— Познакомимся, — учтиво предложил человек и осклабился. Улыбка его была довольно странной: смеялся только рот, остальное замерло в окостеневшей сосредоточенности, а глаза, серенькие и будто вылинявшие, смотрели подозрительно и настороженно.
— Познакомимся. — Он подал руку. — Я — главноуправляющий нефтяной компании. Некоторым образом, ваш коллега.
Гарин привстал и поклонился.
— В наш век концернов, монополий и стремления промышленников к единению приходится искать друзей. С этой позиции и следует рассматривать наше приглашение и ваше благосклонное… э-э… согласие сделать визит.
Гарин сгорал от любопытства, но пока еще ничего не мог понять. Главноуправляющий был, видимо, прожженной бестией, и так легко докопаться до сути дела было невозможно.
— Мы наслышаны о ваших успехах на Ухте в части открытия новых следов нефти. Известны нам также и ваши нынешние финансовые затруднения. — Он предупредительно положил сухую и горячую ладонь на дрогнувшую руку собеседника. — И мы решили некоторым образом прийти вам на помощь…
Вкрадчиво щелкнула крышка массивного портсигара. Человек закурил папиросу, оставив портсигар открытым.
— У нас же как раз обратное положение. Мы располагаем прочными средствами, но зато стеснены в заявках и постоянно опаздываем… э-э… к дележу площадей. Да и нынешние условия Горного устава не позволяют никому из серьезных предпринимателей получить необходимый простор…
Синий дымок лениво струился над лысеющей головой главноуправляющего, и Гарин видел, что человек этот не особенно озабочен нынешними условностями Горного устава. Хотелось знать, чем в действительности он озабочен, но и этого понять он пока еще не мог.
— Чтобы приступить к деловому разговору, — продолжал тот, — я прежде хотел бы уточнить: какова вообще ваша точка зрения на возможное единение наших сил? Мы полагаем, что в настоящий момент у вас нет пока возможности ставить основательный промысел. Земля и недра, обещающие доход, сами требуют много денег. У нас, как я уже сказал, есть первое, зато нет второго. Вывод, как мне кажется, напрашивается сам собой…
Гарин сохранял невозмутимый вид, но мозг его лихорадочно работал, тщетно пытаясь обнаружить ту самую ловушку, которую готовил ему собеседник. Ловушки как будто и не было, и в то же время ее не могло не быть.
— Что вы предлагаете? — прямо спросил он, прикусив папиросу.
— Пока еще ничего. Это будет зависеть от вашей точки зрения, как я уже сказал… Будете ли вы ждать поправки своих дел или готовы войти в контакт с нами? В зависимости от вашего решения и будет развиваться разговор.
— Это нелегкий вопрос, мне следует подумать, — заметил Гарин.
— Вполне справедливо, — лысина главноуправляющего склонилась к столу. — Тем не менее логические выводы не требуют длительных раздумий. Приглашая вас, мы располагали абсолютно верными сведениями о ваших делах, а вы сами знаете их, конечно, не хуже нас. Поэтому не стоит откладывать дела в долгий ящик: время тоже деньги…
Гарин хорошо знал собственное положение и в душе даже обрадовался этому неожиданному предложению. Действительно, дела его складывались так, что впору бы забросить всякую мысль о промысле, — и вдруг появились люди, которые что-то предлагали, и это неясное и обманчивое «что-то» было все-таки лучше, чем ничего. Он, оказывается, мог еще, хотя бы в качестве компаньона, войти в большое и выгодное дело.
Гарин оказался более сговорчивым, чем мог предполагать главноуправляющий.
— Хорошо, — сказал он. — Время действительно деньги и требует действий. Я, правда, не так уж стеснен в средствах, как вы изволили заметить, но все же нуждаюсь в поддержке. Будем говорить о деле прямо. Какой процент может гарантировать мне компания за участки, не считая моих собственных вкладов в дело?
Это был вдохновенный экспромт. Никаких денег, которые можно было бы вложить в дело, Гарин не имел.
Управляющий неторопливо затушил окурок, задумчиво посмотрел в окно.
— Думаю, что участки смогли бы гарантировать вам не менее десяти процентов…
Гарин ахнул:
— Де-сять?!
