Ну вот что он здесь мог сделать? Довести всех до нервного тика своими насмешками? Разжижить и без того жидковатые, как для копа, мозги Граймса, подложив под него сладкую, и плевать, что плоскую, как доска, малолетку? Поиметь Мишонн так, чтобы она неделю с постели встать не могла? Запытать женщину Дэрила до смерти, ввергая склонного к унынию и прочим бабским заморочкам братца в глубокую депрессию и неспособность держать в руках арбалет? Что?!

- Ничего, Диксон, не морочь мне голову. Ни на кого ты не работаешь, - закатила она глаза, наконец, сообразив, какой идиоткой была все это время.

- Не понял, крохотуля, и с какого это ты вдруг передумала так быстро? Я тебе даже твоим пеньком, который ты упрямо вазой величаешь, по башке дать не успел, а мозги уже на место встали, - издевательски поинтересовался он, жадно выискивая на ее, как обычно, в подобные моменты, непроницаемом лице хоть какую-то тень вины.

Какого-то черта безумно хотелось, чтобы она и правда чувствовала себя виноватой. Чтобы переступила через эту свою, так бесящую его и так заводящую одновременно, гордость и извинилась. Вот так вот просто, по-бабски, призналась в том, что она дура. Можно было бы даже слезу пустить на пару минут. Ну а потом, вспомнив, что слезами такому делу, как обиженный Мэрл Диксон, не поможешь, порадовала бы его орально. Ну и не только, главное дверь успеть запереть. Глядишь, когда они, проголодавшиеся, завтра утром выйдут из камеры, уже и с тюрьмой все решится, то есть с властью над ней.

- Потому что ты бы не смог так долго хранить это в секрете, Диксон, ты бы сдал себя однажды. Хотя бы намеком. Чтобы показать, как ты крут, и какие все вокруг идиоты, - совсем не собиралась просить прощения Мишонн, деланно безразличным голосом говоря какую-то ерунду и, наверное, пытаясь спровоцировать его на что-то этими своими якобы обидными словами про его болтливость.

- Ну да, ну да, - пробормотал он, осматривая ее с головы до ног и замечая, как маска равнодушия сползает с ее лица, показывая что-то совсем другое.

Да уж, эта женщина умела чувствовать опасность. Может быть, в этом виновато ее прошлое, может быть, настоящее, в любом случае – привычка не верить никому. И ему она до сих пор не верила, все еще надеясь услышать правду. Вернее то, что она считала правдой.

Понимая, что еще немного, и он не выдержит, выплескивая на Мишонн свою ярость, Мэрл преувеличенно медленно поднялся с места и молча вышел из камеры, сталкиваясь в блоке с Дэрилом. Который покосился на него исподлобья и замялся, словно собираясь что-то сказать. Вот только на поговорить с братом у него больше не было времени. Зато была тупая истеричная баба, два отпрыска, небось, оба не от него, шериф, которому он служил верной сучкой, и еще куча каких-то недоумков. И все важней Мэрла. Он же, черт побери, и мизинца не стоит этих немощей, которые, в отличие от него, обладают какой-то там бесполезной моралью и прочими, только мешающими жить, качествами.

Бросив на Дэрила, занятого разговором с жаждущим общения Заком, еще один мрачный взгляд, Мэрл сплюнул, покидая блок и торопясь в один из незаселенных. В тот, куда никто не ходит. В тот, где хранится его небольшой и очень полезный в некоторых ситуациях тайник привезенного из вылазок спиртного. Сейчас, конечно, хотелось бы чего-нибудь позабористей, но за все это время здесь не удалось даже травы отыскать, что уж говорить о серьезной наркоте. Так что приходилось довольствоваться тем, что есть. И уж это он планировал сделать на полную катушку.

Опустившись прямо на пол в самой дальней камере блока, Мэрл с наслаждением подтянул к себе коробку, припрятанную под койкой, и вслушался в полнейшую тишину. Хорошо тут: никто не ходит, не разговаривает, не паникует, не ревет, не смеется, не считает его предателем. И плевать ему было бы на подобное, если бы такое думал о нем кто угодно чужой. Кто угодно, кроме брата и Мишонн.

