С ноябрьской прохладой всю школу захватило ожидание первого матча, нёсшее за собой новые проделки и пакости слизеринцев, намеревавшихся, как обычно, вывести из строя команду соперников. И если умудрённые опытом члены сборной Гриффиндора игнорировали насмешки, на Рона они действовали очень сильно. На каждую остро́ту он реагировал именно так, как того добивались слизеринцы: краснел, злился и становился всё более неловким и взвинченным день ото дня.

Теперь Гермиона поняла, насколько правы были Фред и Джордж, говоря о «слабых нервах» младшего брата. И она, и Гарри как могли поддерживали Рона, но приятель последнее время пребывал в самом мрачном расположении духа, и даже новый товар близнецов — доработанные Ядерные шипучки — не смог поднять его настроение.

Накануне матча Рон и Гермиона сидели в Общей гостиной без Гарри: тот решил выспаться перед игрой и давно ушёл в спальню вместе с Роном, который по причине бессонницы спустился вниз. Сейчас он просто сидел, уставившись взглядом в камин, пока Гермиона рядом с ним с преувеличенной сосредоточенностью вывязывала петли на очередном аксессуаре для домовиков. В какой-то момент она осознала, что следует как-то поддержать приятеля, пусть он в последнее время и ершился, никого к себе не подпуская и не прося сочувствия, а потому, отложив вязание, подсела ближе к Рону. Тот на это никоим образом не среагировал, что заставило Гермиону привлечь к себе внимание, взяв его за руку. Рон дёрнулся и удивлённо на неё посмотрел.

— Чего тебе? — буркнул он.

— Не волнуйся насчёт завтрашней игры, — начала Гермиона. — У тебя всё обязательно получится. Ты ведь столько тренировался! Твоему упорству можно только позавидовать.

— Ещё бы не быть упорным, Гермиона, когда эти, — он оглянулся на братьев, сидевших в другом конце гостиной, — только и ждут очередной ошибки, чтобы сострить по этому поводу. Тебе не понять, каково это — быть последним и ни на что не способным, жалким придурком. Так что можешь оставить меня одного; я не нуждаюсь в твоём сочувствии.

Гермиона в самом деле смотрела на приятеля с грустью и толикой жалости. Она всегда подозревала его неуверенность в себе, взращённую комплексами и насмешками старших братьев, и не могла простить этого Фреду и Джорджу, по чьей вине Рон теперь болезненно реагировал на любую неудачу. Возможно, это удел всех старших братьев — дразнить младших, но в данном случае такое поведение перешло все границы и вылилось в Рональда Билиуса Уизли, сидевшего рядом с разбитым и жалким видом. Гермионе очень хотелось обнять его и заверить, что он гораздо сильнее и способнее, чем кажется окружающим — и самому себе, но она боялась, что он оттолкнёт её и окончательно замкнётся в себе. Поэтому ей только и оставалось что сидеть молча, продолжая легко поглаживать его ладонь, которую Рон ещё не выдернул из её руки.

Неизвестно, как долго они так сидели, но к тому моменту как часы пробили полдвенадцатого, близнецы поднялись с места и направились мимо них в спальню. У дивана, где сидели Рон и Гермиона, они задержались и, переглянувшись, пожелали младшему брату удачи, на что тот ответил мрачным взглядом и замечанием: «Очень смешно».

— Нет, Рон, мы серьёзно, — возразил Фред.

— На прошлых тренировках ты показывал высший класс, — подхватил Джордж.

— Помнишь тот раз, когда ты отбил удар Алисии?

— Мы были готовы признаться, что ты — наш брат.

— Так что без паники, — хором констатировали загонщики.

Они намеревались было продолжить путь, но тут Фред заметил Гермиону и то, как она сжимала руку его младшего брата, что вызвало у него усмешку.

— Какая трогательная забота, Грейнджер, — шутливо заметил он. — Знаешь, я бы тоже не отказался от такой поддержки перед матчем.

Мигом побагровевший Рон выдернул свою ладонь из пальцев Гермионы, воскликнув:

— Это вовсе не то, о чём ты думаешь, Фред!

— Ну да, коне-е-ечно, — протянул Фред, подталкивая Джорджа локтём. — Нам пора, Джордж, не будем мешать голубкам.

