— Кроме того, — продолжал Трейлинг, — одно из писем, посланное на имя инженера Гансберга, вообще не поступило по назначению. Как вы можете это объяснить? И что в таких случаях следует предпринимать отправителю?

Чиновник торопливо достал с пыльной полки устав почт и телеграфа и зашелестел страницами. Из-за воротника форменной тужурки, от шеи к скулам, поднималась багровая волна страха. Краска залила уши, лоб, достигла лысинки. Трейлинг выразительно кашлянул.

— Если письмо было заказным, можно проверить по регистрации… — промямлил почтарь.

— Нет, оно было простым, но доставка его, по-видимому, являлась обязательной. Фирма потеряла большие деньги, уважаемый. Вы, конечно, имеете представление о биржевой игре? Так вот… — Он выдержал длительную паузу. — Если мы не найдем следов у вас, то придется обратиться к губернатору. Покровительство великой княгини, в свою очередь, накладывает на нас право…

Чиновник за всю свою долгую жизнь не испытывал столь сокрушительной атаки. Трудно было понять, за какие прегрешения его постигла беда, но пол ощутимо колыхнулся под ногами.

Утеря простой корреспонденции, собственно, ничем не угрожала почтовому ведомству. Но вокруг этого случая столпились такие влиятельные имена и звания, что приходилось считаться. Пальцы, листавшие устав, мелко задрожали.

— Мы объявим розыск, — куда-то в пустоту сказал почтарь, — Думаю, что недоразумение выяснится. Можно послать поверяющего. Будем надеяться…

Трейлинг резко отбросил окурок в угол, облокотился на стол. Он чувствовал, что момент созрел.

— Видите ли, теперь поиск этого письма уже не имеет большого смысла, — твердо заявил он. — Даже если мы его обнаружим, мы не вернем убытков, понесенных фирмой в результате этой потери. Они измеряются тысячами рублей… Вы понимаете? Единственное средство поправить дела фирмы _ проникнуть в переписку конкурентов.

У почтовика отвисла нижняя губа, глаза ошеломленно забегали по комнате.

— Вы предлагаете…

— Мы хотим получать в течение года вашу информацию о переписке конкурентов на Ухте. Тайна обеспечена. У нас большие связи, — забубнил Трейлинг в самое ухо побагровевшего чиновника.

— Но ведь это… беззаконие-с? — прошептал он.

— Тайна обеспечена, — настаивал Трейлинг. — Нужно будет проверять письма двух-трех адресатов. Заметьте, я не прошу: если мы не договоримся с вами, через неделю здесь будет сидеть другой человек. Тысячные дела решаются довольно быстро. А если мы договоримся, я обещаю вам… ну, скажем, четвертную за каждое письмо. Решайте же!

— Это выйдет… одно-два письма в месяц? — испуганно спросил почтарь, втягивая голову в плечи.

— Сущие пустяки, — спокойно согласился Георгий Карлович. — Для начала покажите мне всю ухтинскую корреспонденцию, готовую к отправке. Авось там мы найдем и потерянное письмо…

— У меня семья… — попробовал было возразить круглый человек.

— Мы желаем вашей семье добра. Чтобы заполучить эти несчастные депеши в руки, честное слово, мне было бы легче убрать вас с дороги. Тем более что у нас есть достаточный предлог с этим окаянным письмом.

Почтовик решился.

Минут через пять Трейлинг держал в руках конверты, адресованные в Усть-Вымь, Весляну, Усть-Ухту и Переволок. Он отобрал два из них и приказал распечатать, но ничего интересного не обнаружил.

— Видите, даже не требуется снимать копий, — усмехнулся Георгий Карлович. — А вы уже имеете полсотни рублей… Этак я могу еще и передумать.

Чиновник грустно покачал головой. Все произошло как-то неожиданно, и вот он уже полностью оказывался во власти этого породистого господина, который бросался деньгами и, вероятно, мог в любом случае съесть живьем всякого маленького человека.

Трейлинг между тем выложил две синие бумажки на стол и вдруг заметил стопку телеграфных бланков.

— Не было ли интересных телеграмм? — спросил он.

«Пропади все пропадом!» — вздохнул хозяин и достал из стола две телеграммы.

