Дени уже давно не наведывался, может случилось чего? А так ли давно это было? И было ли вообще? Мысли снова стали путаться в голове Джонсона.

"Переезд, - подумал он. - Кто-то собирался уезжать, но когда и куда?"

Фред сроднился с озером настолько, что мог поклясться - видел не меньше зим, чем оно само. Хуже того, вся его жизнь походила на зиму - кажущаяся безмятежность скрывает страшную борьбу между жизнью и смертью. Озеро прикидывалось спящим, но поверхность его испещрили сотни маленьких узеньких трещин. Стукни слегка - они запоют хором, надави сильнее - и лёд превратится в труху.

Образ треснувшей корки озера заставил всё внутри Джонсона сжаться.

Нужно отвлечься, занять себя чем-то, смотреть на хитрые символы, оставленные на белом зимнем полотне самой природой. Ни один лингвист, даже самый искусный, не сумеет расшифровать, о чём же говорят следы-палочки воробьев, грубоватые и корявые отпечатки лап ворон, таинственная дорожка, оставленная ветвями переломившегося дерева. А Джонсон мог, потому что наблюдал за азбукой природы уже много лет, читал и перечитывал её, понимал, что зверушки пишут только об одном: "Мы хотим пережить зиму, мы будем бороться за жизнь". А ведь действительно борются, но побеждают не все. Невольно Фред вспомнил свою молодость, тот самый день, когда история его жизни свелась к постоянному переписыванию одного и того же рассказа, сюжет которого не менялся из года в год.

Джонсон отмахнулся от неприятных воспоминаний, снова стал вчитываться в азбуку леса. До него донёсся хруст переломившейся ветки. Фред вздрогнул - началось. Размашистым шагом он направился к источнику звука. Замер.

Напротив него стоял здоровенный белый пёс неизвестной породы. Шкура собаки сливалась со снегом, из-за этого зверюга напоминал призрака, рыскавшего по лесу долгие годы в поисках добычи. Пес оскалился, угрожающе зарычал. Фред попятился, собака провожала его взглядам, изредка позволяя себе вильнуть хвостом. Похоже, что нападать она не собиралась. Когда Фреда и пса разделяло метров тридцать, Джонсон осмелился повернуться к нему спиной.

В этот момент практически одновременно произошли два события: громко захрустел лёд и где-то далеко, казалось, в десятке километров от Фреда, закричал ребенок.

...

Легкая презрительная усмешка не сползала с лица Фреда всю дорогу. Эдварда это не на шутку раздражало. Да, его бабушка очень религиозна, но это не повод для того, подтрунивать над ним. Да, она несколько импульсивно отреагировала на замечание Джонсона по поводу того, что религия - это укоренившаяся в народе форма добровольного рабства. Но это не повод задирать нос и подшучивать над родными Эдварда. Да и с чего бы Джонсону считать, что его неверие делает Фреда лучше других людей? Все эти доводы, произнесённые Эдвардом про себя, презрительную ухмылку Фреда не стёрли. Похоже, Джонсон выдумывал, какие ещё остроумные замечания отпустить в адрес своего друга.

- Вот ответь мне, Эд, - фамильярно начал Джонсон. - Допустим, я буду благочестивым человеком. Что там для этого нужно: следовать заповедям, ну и тому подобное. Но верить, что нас и весь мир кто-то там сотворил не стану.

"Началось, - подумал Эдвард. - Будет изгаляться надо мной из-за бабушки"

- Не получится, - перебил Джонсона Эдвард. - Насколько я понимаю, вся идея как раз в искренней вере и заключается.

- Ладно, давай так, я не грешу, веду себя благочестиво, но не верю. Куда попаду после смерти? - Фред пристально посмотрел на друга.

- Не знаю, я не богослов, - ответил Эдвард.

- Всё ты знаешь, просто говорить не хочешь. Я ведь не сдамся, Эд. Вот скажи, ты сам в бога веришь?

- Даже если и верю, что с того?! - вспылил Эдвард.

- Я сразу догадался, - удовлетворённо протянул Фред. - То есть, ты думаешь, что мы, так сказать, продукт, изготовленный в небесной мастерской всемогущим фабрикантом?

Эдвард промолчал.

- Не будешь отвечать? - мальчишеский задор Фреда внезапно пропал. - Неужели обиделся?

