Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Молчит Заяц, а Лиса схватила его за ухо и подтащила к медведю поближе:

   —  Ну конечно, это он, срамник, ударил нашего Михайла Иваныча и покаяться даже не хочет. Ишь побелел как — чувствует свою вину.

Ни слова не сказал Заяц в свою защиту — у него от страха и язык отнялся, — промолчал. И медведь поверил, что это Заяц ударил его колом по башке. И отхлестал он Зайца принародно хворостиной, чтобы другим неповадно было подкарауливать его, медведя, в тёмные ночи с колом на тёмной тропе.

ВНУК СТАРОГО ГРОМА

За селом на холме стояла старая ветряная мельница. Давно она уже не работала, и никто на ней не жил. Но вот с некоторых пор стала эта Мельница как-то странно поскрипывать. Вроде и ветра нет, жара, а мельничные крылья этак тихо: крип-скрип, крип-скрип...

А на днях случилось такое, от чего у бабушки Василисы ещё три волоска на висках поседели.

Взяла она утром лукошко, посошок и пошла в лес за клубникой. Идёт, лукошком помахивает, посошком постукивает: туп-топ, туп-топ...

А идти нужно было мимо мельницы. Поравнялась бабушка с ней и слышит: мельничное крыло этак загадочно: скрип- крип... И тут что-то тяжёлое — джик! — мимо бабушкиного носа — и шмяк об дорогу.

Смотрит бабушка Василиса — вроде пыль перед ней поднялась, и слышит она, будто голос какой-то:

   —  Хе-хе! Испугалась, бабушка?

И тут высунулась из пыли мордочка, синяя-синяя, и улыбнулась.

Дрогнуло у бабушки сердце—и выпало из рук лукошко. Повернулась бабушка и прямиком, прямиком через луг, спотыкаясь, прибежала в село. Рассказывает, губы дрожат, руки дрожат — а никто не верит.

А на чердаке мельницы в это время дед Гром бранил своего внука Громёнка:

   —  Опять на мельничном крыле катался? Смотри, расшибёшься!

- Не расшибусь, дедушка, — храбро ответил Громё- нок, — я ловкий! — и под носом вытер.

   —  Ловкий-то ловкий,, а вон бабушку напугал, лукошко потеряла.

   —  Я ей отдам, дедушка! Вот как пойдёт она в лес, так и отдам.

Снаружи вдруг потемнело и зашуршало по крыше:

   —  Эй, дедушка Гром, жив ли? Отвори-ка окошко.

Обернулся старик Гром и видит: ухватилась за мель-

ничное крыло Туча, заглядывает на чердак. Сама чёрная, а вокруг, как огненные змеи, молнии извиваются.

   —  О! — протянул дед. — А я думаю: что это у меня с самого утра поясницу разламывает? К дождю, значит.

   —  К дождю, дедушка, к дождю, — подтвердила Туча и добавила: — Идём, погреми немножко. А то и воды во мне много, и молний, а погреметь некому.

   —  Неможется мне, — ответил Гром, — стар становлюсь. Хочешь, возьми внука. Он хоть и молод, а гремит здорово.

   —  Меня, дедушка! — Громёнок даже подпрыгнул от радости: больно уж ему погреметь хотелось.

   —  Тебя, — продолжал дед. — Да не безобразничай. Бабушку вон напугал: потеряла лукошко.

Посадила Туча Громёнка на спину, и поплыли они поля, лес, село дождями поливать. Хорошо полили и погремели на славу. В нашем селе давно такого резвого грома не слышали.

Ну, а после дождя, как известно, грибов полон лес. Взяла бабушка Василиса второе лукошко, что дедушка Матвей на досуге сплёл, пошла в берёзовую рощу. Да не мимо мельницы, а окольной дорогой.

Пришла в рощу, насобирала грибов, шагает по просеке, цветам улыбается, солнышку. И вдруг слышит — зовёт её кто-то:

   —  Бабушка, а бабушка...

Оборачивается и глазам не верит: по просеке, покачиваясь, будто несёт его кто, шагает к ней лукошко — то самое, что она у мельницы выронила. Охнула бабушка Василиса, бросила грибы — и домой.

Мчится по просеке, ног под собой не чует. А сердце: тук-тук, тук-тук... Дышать нечем бабушке. Остановиться хотела, оглянулась и видит — бегут за ней оба лукошка и кричат:

   —  Бабушка, обожди! Бабушка, обожди!

Взвизгнула бабушка Василиса и про старость забыла.

Прибежала в деревню, разевает рот, машет руками, а

сказать ничего не может.

