Вместо ответа Гермиона засмеялась, и волнение насчёт результатов экзаменов временно отступило. К тому же впереди замаячили очертания «Норы», которую Гермиона не видела уже год, и на душе стало по-настоящему радостно и спокойно. И в самом деле, о чём можно волноваться, когда день стоит чудесный и солнечный, тебя ждут люди, ставшие почти семьёй, а твою руку сжимает по-настоящему близкий и родной человек?
«Нора» встретила Гермиону ароматами аппетитных блюд, знакомым вересковым флёром, дружелюбием и теплом. Радостно завопившая Джинни утащила подружку наверх, проигнорировав недовольство Фреда, которому тут же нашлось задание стараниями миссис Уизли: он вместе с Роном отправился выдворять гномов из огорода. Это было, по сути, бесполезно, но увлекательно. Разбиравшая вещи Гермиона то и дело поглядывала в окно, выходившее точно на ту часть, где орудовали старшие братья Джинни. Девчонка то и дело подшучивала насчёт внимательности, с которой мисс Грейнджер выглядывает своего «возлюбленного»; Гермиона же неизменно морщилась при звуке этого слова, казавшегося ей слишком пафосным для обозначения роли Фреда в её жизни.
Вечером Фред и подоспевший Джордж заклинаниями выманили обеденный стол на улицу, как делалось всегда, когда Гарри и Гермиона гостили у семьи Уизли. Правда, сейчас Гарри с ними не было, но Джинни по секрету выболтала подруге, что в «Нору» заглядывал профессор Дамблдор и что-то долго обсуждал с её родителями, закрывшись на кухне. Так что приятель, похоже, скоро присоединится к их компании.
Гермионе было невыразимо приятно оказаться в кругу близких людей, но ещё приятнее — рядом с самым особенным для неё человеком. Когда стол уже занесли на кухню, а девочки вымыли все тарелки, Фред сунулся в комнату и поманил Гермиону за собой, на улицу. Снаружи их встретила вечерняя прохлада — глоток живительной влаги после жаркого, душного дня. Обстановка располагала к прогулке, и парочка направилась в обход «Норы». Закатное солнце уже уплыло за линию горизонта, на небе высыпали искорки звёзд; запрокинув голову, Гермиона засмотрелась на них и невольно вздрогнула, вспомнив о недавнем экзамене по астрономии. Фред, почувствовав охватившую её тревогу, остановился.
— У нас была практическая часть экзамена по астрономии, когда люди Амбридж напали на профессора МакГонагалл… — нерешительно начала Гермиона, и на имени декана Гриффиндора её голос невольно дрогнул. — Это было ужасно, по-настоящему ужасно. Понимаешь, взрослые волшебники, присутствовавшие на экзамене, даже не могли вмешаться, опасаясь противостоять воле Министерства и нашей директрисе. Бывшей, хвала Мерлину.
Теперь дрожь страха в голосе девушки сменилась сталью решимости, и Фред, уже хотевший было привлечь Гермиону к себе и разрядить обстановку какой-нибудь шуткой, замер на полуслове, удивлённо взглянув на свою спутницу.
— Я слышала, теперь министр сменился, и, возможно, он будет достаточно умён, чтобы не повторить ошибок политики Фаджа, — с толикой презрения бросила Гермиона. Перед глазами у неё до сих пор стояли ошарашенные физиономии профессоров Тофти и Марчбэнкс, явно не знавших, стоит ли вмешиваться и перечить напавшим на профессора МакГонагалл министерским служащим, которыми руководила Амбридж. Выглядели дородные волшебники жалко.
— Не думай об этом, — посоветовал Фред, когда молчание затянулось. На улице похолодало, и ночной воздух теперь не ласково скользил по коже, а покалывал её мелкими иголками. Контраст с дневной жарой был просто удивителен. — Пойдём в дом.
У спальни Джинни юноша коснулся лба Гермионы быстрым поцелуем и отступил на шаг, прислонившись к стёртым перилам лестницы и разглядывая шершавую дверь, за которой скрылась мисс Грейнджер, на прощание шёпотом пожелав Фреду приятных снов. Соседка по комнате уже спала, хотя в её намерения явно входило дождаться возвращения подруги: на кровати Джинни осталась иллюстрированная книга, посвящённая команде «Холихедские Гарпии» (девушка буквально бредила ею), вся усеянная разноцветными выцветшими закладками. Смутно улыбнувшись, Гермиона осторожно убрала книгу на прикроватную тумбочку и едва сдержалась, чтобы не пощекотать высунувшуюся из-под цветастого лоскутного одеяла пятку Джинни.
