так, или мне придется предпринять решительные шаги, – говорит он, приближаясь к вестибюлю.

– Что это значит? – спрашивает дочь, снова повисая в его руке. – Что такое решительные шаги?

– Один из них – податься в твои папаши, – отвечает он, исчезая с дочкой из виду. И добавляет: – Но есть и немало других, покруче.

Пол вовсе не ждет меня с охапкой извлеченной из торгового автомата снеди, а просто стоит, наблюдая за происходящим на экспонате «Перестрелка», который занимает целую стену уровня 1, где в изобилии толкутся шумные посетители «Зала славы».

«Перестрелка» – это не что иное, как большой и шумный ленточный транспортер для людей, совсем такой, как в аэровокзалах, но идущий вдоль ярко освещенной «спортивной площадки» (и на одном уровне с ней), по которой густо расставлены баскетбольные щиты, просто корзины и столбы с ними, на разной высоте и разном расстоянии – десять футов, пять ярдов, два фута, десять ярдов – от ленты. Вдоль движущегося поручня, между лентой и площадкой, тянется лоток с баскетбольными мячами, который непрерывно пополняется из трубы, укрытой под полом, – в точности как в боулинге. Человек ступает на ленту (на ней и сейчас едут многие) и движется со скоростью около полумили в час, подбирая мяч за мячом и бросая их в одну корзину за другой в прыжке, крюком, двумя руками, из-за спины – в общем, исполняя весь свой репертуар, пока не доберется до конца ленты и не сойдет с нее. (Эту чудноватую, но остроумную машину несомненно придумал какой-то обладатель двух дипломов – «Управление толпой» и «Автоматизированные спортивные площадки» – университета Южной Калифорнии, и любой пребывающий в здравом уме человек бился бы, как лев, за право вложить деньги в ее постройку. На самом деле, если бы дирекция «Зала славы» не настояла на том, чтобы посетители сначала хмуро разглядывали мутноватые фотографии старины «Фога» Аллена да чучела, которые изображают собак Боба Ленье, каждый из них проводил бы все время здесь, где происходит нечто настоящее, а остальное здание пришлось бы сдать дантистам.)

По другую сторону транспортера отгорожена небольшая площадка для зрителей, и они уже набились туда и громко улюлюкают и насмехаются над своими детьми, братьями, племянниками и приемными сыновьями, которые едут на ленте, пытаясь поразить как можно больше целей.

Пол, устроившийся сбоку от турникета при входе, за которым выстроилась очередь желающих попасть в «Зал славы» ребятишек, выглядит настороженным и бдительным, как будто он-то всем заведением и руководит. При этом он не сводит глаз с разболтанного, с толстыми ляжками белого паренька в форме «Нью-Йоркских Никсов», снующего среди щитов, пинками отправляя остановившиеся мячи в желоб, который ведет к всасывающей трубе, выбивая мячи из корзин, отпуская злобные замечания в адрес ребятни на транспортере и время от времени выполняя короткий бросок крюком, неизменно точный, независимо от того, в какую корзину направлен мяч. Сын управляющего, тут и сомневаться нечего.

– Ты уже опробовал свой патентованный бросок двумя руками? – громко, чтобы перекрыть шум, спрашиваю я, подойдя к Полу сзади. И, положив ладонь ему на плечо, улавливаю кисловатый запашок его пота. Взгляд мой утыкается в широкий, уже заживающий порез на голове сына – след оплошности того, кто соорудил его нынешнюю прическу. (Интересно, где такие делают?)

– А неплохо было бы, да? – холодно отвечает он, продолжая наблюдать за белым пареньком. – Придурок думает, что на такой работе он хорошо играть научится. Да только тут и пол покатый, и корзины висят на неправильной высоте. Так что в реальной игре он наверняка лажанется.

Похоже, его эта мысль радует. И, насколько я вижу, никакой еды он не купил.

– Ты все же попробуй, – предлагаю я, перекрикивая стук мячей и гул огромной машины. Чувствую я себя в точности таким же отцом, как другие, настоящие, – подбивающим сына сделать то, чего он делать не хочет, потому как боится потерпеть неудачу.

