"Они тебя с ног до головы осмотрели, - подумал Линь. - Уж лицо точно заметили".

Линь смирился, расслабил локти и лёг. Он на некоторое время забылся, встрепенулся лишь когда дверь палаты со скрипом открылась. Внутрь вошла полная санитарка с ведром и тряпкой в руках.

- О, да ты никак оклемался, - сказала санитарка, заметив, что глаза Линя открыты. - Сейчас доктора позову.

Женщина ушла, Линь плотнее закутался в одеяло, натянул его до носа. Вскоре явился и высокий широкоплечий мужчина средних лет. Он подошёл к койке Линя, сухо поинтересовался его самочувствием.

- Всё хорошо, - неразборчиво пролепетал Линь.

- Что?! - врач нахмурился. - Уберите одеяло от лица, ни слова не слышно.

Ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Юн выставил напоказ свои шрамы. Даже врач не смог скрыть брезгливости и отвращения, которые он испытал.

- Всё хорошо, - постарался отчётливо произнести Юн.

- Всё, да не всё, - пробормотал врач. - Откуда у вас шрамы? - спросил он китайца.

- Я воевал, - Линь не имел ни малейшего желания продолжать этот разговор.

- Если не секрет, где?

- В Китае в Гражданскую войну.

- И как же вы заработали шрамы? Снаряд? - потеряв всякое чувство такта, спросил врач.

- Я не хочу об этом говорить, - нахмурившись, ответил Юн.

- Да, конечно, я понимаю, - врач немного смутился, покраснел. Видимо, стало стыдно. - Вы быстро идёте на поправку, я такого никогда не видел. Вам повезло - внутренние органы не повреждены, рана оказалась неглубокой, кровотечение быстро удалось остановить. Мы сделали вам переливание на всякий случай, но в целом, полежите в больнице ещё неделю-другую и мы вас выпишем. Всё ясно?

- Да, спасибо.

- Поправляйтесь, - врач натянул на лицо дежурную улыбку, ушёл. Санитарка, оставшаяся в палате, открыто глазела, разглядывая шрамы Линя. Юн почувствовал себя неуютно под её пристальным взглядом. Он снова закрыл одеялом половину лица, только после этого женщина вернулась к работе.

- Чуть не забыла, это чой-то за родственник к тебе ходит и ходит, все уши прожужжал? - спросила санитарка.

- У меня нет родственников, - пробурчал Линь в ответ. Удивительно, но санитарка услышала.

- Как же нет, когда он нам лепечет, что родным тебе приходится. Мы ему, мол, какой же он тебе родственник, у него ж глаза как щели, а он нам - родственник по бабке. Бабка, говорит, у тебя русская.

- Не знаю, - за сегодняшний день Линь произнёс больше слов, чем за прошлый месяц. Он устал, хотел есть и спать.

Санитарка, похоже, на него обиделась, замолчала. Торопливо протерев полы, она ушла. Юн вздохнул, залез под одеяло с головой и попытался уснуть. Но ни прошло и десяти минут, как из-за двери послышались разговоры.

- А он грубиян какой, Сергей Вадимович, вы просто не представляете. С ним говоришь, а он в ответ только "угу" да "у-у". Отрекается от вас, говорит, русской крови во мне нет, знать никого не знаю и знать не хочу. Представляете?

- Но я с ним всё-таки поговорю, Зинаида Марковна. Он молчун, да скрытный к тому же. Вот и не отвечает. Я войду?

- Заходите, только он спал вроде. Так что тсс, - сказала женщина.

Двери со скрипом открылись, Линь не удержался, снял одеяло с головы и посмотрел, кто же пришёл его навестить. Человека он сразу узнал - то был мужик, которого Линь вытащил из автобуса.

- Ты не спишь? - заметив движение Линя, спросил Сергей. - Наконец-то. Как ни приду, всё ты дрыхнешь. Я вот тебе фрукту принёс - мандарины и апельсины. Брат из Абхазии присылал, мы в погреб сложили, так они до сих пор как свежие. Держи, угощайся, - посетитель поставил пакет на тумбочку рядом с койкой. - Как ты сам? Поправляешься? На ноги скоро встанешь? Слушай, я ж даже не знаю, как тебя звать. Ты хоть меня помнишь? Я Серёга Желваков; мы с тобой в том автобусе ехали; ты, говорят, меня из проруби вытащил. Слушай, брат, тебе за это огромное спасибо, вот от всей души. Знаешь, какое ты дело сделал-то? Дети у меня есть, чтобы они без батьки-то делали? Супружнице моей в одиночку их на ноги прикажешь поднимать? Да ещё стерву эту, тёщу мою, - Сергей запнулся. - Слушай, да что же это такое. Болтаю и болтаю, тебе слово вставить не даю. Зовут-то тебя как, кому мне спасибо сказать-то?