Невольно вспомнилось то, с чего для него все началось в этой тюрьме. Те дни, когда все на него зло косились, когда Глен из штанов выпрыгивал в попытке выгнать Мэрла из тюрьмы; когда Рик не сводил с него подозрительного взгляда; когда Дэрил толкал проникновенные и столь же глупые речи о том, что нужно меняться и подстраиваться; когда Мишонн, которую он вез на верную смерть, сказала, что даже брат о нем не пожалеет, если что. Что он даже своему братишке только мешает. Ей тоже? Всем им?

Но, собственно, чему он удивляется? Туповатый, по их мнению, реднек, который отлично годится для черной работы и исполнения роли пушечного мяса, за что можно снисходительно отнестись к его постоянным шуточкам и прочим недостаткам. Вот что все они о нем думают. Даже Дэрил, который нашел себе здесь новую семью. А может быть, даже нового брата? Этого их Рика Граймса. Ну да, такого, небось, и братом не зазорно назвать.

Виски в бутылке становилось все меньше, а планов в голове все больше. Старая мысль, которая промелькнула в тот давний, не желающий забываться день, не давала ему покоя. На кой черт ему все это? Зачем? В этом гребаном мире даже наркоту достать оказалось сложней: попробуй еще найди. Хорошую компанию тоже днем с огнем не сыщешь, женщин отбирать у других придется, вряд ли встретится какая-то одинокая путница в лесу, которую можно будет пользовать долго и качественно. Жить же здесь, в этой тюрьме, среди этих людей, которые так ловко прикидывались чуть ли не, хреновой, конечно, и сумасшедшей, но все же семейкой, больше не хотелось. Так что ему мешает написать Филипу слегка преждевременную валентинку, вызывая на свиданку вместе с его приспешниками, заманивая в ловушку и убивая как можно больше народа? И пусть братишка живет спокойно. Со своей новой семьей.

***

Разлепив глаза, Мэрл пару минут таращился во что-то непонятное, с трудом соображая, где он, почему спит на полу, и с какой стати у него так раскалывается голова. Хотя бутылка виски, сжимаемая в его объятьях, тут же прояснила ситуацию, заставляя вспомнить вчерашний, небогатый на события, зато чересчур эмоциональный, день. Но, несмотря на похмелье, стоило признать, что подобный способ расслабиться, как всегда, помог. Сегодня при режущем глаза свете дня, вчерашние мысли казались уже не такими умными и удачными, а холодная вода в пустой душевой, куда он доплелся по таким же безлюдным коридорам, заново подарила радость жизни.

Но где все делись? Почему здесь так тихо и пусто? Уже вроде бы и не ночь, чтобы все спали. Или они решили все же бросить тюрьму от греха подальше, понимая, что Вудбери им не победить? И так удачно забыли здесь Мэрла, как какого-то пьяного сторожа, которому назначено встретить новых хозяев широкой улыбкой и шутовским поклоном. А может быть, этой ночью был на удивление тихий бой, и власть здесь уже сменилась, а все эти немощные оказались убитыми, ходячими или в плену?

Заглянув в блок и убедившись, что на месте нет даже крикливой малявки, которую Граймс самонадеянно называл своей дочкой, Мэрл вошел на кухню, пытаясь понять, когда здесь в последний раз ели. По всему выходило, что всего пару часов назад, то есть завтрак прошел удачно. И даже еда осталась. Которой Мэрл, не спеша паниковать, быстро подкрепился, запивая водой уже на ходу. Оставалось проверить только тюремный двор и транспорт там. Если все уехали, это можно будет понять по отсутствию там машин. А если все плохо – то по присутствию трупов. О чем думать не хотелось.

- Мэрл! - притормозила буквально в шаге от него Мишонн, едва не бросившаяся к нему в объятья на глазах у группы, зачем-то собравшейся во дворе в полном составе и умолкнувшей при его появлении.

- Блин, мы думали, ты свалил на хрен, - подошел и Дэрил, осматривая его с головы до ног. - Где был?

- Бухал, - хмыкнул Мэрл, окидывая эту парочку идиотов, все еще, видимо, подозревающих его в сговоре с самим Дьяволом, снисходительным взглядом. - И даже не спрашивайте, где моя нычка, все равно не сдам. Чего тут у вас за сборы?

- Рик! Пожалуйста! - продолжила какую-то речь Бет, бросая взгляд в сторону Карла, держащего на руках Джудит, и оглядываясь потом на отца, укладывающего вещи в один из автомобилей. - Папа!