Замолчи, - процедил Джон, не выдержав этого несправедливейшего обвинения. - Немедленно замолчи, Шерлок.

Раскрасневшийся Холмс все еще был прекрасен, но Джон в эту секунду почти ненавидел его. Выслушивать обвинения во флирте с Поттером, когда Джон сам в глубине души страдал от неуверенности, было уже чересчур.

Мне надо выйти, - тихо и жестко произнес Джон. - Постарайся осознать, какой чудовищной чуши ты нагородил.

Шерлок, казалось, разозлился еще сильнее, но из-под злости уже проступали растерянность, досада и даже, кажется, вина. Однако пока Джон не был готов продолжать разговор. Он молча закрыл за собой дверь совсем бесшумно (никогда во время их ссор он не хлопал дверьми, в каком бы состоянии ни был).

Вслед ему донесся возмущенный крик Холмса:

Твою мать, Джон Уотсон!..

Гарри рассказывал, что замок обладает причудливым чувством юмора, изменяя по своей прихоти направление коридоров и расположение лестниц. Ничего такого воочию Джон еще не наблюдал, но, оказавшись в коридоре в одиночестве, поежился: оставалось надеяться, что сегодня у Хогвартса благодушное настроение и он не станет подшучивать над несчастным магглом, отправляя его куда-нибудь в дальние каменные закоулки, где его найдут через неделю обезумевшим от жажды и страха.

Встряхнувшись, Джон попытался вспомнить дорогу к библиотеке: пожалуй, самое подходящее место для приведения в норму разболтанных душевных составляющих. Книги всегда благотворно влияли на Джона, тем более, в такой необычной библиотеке грех было не провести несколько лишних часов, ведь кто знает, когда Шерлока озарит и он сочтет, что дело окончено и пора отправляться домой. Бессмысленная ссора, хоть и была довольно глупой с точки зрения любого нормального человека, могла достаточно успешно прочистить Холмсу его гениальные мозги: словно шомпол в ружье, яростные эмоции сметали наносные хрупкие препятствия из мелочей, отвлекающих внимание, позволяя освободиться от их гнета и с новой ясностью во взгляде устремиться по пути расследования.

Иногда Джону казалось, что он просто придумывает Холмсу оправдания, потому что ссоры были порой нелепыми и внезапными до жестокости: люди редко прощали такое. Но в остальное время Джон был так счастлив с Шерлоком, так невозможно счастлив, так сильно любил его, что любые ссоры казались лишь малой платой за невероятный союз с прекраснейшим из людей. За мыслями о своем месте в жизни этого человека Джон сам не заметил, как подошел к дверям: не к резным темным дверям библиотеки Хогвартса, а строгому белому входу в больничное крыло.

Немного подумав об этом, Джон аккуратно постучал и приоткрыл дверь. Ханна Эббот как раз поднималась из-за своего стола, чтобы проверить, кто пришел. Она смерила Джона недоуменным взглядом, будто вспоминая, кто он такой, но потом приветливо улыбнулась, отчего строгое лицо озарилось внутренним сиянием.

Доктор Уотсон, проходите, я ждала вас, - Ханна повела Джона за собой мимо стола, по-прежнему заваленного бумагами, в небольшую комнатку, одну стену которой полностью занимали застекленные полки, уставленные разноцветными пузырьками, флаконами, баночками и бутылочками. Уотсон не смог удержаться: подойдя ближе, он жадно читал латинские названия, пытаясь угадать, из чего приготовлена магическая аптечная продукция и для каких целей служит то или иное зелье.

Где ваш юный пациент? - спросил Джон, хотя разговаривать с хозяйкой кабинета, стоя к ней спиной, было не совсем вежливо.

Отправила восвояси, - улыбнулась Эббот, подходя ближе. - Бородавкам хватило ночи, чтобы исчезнуть, последствия аллергии я убрала еще вечером.

У вас все очень быстро происходит, да? - обернулся Джон к целительнице. - Реакции на раздражитель чрезмерные, но и ответ на лекарства почти мгновенный.