- Юн, - пробормотал китаец.

- Как-как?

Линь вздохнул, опустил край одеяла.

- Юн. Линь Юн, - ответил он.

Сергей ничего не ответил, он пытался примириться с внешним видом своего спасителя. Уродливые шрамы придавали Юню сходство с чудовищами из сказок. Привыкнуть к этому нелегко. Неловкая пауза затянулась. Юн вздохнул, решил помочь Сергею.

- Большое вам спасибо за фрукты, - промямлил Юн. - Но я устал. Вы идите, я вздремну немножко.

Сергей скривился.

- Эка тебя угораздило, брат, - ответил он невпопад. - Мне Зинаида Марковна сказала, что у тебя шрамы, но такого уродства я и не видел никогда. Что же с тобой приключилось-то?

- Я, правда, устал, - Линь зарделся, опять спрятал лицо в складках одеяла.

- Ты меня, брат, прости, - Сергей приложил обе руки к груди. - Я лишнего сболтнул. Ты только не обижайся, сам понимаешь, не каждый день такое увидишь. Я тебе по гроб жизни обязан. Ты только скажи, мы чего-нибудь придумаем, операцию там какую сделать или ещё чего. Я в партии состою, у меня связи.

- Спасибо, не надо, вы уходите, пожалуйста, - попросил Юн.

- Брат, ты меня не гони. Ну сболтнул лишнего, с кем не бывает. Хочешь выговориться, давай. Я кремень - всё, что расскажешь, между нами останется. Ни в жизнь не проболтаюсь.

- Я не хочу, - голос Юна дрогнул. А правду ли он сказал? Китаец осознал, что изголодался по человеческому общению. Сколько лет назад он разговаривал с человек просто так, по-приятельски?

- Брат, ну не хочешь про шрамы, давай про войну расскажешь. У меня ж дед тоже в Гражданку воевал, любил поболтать о подвигах. Не хочешь о войне, давай просто о Китае. Я ж тебе жизнью обязан, брат. Ты на меня не обижайся. Не хочешь говорить, так давай я тебе чего расскажу или просто помолчим. Ты ж мне теперь, как родной, неужели не понимаешь?

Юн испытующе посмотрел на Сергея. Он не доверял ему, после событий конца тридцатых он вообще никому не доверял, но выговориться хотелось. Как давно он пересказывал свою историю? Лишь однажды, жене Линга. С тех пор молчок.

- Я расскажу, - выдавил из себя Линь. - Я много чего расскажу. История длинная.

- Ничего, для тебя у меня всегда есть время, брат, - Сергей тепло улыбнулся, ухватил табуретку, стоявшую в углу палаты, пододвинул её вплотную к койке и сел на неё.

Разве не безумие - довериться почти не знакомому человек? Увы, здравого смысла Линь лишился в Тибете много лет назад. Юн начал повествование.

9

Лето 2006 года, Россия, Калининградская область.

Проснулся Шорохов засветло, собрал вещи, документы с деньгами рассовал по карманам, вынул из мобильника сим-карту. Знакомые рассказывали, что при большом желании по номеру можно выяснить, где находится абонент. Шорохов в эти сказки не особо-то верил, но рисковать ему не хотелось.

Он подошёл к окну и выглянул наружу. Мерседес стоял на месте.

"В туалет-то им выходить надо", - подумал Шорохов.

Проскользнуть мимо бандитов шансов никаких. Тем более с сумкой. Костя взглянул на уложенные вещи. Если уезжать, то уезжать налегке. Достав из сумки письмо Бюстьен, он подбодрил себя и вышел из квартиры. Бегом спустился вниз по лестнице, у выхода из подъезда замер, перевёл дыхание. Прокрутив в голове возможные отговорки, он открыл дверь.

На улице зябко, ночью выпало много росы. Прислонившись к оградке палисадника, Шорохов намочил ладонь, вытер её о легкую летнюю рубашку, в которую был одет, вышел на тротуар. Стараясь держаться непринуждённо, он двинулся вперёд. Поначалу Косте показалось, что амбалы в Мерседесе спали. Он уже стал отчитывать себя за то, что не захватил сумку, когда двери автомобиля распахнулись. Вчерашний знакомый Шорохова и другой здоровяк с квадратной рожей встали у Кости на пути.