— Да пошли вы! — выругался Рон, поспешив следом за ними с твёрдым намерением разубедить братьев и не замечая того, как обидел своим поведением Гермиону.

Вздохнув, девушка поднялась с места и отправилась в спальню. Ей стало неприятно от того, каким образом была истолкована её поддержка. Она и подумать не могла о таком подтексте. Нет, Рон для неё всегда был другом и только другом. Слишком уж разными были их характеры, разными в плохом смысле. Количество противоречий, вынуждавших их зачастую ссориться — не слишком серьёзно, правда, — не давало шансов на зарождение каких-либо романтических чувств, что вообще было бы очень ожидаемо для посторонних. Видимо, Рон был того же мнения, раз так поспешно стал отнекиваться от того, что показалось его братьям.

А ведь Фред первым обратил на это внимание. Неужели он думает, что она, Гермиона, влюблена в его младшего брата? Да нет, быть того не может! Он же с ума сведёт её насмешками!

Словом, из-за этого инцидента остаток ночи до матча Гермиона проворочалась без сна на кажущейся раскалённой постели. Сонная и недовольная, она направилась на стадион, спеша занять место на трибуне рядом с кем-нибудь из знакомых. Внутри у неё было странное предчувствие, подтвердившееся с началом игры. Слизеринцы начали петь гимн собственного сочинения, и он был просто отвратительно мерзок и направлен на выведение из строя Рона Уизли — вратаря, от которого зависело количество пропущенных Гриффиндором голов. Он был самым слабым звеном, и поэтому все усилия приятелей Малфоя сосредоточились именно на нём. Гермиона нервно кусала губы и сжимала пальцы в кулаки, следя за игрой, за тем, как Рон пропускает мячи, вызывая тем самым хохот в зелёной части трибуны и повергая свой факультет в уныние. Девушку душила ярость. Как смел Малфой так поступить? А ведь это его придумка, как пить дать. И ведь никто не имеет права заставить слизеринцев прекратить петь, поскольку кричалки не запрещены, а их содержание преподавателям попросту не слышно.

Наконец, Гарри прекратил это унижение, поймав заветный снитч. Галдёж болельщиков Слизерина был прерван радостными воплями гриффиндорцев, приветствовавших своих победителей. Куча мала, в которую превратилась ликующая команда, кое-как спустилась на землю, не думая распадаться на разрозненные элементы. Только одна фигура отделилась от остальных и направилась к замку. В ней безошибочно узнавался Рон Уизли, и Гермиона сбежала с трибуны, намереваясь догнать его, но толпа сокурсников оттеснила её, унося вниз, к месту приземления сборной.

Там уже творился настоящий хаос: мадам Трюк выговаривала Крэббу за то, что он сбил Гарри с метлы после завершения игры (на этом моменте Гермиона не сдержала гневного и испуганного восклицания), но все игроки были целы и невредимы и эмоций не прятали. Алисия и Кэти поздравляли Гарри, а Анджелина обнимала одного из близнецов — то ли Фреда, то ли Джорджа. От осознания того, что это мог быть Фред, Гермионе стало трудно дышать, и она быстро отвернулась, не желая видеть происходящее. Рон уже давно куда-то исчез, и девушка хотела было отойти от команды, чтобы, прорвавшись сквозь толпу болельщиков, поспешить в замок, но тут до неё донеслись мерзкие слова, сказанные знакомым лениво-презрительным голосом:

— …мы ещё хотели добавить пару куплетов про вашу никчёмную семейку, Уизли, да тогда бы пришлось петь до вечера…

В следующий миг мимо Гермионы пронёсся один из близнецов, а следом за ним — Гарри, и оба они накинулись на Драко Малфоя, похоже, не ожидавшего итогом своей грязной провокации настоящие побои. Рядом Алисия и Кэти кое-как удерживали рвавшегося вперёд Фреда, умоляя его успокоиться и не вмешиваться. К ним присоединилась и Анджелина, в то время как мадам Трюк, поспешившая к дерущимся, быстро разняла их и приказала идти в кабинет декана факультета. Малфой в сопровождении верных прихлебателей захромал в сторону больничного крыла.

— Поганый ублюдок, — в сердцах выругался Фред, вырвавшись из ставших уже ненужными сдерживающих объятий Алисии, Кэти и Анджелины. — Так бы и размазал по стенке…