Это граничило с насмешкой или таило в себе что-то еще более опасное и грязное, но собеседник невозмутимо мигал красными, лишенными ресниц веками и терпеливо ждал, пока гость придет в себя.
— Может быть, эта сумма и удивила вас, но… давайте же трезво оценим положение, — спокойно сказал он, — Земля не прозрачный сосуд и даже вообще не сосуд, в котором наверняка сохранились дары природы. Ни вы, ни я не можем гарантировать рентабельности месторождения на Ухте, Пожме и в других местах до тех пор, пока не убедимся в этом практически. Вполне вероятно, что сумма показалась вам ничтожной. Допускаю. Но и мы-то, по существу, покупаем у вас кота в мешке, не так ли?
— Я могу гарантировать! Кроме того, мне хорошо известно…
— Это не имеет значения, — перебил управляющий. — Выходы, выходы, выходы… Мы наслышаны об этом давно. Однако господин Гансберг бьется уже несколько лет и, кроме огромных убытков, пока ничего не получил. Не исключена возможность, что в конце концов он, подобно князю Мещерскому, будет продавать мужикам по три пуда нефти в месяц и все же не бросит своей затеи. Ухта — западня, прорва, которая высасывает силы и средства и не дает ничего взамен!
Гарин дрогнул. Все сказанное было ему известно, но лишь сейчас предстало перед ним в своей обнаженной дьявольской силе и значимости.
— Ухта может сдаться не одиночкам, а сильному концерну, который имеет возможность рисковать и длительное время работать в счет будущего. Вы это хорошо знаете, господин Гарин.
— Но… десять процентов?
— Хорошо. Будем последовательны, — продолжил управляющий. — Компания обладает достаточной силой, чтобы просто помешать конкурентам в их деле. Однако она не идет по этому некрасивому пути, она предлагает им союз. Скажите, во сколько обошлась вам Ухта?
— Такой суммы назвать нельзя. Это деньги, время, силы, здоровье — все то, что нельзя определить одним словом «рубль»…
— Тем не менее?
— Много, — сухо сказал Гарин.
— Мы можем купить ваши участки, если вас не устраивают акции..
Гарин ничего не ответил.
Момент настал. Управляющий прекрасно знал, что у Гарина нет выхода, и вел свою линию терпеливо и точно, по заранее намеченному направлению.
— Мы можем дать хорошую цену, — еще раз напомнил главноуправляющий и встал, давая понять, что на сегодня разговор окончен.
* * *
Трое суток этот разговор не выходил из головы Гарина, а по ночам его преследовали кошмары. Посреди глухой тьмы вдруг начинал картавить нудный голос главноуправляющего, будто издеваясь, напоминал о десятипроцентных акциях, угрожал, требовал. Шумела черная ухтинская тайга, эти чахлые болотные ельники, в которых извивалась ужом никому не ведомая торфяная речушка Пожма. И — гремел роковой выстрел, кто-то, нелепо танцующий у и х заявочного столба, вдруг подпрыгивал, как олень на каменистой тропе, рушился навзничь, и к нему бежал стремглав обезумевший напарник Сорокин… Бился головой о землю и обнимал чужие бродовые сапоги, в которые обут был погибший, и кричал что-то нелепое, злое и опасное, отчего Гарин всякий раз просыпался в холодном поту.
Напрасно думают некоторые люди, что содеянное так или иначе сойдет им с рук. Напрасно. Содеянное преследует. Не дает спать по ночам, забыться днем. Связывает по рукам и ногам каждую минуту…
Гарин думал три дня, созрел до согласия передать за приличную цену свои заявки в руки чужой компании, но именно в этот момент вмешались новые события.
…Стук в дверь был негромкий, осторожный, но от этого вкрадчивого стука у Гарина заныли внутренности и кровь на мгновение будто бы застыла в жилах.
— Позволите?
К нему, в гостиничный номер, пожаловал носатый черный слуга из конторы нефтяных промыслов великой княгини Марии Павловны, слуга, которого он как-то не рассмотрел там, около главноуправляющего, но который был, как видно, незаменим в скромной конторе именно как охранник и посыльный в особо деликатных случаях. Об этом говорил весь его сосредоточенный и отчасти зловещий вид, когда он, словно частный детектив, втянув голову в плечи, остановился посредине комнаты и взглянул спокойно и мстительно на Гарина.