Георгий Карлович отложил одну из них и, прочитав адрес второй, стиснул зубы, чтобы сдержать бурный приступ торжества.

Телеграмма была адресована в Усть-Ухту промышленнику Гарину. В ней сообщалось о смерти тетушки, не оставившей завещания.

«Не помогли ли старухе отправиться на тот свет?» — усмехнулся Георгий Карлович.

— Благодарю… Кажется, ничего интересного нет… Значит, сделку будем считать вступившей в силу. Вот мой адрес…

Начальник почты сидел недвижимо, сжав голову кулаками, и потерянно рассматривал чернильную кляксу на вылинявшем сукне своего служебного стола.

В этот же день фон Трейлинг отправил в Москву телеграмму следующего содержания:

«…Москва, Биржевой проезд, 13. Управляющему конторой нефтяных промыслов Великой княгини Марии Павловны.

Выражаем соболезнование поводу кончины известной вам родственницы Екатеринбурге. Просим принять участие в похоронах и устройстве наследства.

Трейлинг».

Дела были закончены как нельзя успешно. Георгий Карлович поспешил на пристань.

До Вычегды пришлось ехать в деревенской телеге. Когда Трейлинг садился на пароход, к берегу причалила небольшая лодчонка с полотняным тентом. Из лодки вышел незнакомый человек с черной бородкой, в высоких охотничьих сапогах и остановил мужика, что подвозил Трейлинга к пристани. Они стали ладиться. Потом мужик развернул подводу и вынес из лодки небольшой чемодан приезжего.

Человек с бородкой нервно курил трубку, грустно посматривал на пароход, готовый к отплытию.

«Тоже какой-нибудь ухтинец!» — с пренебрежением подумал Трейлинг и пошел в каюту.

Человек, стоявший на берегу, был Гансберг.

Конечно, было бы во всех отношениях приличнее и удобнее взять от Усть-Выми каюту первого класса и приехать в уездный город сообразно своему званию горного инженера, но обстоятельства вынуждали к более скромному образу жизни. Ответ из Петербурга задерживался, компаньоны молчали, денег не было. И тем не менее пришлось согласиться на эту неблизкую дорогу до Яренска в поисках затерявшегося груза.

Гансберг не верил, что трубы и штанги могли действительно затонуть на безымянном вычегодском перекате. За этими сведениями скрывалась какая-то грязная сделка, и важно было ее пресечь. Как это удастся сделать — Гансберг еще себе не представлял, однако думал обойтись без денег.

Многодневный путь в самое прекрасное время года, с рыбалками и тихими ночевками у костра, успокаивал нервы. Александр Георгиевич уже настолько привык к лесам, к диким скалам этого чудесного края, что приближался к цивилизации с чувством непонятного предубеждения.

Последние сообщения газет говорили о некотором успокоении политических страстей, и это было приятно Гансбергу: в русскую революцию он не верил. Но сведения оказались ложными. На сереговских солеварнях снова произошел бунт, и по этой причине Гансберг не счел возможным там останавливаться. На берегу видел десяток полицейских и жандармского офицера, прибывших для пресечения беспорядков. В деревушке Ляли слышал о подробностях дела.

Оказывается, солеварам снова урезали расценки, и они ответили на это забастовкой. Не обошлось, очевидно, и без подстрекательства. После длительного перерыва на заводах снова появились революционные листки, подписанные «РСДРП». Прокламации эти, по словам очевидцев, были изготовлены весьма примитивно и конечно же выпускались где-нибудь поблизости. Полиция безуспешно «рыла землю», однако злостных разносчиков крамолы найти не удалось…

В Усть-Выми Гансбергу без особого труда удалось обнаружить пропавший груз.

Они прибыли в село рано утром. Черные дворики на высоком берегу и каменные церкви с зарешеченными оконцами — все плавало в густом белом тумане. От реки несло холодом. Над сонными берегами стояла глубокая тишина, в селе — ни голоса, ни огонька, ни собачьего лая.

Лодка мягко толкнулась в илистую кромку берега. Александр Георгиевич шагнул на теплый травянистый скат и заметил неподалеку мокро поблескивающую груду железа. Беглый осмотр не оставил никаких сомнений: клеймо заводчика Дорогомилова, строго рассчитанный подбор труб и долот согласно договору определенно доказывали, что это был груз, адресованный на Ухту.