Я делаю первый шаг, отчаянно пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Наемник смеется:

   - Неужели из-за такой дурнушки вообще могут сражаться благородные лорды?

   Я делаю второй шаг, а он продолжает издеваться:

   - Ну же, девочка, смелее!

   Я делаю третий шаг, неловко спотыкаюсь и падаю на землю. Слышится треск ткани и дикие крики наемников: "Оборотни!"

   Значит, вот зачем эта уловка с моей выдачей: чтобы успеть обратиться и не подставить меня под удар. Я лежу, не поднимая головы и не шевелясь. Волчье рычание и отчаянные крики людей не пугают меня, лишь бы только у них получилось! Мне ни капли не жаль наемников, которых сейчас оборотни просто растерзают, потому что если ты продаешься - то будь готов заплатить самую высокую цену.

   Наконец, все стихает. Я медленно приподнимаюсь с земли и оглядываюсь. Четверо лордов, в человеческом обличье, все в грязи и в крови стояли около лежащего на земле волка, который отчаянно хрипит и сучит лапами. Посмотрев еще раз на мужчин, я понимаю, что это Ирвин сейчас медленно умирает в конвульсиях. Молча подхожу к ним. Они не обращают на меня внимания, и так даже лучше. Пока они прощаются с павшим товарищем, я опускаюсь на землю рядом с ним и тихонько глажу его израненный бок, откуда горячими плевками выплескивается кровь. Он слишком слаб, чтобы обратиться, и его рана смертельна.

   Я так стремилась к свободе, но разве за нее должен платить кто-то другой?

   - Леди Изабелла, отойдите, он может вас укусить, - раздается над головой усталый голос лорда Александра, но я не реагирую. Мне нужно сосредоточиться.

   - Леди Изабелла, - кладет он мне руку на плечо, пытаясь оттащить от умирающего оборотня.

   Я поднимаю голову и позволяю ему рассмотреть весь лед, который скопился в моих глазах за эти годы.

   - Не мешайте! - голос также холоден.

   Мужчины в растерянности смотрят на меня, но перемены во мне - это не главное сейчас. Я достаю из волос заколку и, нажав маленький рычажок, превращаю ее в узкий и тонкий стилет. Волк дышит уже совсем тяжело, и, не теряя ни минуты времени, я разрезаю свое левое запястье. Кровь медленно проступает из ранки, как бы не хотя, и мне приходится сделать еще один надрез посильнее. Я прикладываю пораненную руку к боку волка, чтобы наша кровь смешалась, а другой беру его за морду, ловя угасающий взгляд.

   - Смотри, волк, и слушай меня! - в моем голосе больше нет ненужных нот, и волк подчиняется, вряд ли понимая, что делает. И тогда я нараспев читаю заклинание, которому меня научили, вкладывая в каждое слово частичку своей души и острое желание вытащить его из лап смерти: - Грань тонка, дорога нелегка, но пока ты со мной - ты живой!

   Вокруг нас поднимается вихрь из прошлогодних листьев, которые в лесу никто и не думал убирать, но это уже не важно. Природа услышала меня, и я продолжаю твердить одно и то же, не отпуская волчий взгляд.

   "Грань тонка", - его глаза больше не мутные.

   "Дорога нелегка", - кровь перестает покидать его тело.

   "Но пока ты со мной - ты живой", - он слушает внимательно, навострив уши.

   Я пою еще и еще, пока мой голос не хрипнет совсем, но останавливаться нельзя. Вихрь кружится все сильнее, перед глазами у меня плывет, но я пою. Пою до тех пор, пока лежащий передо мной зверь не обращается в человека. Его глубокая рана затягивается, и там, где пять минут назад живого места не было, теперь лишь гладкая розоватая кожа. Я чувствую, как по моему подбородку начинает течь кровь, в голове стоит звон тысяч колоколов, но мне нужно закончить обряд до конца.

   Пропев последний раз простые строки, я отнимаю руку от его бока. Не давая ему опомниться и начать задавать вопросы, на которые я не в силах сейчас отвечать, подношу разрезанное запястье к его губам. Он смотрит меня, как на сумасшедшую, и я с силой выталкиваю из себя короткое: "Пей". Он не шевелится, а я понимаю, что мое время на исходе, поэтому нужно спешить. Подавшись вперед, я с силой вжимаю свою руку в его рот и каркающим голосом предупреждаю:

   - Пей, а то умрешь.