Я росла в маггловской семье и помню, как долго приходилось лечить обыкновенную простуду. Когда я попала в Хогвартс и мадам Помфри впервые напоила меня перечным зельем, я уже на следующий день проснулась свежей, как весенний соловей, - рассмеялась Ханна, и Джон слушал ее смех с удовольствием. - Будете чай?

Чай Ханна приготовила сама, не вызывая домового эльфа, и это сделало чай более волшебным, чем любой другой, попробованный Джоном в замке. Рассказав о нескольких особенно интересных лечебных зельях, целительница замолчала, и Джон решил задать ей парочку вопросов, которые не давали ему покоя.

Вы как медик должны быть в курсе разных магических проблем со здоровьем, даже если это и не болезнь. Вот скажите, если у волшебника стресс, если он сильно нервничает, окружающие могут чувствовать его настроение физически? То есть маг рядом со мной разнервничался, а у меня от этого сводит пальцы, - это я к примеру говорю.

Ханна задумчиво молчала, пережевывая кусочек печенья. Запив его чаем, она наконец осторожно уточнила:

А вы уверены, что реакция именно физическая? Может, это возмущение ауры, ощущение мурашек, похолодания или, наоборот, повышения температуры?

Уотсон нахмурился, заподозрив, что ответы на его вопросы ему могут не понравиться:

Вообще, да, уверен. Всё настолько ужасно?

Многие маги, испытывая сильные эмоции, могут невольно транслировать их вовне своеобразными волнами: их аура колеблется, и чем эти колебания значительнее, тем выше вероятность потревожить чужую ауру. Но эти явления почти никогда не имеют выраженной физической формы. Чтобы сводило пальцы - я с таким не сталкивалась, если, конечно, вы уверены, что в тот момент к вам не применялось какое-либо заклинание, нацеленное именно на причинение вам вреда.

Последнее предложение было, скорее, вопросительным, и Ханна приподняла брови в ожидании ответа.

Я совершенно уверен, что заклинания не было, - чистые эмоции.

Целительница на мгновение прикрыла глаза:

Что ж, возможно, у нас проблема, доктор Уотсон. Позвольте уточнить: это был директор Снейп или Гарри?

Конспиратор из меня аховый, - усмехнулся Джон краем рта, хотя весело ему уже не было. - Предположим, это был Гарри. Что это означает?

Ханна зябко поежилась и обхватила свою шею ладонями, чуть потирая и пытаясь подобрать слова:

Я о таком читала только в книжках: описаны случаи, когда очень сильный маг на одном гневе или горе - без выраженного намерения, заметьте, - мог воспламенить другого человека или волшебника, или сломать ему конечность. В 18 веке в Лидсе одной ведьме сообщили о гибели ее сына на охоте, так у четырех человек, пришедших к ней с этой новостью, вытекли глазные яблоки. Но я повторяю - это редкость, а иногда и просто вранье. Если Гарри так на вас действует, значит, он, во-первых, куда сильнее, чем кто-либо мог подозревать, а во-вторых, рано или поздно он кого-нибудь покалечит, если не решит проблему. Но что вы ему такого сказали? Вы поняли, на что он среагировал?

Джон кивнул:

Я не могу назвать вам причину - это личное, но причина вполне определенна. Скажу только, что этот стресс копится много лет.

Ханна выглядела очень расстроенной:

Вы пугаете меня, доктор Уотсон. Я так давно знакома с Гарри - мы же учились на одном курсе - и я думала, что неплохо его знаю. Теперь выясняется, что он выжигает себя изнутри, а я, профессиональный целитель, этого не вижу!

Как это вообще можно прекратить? Ну, решить проблему, которая вызывает такую реакцию, это понятно. А есть ли какое-то расслабляющее лекарство? Напоить его и раз! - все снова в порядке?

Джон понимал, что его слова звучат неоправданно легкомысленно, но он так надеялся, что волшебники, придумавшие столько удивительных зелий, смогли найти лекарство и от убийственной магии.

Ханна помотала головой:

Лекарства нет. Либо он решает свои трудности, либо… Гарри - необыкновенный волшебник, доктор Уотсон, он всегда был сильнее, чем про него думали окружающие. Так что, если он взорвется, он убьет или половину Хогвартса, или самого себя.