– Ты всегда ведешь мяч перед броском? – кричит, обращаясь к транспортеру, кто-то из зрителей.

Лысый коротышка, уже готовый произвести рискованный бросок крюком, кричит в ответ: «А не хочешь у меня отсосать?» – и бросает мяч, и мажет, да так, что зрители хохочут.

– Попробуй ты, – с пренебрежительной гнусавостью фыркает Пол. – Я тут видел в толпе вербовщиков из «Нетс».

Эту команду он презирает, поскольку играет она слабовато, да и родом из Нью-Джерси.

– Идет, но потом это придется сделать тебе. – Я прихлопываю Пола по плечу на ненатурально товарищеский манер и получаю возможность еще раз увидеть его пострадавшее ухо – неаппетитное зрелище.

– Ничего мне не придется, – отвечает он, не оборачиваясь, глядя в ослепительное пространство «Зала» с мельтешащими оранжевыми мячами.

– Ладно, тогда понаблюдай за мной, – неуверенно предлагаю я.

Обойдя сына, я становлюсь за невысоким черным мальчиком в очередь, которая тянется к подобию маленькой калитки. Оглядываюсь на Пола – тот и вправду наблюдает за мной, облокотись на фанерную оградку, что отделяет очередь от площадки, лицо его никакого почтения не выражает, он словно ждет, что я проделаю нечто глупое, да еще и превосходящее все мои прежние глупости.

– Посмотри, как я закручу мяч, – кричу я в надежде смутить его, однако он меня, по всему судя, не слышит.

И вот я оказываюсь на погромыхивающей ленте, еду справа налево, а в другую сторону начинают быстро скользить лоток с мячами и маленький, залитый сценическим светом лес щитов и столбов. Меня мгновенно одолевает испуг – а ну как свалюсь, – и потому за мячом я не наклоняюсь. Стоящий передо мной черный мальчишка одет в огромную лиловую с золотом куртку, на спине которой выведено искрящимися золотыми же буквами: «Нью-Гэмпширский м-р Баскетбол»[78]; похоже, он обладает способностью управляться с тремя, самое малое, мячами одновременно, обстреливая ими каждое кольцо, на каждой высоте и каждом расстоянии, коротко выдыхая при каждом броске: «фух» – точно наносящий удар боксер. И разумеется, все они достигают цели. Бросок с отскоком от щита, прямой, одной рукой, с отклонением от кольца, короткий крюк, такой же, как у собирающего мячи мальчишки, – все, не хватает разве что «парашютика» да косого броска сверху.

Первый мяч я беру, проехав половину пути, все еще не уверенный в своей способности сохранить равновесие, да и сердце начинает биться быстрее, потому что те, кто встал на ленту позже меня, давно уж разбираются с мячами. Я вперяю суровый взгляд в скопление красных металлических столбов и оранжевых корзинок, поправильнее расставляю ноги, завожу руку с мячом за ухо и отправляю мяч по высокой дуге. До намеченной мной корзины он не долетает, ударяется в ту, что под ней, отскакивает и едва не попадает в самую нижнюю, которой я, собственно говоря, и не заметил.

Я быстро подхватываю другой мяч, между тем как «Нью-Гэмпширский мистер Баскетбол» продолжает бросать и бросать, каждый раз издавая короткое сценическое «фух» и каждый раз попадая в кольцо. Я же выбираю корзинку, подвешенную на средней высоте, и запускаю мяч одной рукой, впрочем хорошо закрутив его (научился этому, глядя в телевизор), и тоже почти попадаю, но один из мячей «мистера Баскетбола», со свистом пронизав воздух, сбивает мой прямо в желоб. Кроме того, я все-таки теряю равновесие, и мне приходится, чтобы не повалиться набок и не создать кучу-малу, ухватиться за пластмассовые перильца ленты. «Мистер Б», скашивает на меня поверх великанского мягкого ворота куртки полный подозрения взгляд, решив, по-видимому, что я все это нарочно подстроил. Я улыбаюсь ему и бормочу: «Такая везуха».