- Отстань ты от меня, - недовольно отмахнулся Эдвард. - Прицепился со всякой ерундой.

- Если хочешь. Я могу и серьезно на эту тему побеседовать. Прямо сейчас докажу тебе, что никакого всемогущего фабриканта быть не может?

- Зачем спрашиваешь, всё равно ведь не отцепишься, пока не расскажешь, - Эдвард явно был не в духе.

- Ты же меня знаешь, Эд, - Фред снова улыбнулся. - Если говорю, что докажу, значит докажу. Вот подумай, мозгами так сказать пошевели. Допустим, есть-таки всемогущий и всеблагой творец. Допустим, есть рай - место, где всем всегда хорошо. Если этот творец всемогущий, почему тогда разом всех нас не перенести в этот рай, почему разом не спасти всех людей? Зачем выдумывать какие-то испытания, проверять хорошие мы или плохие? Сделать так, чтоб всем стало хорошо - и никаких проблем. Или ещё лучше - рай на земле. Люди не умирают, все живут вечно, богатства сыплются с небес. Всем хорошо, все довольны. На худой конец, почему не оградить от смерти безгрешный созданий - детей?

Тут Эдвард, наконец, понял, в чём дело. Девятилетняя сестра Джонсона умерла год назад. Фред тогда обозлился на весь мир, сделался как никогда ироничным, въедливым. Нажил себе кучу неприятностей на голову. Теперь вот нашёл новый способ борьбы со страшной утратой - подтрунивать над религиозностью семьи Эдварда. Раз уж причина в этом, Эдвард потерпит. Пускай Фред сорвёт зло на нём, ничего Эду от этого не сделается.

- Я правда не специалист, Фред. Меня просто задело, как ты с бабушкой моей разговаривал, - решил пойти на мировую Эдвард. Но Джонсон его уже не слышал.

- Я, не смотря на свою слабосильность, готов всем пожертвовать ради детей, а что всемогущий божок-творец? Почему он бездействует, спокойно наблюдает за бедами, творящимися в мире, созданном по его же воле?

- Пожалуй ты прав, - попытался успокоить разгорячённого друга Эдвард.

- Пойми, Эдвард, надеяться на милость творца все равно, что совершить тяжкое преступление. Верующие бездействуют, уповают на милость своего господа. Они уподобляются скоту, смирившемуся со своей участью, покорно следующему за хозяином. И не важно, куда поведёт их хозяин. Скотина будет следовать за ним до тех пор, пока мясницкий топор не оборвёт её жизнь. Представляешь, сколько бы людей избежало страшной смерти, если бы мы были сознательнее. Ведь в самой сути религии сокрыта чудовищная по своему содержанию мысль: помогать другим людям нужно только потому, что после смерти тебе за это хорошо устроят. Только вникни в смысл этого, в истинные мотивы верующих. Подумай и о том, каким чудовищем является сам "всеблагой" творец, устанавливая такие правила. Я убеждён, получи сознательный человек хотя бы каплю "всемогущества", он бы в сто раз лучше вымышленного творца справился с обустройством этого мира.

- Простите молодой человек, я вас перебью, - в разговор вмешался бородач, всё это время следовавший за ними по пятам. - Мысли ваши показались мне очень интересными. Вы, как я понял, полагаете, что если бы у человека были, так сказать определённые возможности, то он смог бы помочь множеству людей и занять место упомянутого вами творца?

Фред и Эдвард обернулись, оглядели незнакомца с ног до головы. Фрак, густая шевелюра, длинная борода, глубоко посаженные глаза. Вроде ничего необычного, но что-то во внешности мужчины отталкивало, пугало.

- Нет, неправильно вы меня поняли. Я имел в виду, что сознательный человек оказался бы лучше пресловутого творца, - не растерявшись, ответил Фред.

- Как любопытно, - незнакомец вроде бы улыбнулся, но из-за густой, чёрной как смоль бороды, наверняка сказать было нельзя. - То есть, к примеру, вы, как сознательный человек... - незнакомец сделал паузы. - Правильно я понимаю, вы считаете, себя достаточно сознательным человеком?

- Ну, тут так сразу ответить нельзя, - Фред несколько смутился. Назвать себя сознательным ему не позволяла скромность, а как выкрутиться, он не придумал. - Мне есть, куда расти.