   Жить хочется всем, и после секундного замешательства он осторожно проводит языком по кровоточащему порезу. Вот теперь все. Успела. Я с трудом поднимаюсь на ноги и, кажется, даже успеваю сделать пару шагов, прежде чем на меня опускается черная завеса, и я падаю замертво.

***

   Пробуждение вышло не самым приятным. Веки были свинцовыми, во рту пересохло, а голова раскалывалась. С величайшим трудом я открыла глаза и поняла, что еду верхом на лошади, прижатая к твердому мужскому телу - вероятнее всего, лорда Александра. Меня замутило, и я смогла выдавить из себя:

   - Остановите!

   От звука моего голоса лорд ощутимо вздрогнул, но лошадь остановил. Я завозилась, пытаясь слезть, но сил совсем не было, и каждое движение отдавало болью.

   К нам бесшумно подошел лорд Ирвин и, протянув ко мне руки, сказал:

   - Я помогу вам, леди Изабелла!

   Он буквально стащил меня с лошади и, обхватив за талию, повел к придорожным кустам. Я не успела попросить его уйти, как все внутренности свело в тугой узел, и меня стошнило. Было жутко не ловко, особенно, когда лорд Ирвин собрал мои волосы, намотав их на свой кулак, чтобы они не мешали. Мне казалось, что я лишусь всех внутренностей, и, когда все наконец-то кончилось, я облегченно вздохнула. Мой провожатый, освободив мои волосы, аккуратно поднял меня на ноги и протянул фляжку с водой.

   Я молча взяла ее, прополоскала рот, вытерла губы и только потом сделала пару глотков. Лорд забрал свою фляжку и протянул мне платок.

   - Спасибо, - тихо прошелестела я.

   - Здесь не так далеко озеро - всего в паре часов езды, там мы остановимся, и вы сможете отдохнуть и привести себя в порядок. Потерпите?

   - Конечно, - просипела я.

   Лорд Ирвин снова обхватил меня за талию и, подведя к лошади, помог взобраться в седло. Я с облегчением привалилась к лорду Александру и, закрыв глаза, провалилась в темноту.

   В темноте лучше дышалось, поэтому очередное пробуждение далось с трудом, хотя и не в пример легче предыдущего. Меня аккуратно сняли с лошади и усадили в тени какого-то дерева, подстелив плащ. Я устало закрыла глаза и стала ждать. Наконец меня легонько тронули за плечо, побуждая проснуться. Передо мной на корточках сидел лорд Ирвин и терпеливо ждал, когда я посмотрю на него вполне осмысленно:

   - Леди Изабелла, хотите искупаться?

   Я кивнула, желая смыть с себя пыль, кровь и конский пот.

   - Пойдемте, я вас провожу и посторожу, - он аккуратно поднял меня с земли, привычно поддерживая за талию.

   - А моя сумка? - вспомнила я о важном.

   Он на мгновение исчез и, вернувшись, подал мне мой истрепанный саквояж.

   - Увы, в горячке боя ее затоптали. Когда мы ее открыли, ваши пузырьки разбились и залили все ваши вещи. Но чистую рубашку мы для вас найдем, не переживайте.

   Он ободряюще мне улыбнулся, а я похолодела от ужаса. Нет, эти ужасные платья мне ни капли не было жаль, но мои зелья! Разлились по чистым рубашкам, оставляя несмываемые пятна и заодно лишая меня защиты в виде дурнушки Изи, которую я так упорно рисовала. На самом дне уже бесполезной сумки лежали завернутые в несколько слоев плотной бумаги документы, которые, слава богам, не намокли. Я забрала их и засунула за пазуху.

   Так и не дождавшись ни слова, он повел меня в сторону лесного озера. Тело все еще болело, но боль была терпимой. Мой спутник выглядел так, как будто не он умирал у меня на руках после схватки с наемниками.

   - Как долго я спала, лорд Ирвин? - слова тоже уже давались легче, и у меня даже получилось составить довольно длинную фразу.

   - Почти сутки. Мы сразу же покинули то место.

   Озеро было небольшое, но удивительно правильной круглой формы. Не знающий этих мест ни за что не нашел бы его, так как лес, будто стремясь защитить это чудо, спрятал его за стеной высоченных сосен. Осталась только совсем узкая тропинка, которую отлично знал мой провожатый.