А вечером вышла на крыльцо и видит — стоят её оба лукошка на нижней ступеньке. Одно — с ягодами, другое- с грибами.

«Нечистая сила донимает», — решила бабушка Василиса. Перекрестила она трижды оба лукошка и закопала в огороде под старой осиной.

А на мельнице Громёнок говорил деду:

- Ну вот, дедушка, понёс бабушке лукошко, а она испугалась и второе бросила. Я догонял, догонял — не догнал. Отнёс и на крылечко поставил. Теперь, наверное, уже в избу внесли, грибы жарят.

ЛЕЗ МУРАВЕЙ НА СОСНУ

В роще ещё была ночь, но Муравей уже проснулся у себя в муравейнике и тихо, чтобы никого не потревожить, начал пробираться по тёмному коридору наружу. Выбирался он долго и, когда выбрался, увидел, что в рощу входит рассвет. Значит, там в полях за рощей загорается заря.

Звёзды уже начали блёкнуть и осыпаться с неба, как осыпаются с деревьев отзеленевшие листья. Неподалёку, в дупле липы, засыпая, хохотал сиплым хохотом филин. ,

- Не опоздать бы, — сказал Муравей и полез на сосну.

Он не видел, что следом за ним, крадучись, вышел из муравейника сосед его и тоже стал взбираться на сосну. Сосед приметил, что каждое утро Муравей, таясь ото всех, залезает зачем-то на сосну, и решил вызнать, что он на ней делает. Хитрой сноровки был сосед.

Муравей лез быстро. Он немного проспал сегодня и потому торопился. Сосед едва успевал за ним. И был осторожен. Он даже сопеть боялся, чтобы Муравей не слышал. Одним громким вздохом можно загубить всё.

«Дело опасное, — подбадривал он самого себя, — поостеречься надо. Выдашь себя — и не узнаешь, что Муравей на сосне прячет».

А что Муравей чего-то прячет на сосне, сосед не сомневался.

«Сегодня узнаю. Он ещё умом короток, чтобы обхитрить меня. Выслежу».

Муравей вскарабкался на самую макушку сосны и стал смотреть в сторону востока. Там розовые дымились в заре облака. Муравей глядел на них и шептал:

Непохожие прохожие (Сказки) - img_8.jpg

   —  Скоро, уже скоро. Я вижу.

И глаза его были розовыми от зари.

Сосед тоже смотрел в сторону востока. Видел небо. Оно упиралось в окраек поля, и заря как будто бы старалась поджечь его. Ничего особенного перед собой он не видел.

И вдруг Муравей закричал:

   —  Вот оно! Поднимается! Значит, и сегодня оно будет светить нам! Ух, какой красоты невиданной!

   —  Кто? — не выдержал и спросил сосед. — О чём говоришь ты?

И только тут Муравей увидел его, и глаза его засветились радостью.

   —  Ты тоже здесь? Ты тоже пришёл посмотреть, как всходит солнце! Правда, в его восходе есть что-то такое... такое? Я каждый день поднимаюсь сюда, чтобы посмотреть, как оно всходит.

Сосед ничего не сказал на это. Сопя, он понурый пополз вниз. Он думал: у Муравья на сосне что-то спрятано, может, что-то из еды, и тот поделится с ним. Он так долго ждал, перезяб, а на поверку одни пустяки вышли, дурачество. «Зря лазил, живот оцарапал только и в росе изгваздался. Эх...»

ЛОСЬ

ИЗ ГОРЕЛОВСКОИ РОЩИ

Подружился Лось из Осинников с Лосем из Гореловской рощи и уманул его к себе жить.

   —  Вместе, — говорит, — всегда будем.

Лось из Гореловской рощи сначала упирался, но шёл.

   —  Я, — говорит, — здесь родился. Здесь у меня всё своё. Каждая тропинка, каждое деревце знакомы.

   —  И у меня в роще всё узнаешь, со всеми перезнакомишься.

И Лось согласился, пошёл. И правда, быстро освоился в Осинниках: роща не лес, здесь всё на виду. И всё бы хорошо, но однажды попил он воды из озера и говорит:

   —  Эх, поставить бы вон с той стороны две плакучие ивы, а вот здесь камень бы замшелый утвердить, и было бы это озеро совсем как моё.

   —  Придумаешь ты тоже, — сказал Лось из Осинников. — Если с той стороны поставить плакучие ивы, а здесь камень утвердить, тогда это будет твоё озеро, а сейчас оно — моё.

9
{"b":"560534","o":1}