Кот Боря встретил его из-за печки и в этот раз. Миша почесал ему шею и снял ботинки. Щёлкание клавиш за печкой, прекратившееся как только он отворил дверь, вновь зазвучало с прежней интенсивностью. Свет горел только в одной половине дома, поэтому он щёлкнул выключатель и прошёл на кухню. Чайник на плите не успел ещё остыть и Миша решил налить себе чаю. Он полез за чашкой в один из шкафов, как вдруг заметил рядом с чайником фарфоровую кружку. В ней лежал новенький, не использованный чайный пакетик. Рядом покоилась ложка и два кубика сахара.

В недоумении Миша высунул голову из циновки и увидел Сашины длинные ноги в полосатых носках до самых колен, покоившиеся на видимой части стола. Рядом с ними стояла точно такая же кружка с красной чайной этикеткой. Пожав плечами, он вернулся на кухню и заварил чай.

Пока он лил воду, новое, давно забытое ощущение проснулось в нём. Казалось, прошли годы с тех пор, когда он чувствовал себя влюблённым последний раз. Без сомнения, ему повезло со Светой, которая терпела его безынициативность, умудряясь при этом кормить и содержать. Но влюблённость? О, нет. Это больше походило на контракт, в котором Мишины права и обязанности походили на те, что имел Сашин кот Боря.

Сейчас же он ощущал давно угасшее тёплое ощущение собственной, хотя бы и малой, но значимости. Он поставил чайник на плиту почти что беззвучно и снова выглянул из- за циновки. Ноги не исчезли и ему вовсе даже не показалось, что он должен проснуться сейчас с ощущением страшного похмелья.

- Ты взял мой фотоаппарат, - прозвучал вдруг недовольный голос Саши.

Мишу пробила дрожь. Прежде, чем ответить, он снял куртку, так как в помещении вдруг стало невероятно жарко.

- Я, да, одолжил, - дрогнувшим голосом сказал он из кухни.

Беспокойство накатило на него, словно товарный поезд. Он вновь ощутил себя Борей, нагадившим хозяйке в тапочки.

- И? - потребовала Саша.

- И его отобрал Комаров, - глухо сознался он.

- Что?! - чашка слетела с её стола, зазвенев. - Зачем, зачем ты его отдал? Это был

подарок!

Миша не знал, что можно чувствовать себя хуже, чем ужасно. Его чувства атрофировались к нападкам Светы. Даже когда она выходила из себя и орала на него, как ненормальная, он сохранял невозмутимое спокойствие. Сашины же слова словно царапали его сердце гвоздём. Не зная, что делать, он решил промолчать и не издавать больше никаких звуков.

Так, в тишине, он просидел на кухне с кружкой чая полчаса или больше. Ему подумалось сначала сказать, что он вернёт фотоаппарат, но это больше походило на фантазию - при следующей встрече Комаров, наверное, его пристрелит.

- У нас ещё одно убийство, - буркнул он из-за ширмы, достав фотографию.

- Что? - грубо спросила Саша.

- Ещё одно убийство! - сказал он громче. - И я сфотографировал труп.

Ухватившись за соломинку, он вышел из кухни и протянул Саше фотографию.

- Это Витькина сестра, - подсказал он.

Саша взяла фотографию, не меняя мрачного лица, и Миша поспешил ретироваться в своё убежище. Повисла тишина и он подумал, что она никак не отреагировала на известие и вернулась к компьютеру. Однако, он не услышал стука клавиш и щелчков мыши, и это показалось ему странным. Прошло минут десять или больше, прежде чем он выглянул за циновку. Ноги исчезли. Саши не оказалось и за столом, и за печкой на диване. И люк на чердак тоже лежал закрытым на щеколду. Чёрные ботинки её у двери исчезли.

Он вылетел на улицу тот час, как только сумел натянуть сапоги. В обоих концах дороги - к деревенскому магазину и в сторону Аксентиса - было пустынно. Сначала Миша решил добежать до магазина, над которым ярко светил фонарь. Ни у него, ни где-либо ещё не виднелось ни одной хотя бы мало-мальски похожей на человека фигуры.