В «Норе» ей всегда было легко чувствовать себя спокойной, безмятежной. Возможно, влияние оказывала сельская местность со своими пасторальными пейзажами, или быт семьи Уизли, царившая в доме домашняя обстановка или же что-то ещё — в любом случае покосившийся домишко близ Оттери-Сент-Кэчпоул давно стал для Гермионы одним из самых безопасных и близких сердцу мест.
Правда, в этот раз пребывание в «Норе» стало для Гермионы тем ещё испытанием из-за присутствия там Флёр Делакур. Невеста Билла не вызывала у неё особенно неприятных чувств, но Джинни иногда фыркала и морщилась в присутствии француженки, копируя свою мать, и это немного раздражало Гермиону*. Она пыталась втолковать Джинни, что не стоит так явно показывать своё пренебрежительное отношение к Флёр, но та обычно закатывала глаза.
— Я же младшая сестра Билла, я должна критиковать его девушек, — усмехалась юная мисс Уизли. — И потом, меня раздражает эта её манерность. Такое чувство, что она всем своим видом показывает, как ей противен наш маленький дом и то, что ей приходится тут жить.
По мнению Гермионы, Флёр ничего такого даже не подразумевала, а если у неё и были такие мысли, то она искусно их скрывала. Выпускница Шармбатона обычно была подчёркнуто вежлива и с Молли, и с Джинни, и с Гермионой, и с остальными обитателями «Норы», всегда отзывалась на любую просьбу (спрашивала преимущественно Гермиона, даже если интерес проявляла Джинни, ни в какую не желавшая общаться лично с невестой Билла) и с удовольствием помогала по хозяйству. Правда, это у неё не всегда получалось, так как девушка всё же была избалована, но если бы миссис Уизли проявила больше участия, то смогла бы привить будущей невестке нужные умения.
Конечно, Гермиона понимала, что такое предубеждение в отношении Флёр вызвано ревностью. Миссис Уизли как мать считала любую девушку недостойной своего сына, как бы глупо это ни было, а уж Флёр с её чарующей красотой, французским акцентом и холёными пальчиками так вообще входила в личный список особ, потенциально опасных для Билла Уизли. Что касается Джинни, то та наверняка не могла забыть, как Рон и Гарри восхищённо отзывались о Флёр, что симпатий последней отнюдь не добавляло. С другой стороны Гермиона вполне могла признаться себе, что если бы Фред жил в «Норе», а не в квартирке над собственным магазином, то она бы присоединилась к Джинни и миссис Уизли и ревновала бы своего парня.
«Мой парень…» Гермиона отвлеклась от письма и задумчиво повторила эту фразу, сначала мысленно, потом — шёпотом вслух. Да, пожалуй, она бы даже ревновала, заметь хоть малейший признак интереса к Флёр со стороны Фреда. Конечно, на фоне такой красавицы любая бы смотрелась отнюдь не в выигрышном свете…
Приказав себе не зацикливаться на подобных мыслях, лишающих только-только пришедшего в норму душевного спокойствия, Гермиона вернулась к письму. Взгляд её снова зацепился за развёрнутый листик на краю письменного стола: это были результаты экзаменов. Лёгкая усмешка тронула губы девушки при воспоминании о том, как всего час назад она была готова взорваться от нервного напряжения при виде министерских сов. Гермиона никак не ожидала, что результаты придут именно сегодня, и когда Гарри, появившийся в «Норе» прошлой ночью, сообщил об этом, мигом впала в панику. Мысли вроде «Я не сдала!», «Я провалила какой-нибудь предмет!», «Я опозорюсь!» бились в голове с такой силой, что излишне взвинченная мисс Грейнджер в любой момент была готова упасть в обморок, хотя обычно таких причуд за ней не наблюдалось. Облегчение при виде практически идеальных баллов было так велико, что Гермиона, не в силах устоять на враз ослабевших ногах, тут же упала на табуретку. Обилие впечатлений сказалось на её состоянии: немногим раньше девушка пострадала от изобретения Фреда и Джорджа — телескопа, тубус от которого она сдавила слишком сильно, из-за чего выскочившая из него боксёрская перчатка запечатлела живописный лиловый синяк под её левым глазом. Но сейчас это мало её волновало: Гермиона даже не осталась завтракать (аппетит от волнения почему-то пропал) и поспешила подняться наверх, чтобы написать родителям, которые, как и она, переживали за результаты экзаменов.