Тогда он ринулся назад и побежал по голой берёзовой роще, вдоль кирпичного остова, бывшего когда-то школьным забором. Дальше в сторону Аксентиса начиналась деревня Остовино. Первый дом деревни был единственным за пределами ПГТ, который мог похвастаться наличием телефона. Когда-то мы ходили туда звонить родителям в город с мольбами забрать нас обратно.

Поначалу Миша не мог разглядеть ничего кроме тусклых окон да дворовых собак, встречавшихся тут и там. Но постепенно ему начало казаться, что в самом конце деревни, у поленницы, стоя на которой Жемякин давным-давно получил оглоблей по спине за воровство, кто-то шёл. Фигура, едва различимая на фоне черневшего за

деревней поля, воодушевила Мишу. Он понёсся вперёд и едва не расплакался от разочарования, когда фигура оказалась низкой и коренастой.

- Чего вы тут носитесь? - воскликнула Лариса, едва сумев повернуться к нему с тяжёлой медицинской сумкой через плечо.

- Здрасьте, Ларис Ивановна, - едва выдавил из себя Миша, остановившись. - А вы тут...

- Который раз уже подкрадываешься ко мне, проклятый! - продолжила негодовать она.

- То фотоаппаратом ослепит, то с кулаками набросится!

Сначала Миша не понял про кулаки, а затем вспомнил встречу во дворе Сашиного дома.

- Вы тут Сашу, случайно, не встречали? - с отчаянием в голосе спросил он.

- Да вон, по полю скачет, - проворчала Лариса, махнув в сторону Аксентиса. - Тоже

мне, лань.

Но Миша её уже не слышал. Он понёсся вперёд со всей имевшейся в его распоряжении прытью.

27

Когда он бежал по заледеневшему чернозёму, Сашин силуэт виднелся у деревянного дома культуры. Когда Миша поравнялся с клубом, она исчезла за углом хозяйственного магазина. Выпрыгнув из-за угла, он увидел, как её ноги скрываются за забором поликлиники, который она только что перемахнула.

Широкие железные ворота преградили ему путь. Он не ощущал себя таким же прытким, как Саша, и поэтому с неуклюжим покорением забора решил повременить. Дверь слева от ворот оказалась запертой и он решил пройтись по периметру. Оказалось, что забор неплохо укреплён, нигде не наблюдалось характерных подкопов или щелей размером с человеческое тело.

Тогда оставалось только одно. Миша вернулся к воротам и схватился за ручку, сделанную из согнутого арматурного прута. Как он и надеялся, ворота поддались и спустя несколько секунд пронзительного скрежета, обнажили широкий проём.

Когда он проник внутрь, попав под яркий свет фонаря, кто-то схватил его за воротник. Миша ненавидел, когда его тянут за воротник, ещё со школы. Наработанный инстинкт проснулся в нём и он с размаха ударил Сашу в живот так, что капюшон слетел с её головы. Она согнулась пополам, хватая ртом воздух.

- Я, ой, - Миша пришёл в ужас. - Я не хотел!

Она протянула ему ладонь в знак того, что оправдываться бессмысленно. Так они постояли минуту, пока Саша, наконец, не овладела собой.

- Чего ты припёрся? - процедила она, силясь прийти в себя. - Чего тебе надо?

- Ну, ты убежала, - Миша и сам сейчас задался этим вопросом.

Конечно, он знал ответ. Но вместо того, чтобы сказать или хотя бы подумать его, Миша осмотрел её сверху вниз. Ростом Саша едва доставала ему до переносицы. Худощавого сложения, она предпочитала не скрывать этого факта, одеваясь в чёрную водолазку с капюшоном и узкие джинсы.

- И что? - она прервала его внимательный осмотр. - Какое тебе дело? Ты что, мой друг?

И, не дав ему шанса на то, чтобы ответить, она, к его глубокому удивлению, заплакала. Беззвучно на её щеках появились крохотные капли, губы сжались в тонкую изогнутую полоску, а брови устремились вверх. Затем её плечи затряслись.